— Ва алейкум ас-салям (И Вам мир). — Ответила женщина, продолжая щуриться, и протянула мне то самое ведерко. Я в него, разумеется, вцепилась как клещ, всеми пятью когтями, чтобы не уронить, потому в итоге рухнула вместе с ним. НО ни капли молока (а там было, как потом поняла верблюжье молоко) пролито не было, потому как в момент приземления голова прочно заткнула выходное отверстие. Зрелище понятно вышло совсем не величественное, но я в тот момент лакала и хлебала, глотая эту амброзию как младенец, пополам с воздухом, и совсем ни о чем другом не думала. Где-то на задворках сознания придушенно пискнула совесть, что моими стараниями кто-то сегодня останется без молока, но остановиться я все равно не смогла. Но — все хорошее кончается быстро. Осталось только пробормотать, вконец оторопевшей от такой прожорливости, бабушке слова благодарности.
— Да будет ваш день как молоко!
После чего на последнем проблеске разума сложила и заблокировала тесак, вручив его радушной хозяйке, и, со спокойной совестью, волоча набитое пузо по каким-то шкурам, заползла на четвереньках внутрь шатра, где подгребла первого попавшегося пушистика в качестве подушки, да провалилась в небытие.
* * *
Время оно по-разному течет внутри и снаружи человека. Снаружи — неизменная и вечная пустыня, она была такой, когда еще не было человека, а мир населяли джины, была она такой и когда Пророк еще ходил по этим пескам, будет она такой и в день Суда. Неизменная и — меняющаяся каждый миг, стоит только моргнуть — и ты увидишь уже совсем не то, что было до этого. Внутри же оно идет рывками — человек помнит себя ребенком, юношей, отцом, но вот переходы между этими состояниями происходят вроде как в миг. Просто однажды вспоминая события прошлого — понимаешь, что тот человек, которого бережно хранит память хоть и родной, но — уже не ты, и когда же это произошло. Да и представление человека о себе, и то каков он в глазах окружающих, чем дальше, тем сильней расходятся — твои глаза еще прекрасно видят, рука также тверда, да и спина напоминает о пережитом нечасто, но все смотрят только на твою бороду, не замечая, что внутри совсем не старик, а полный сил мужчина.
Остается только принять этот взгляд окружающих да тихо посмеиваться про себя их слепоте. Правда уважительные взгляды задиристых обычно подростков начинают раздражать. Но долг есть долг, а воспитание и передача умений — на этом и стоит род. Потому и надо гонять будущих мужчин до десятого пота, чтобы они стали именно мужчинами, а не кормом для падальщиков.
Чтобы могли по едва заметным следам определить, кто здесь прошел, враг или друг, мужчина, женщина, ребенок, а также многое другое, что незнакомым с жизнью песков покажется колдовством. Например, если прошла женщина определить ее возраст или беременность. Но от всего этого зависит жизнь, потому что если ты не сможешь узнать врага по стуку копыт его коня, то он тебя узнает несомненно.
По перестуку копыт… Еле слышный он отозвался громом в голове и заставил проверить насколько хорошо выходит из ножен сабля. Со стороны стоянки скакал свой, но то что что-то случилось, причем срочное, было несомненно. Но вот что? Если это набег то посланец уже вовсю орал предупреждения, да и была бы слышна погоня. Никаких событий вроде рождения тоже не намечалось и хвала Аллаху — с утра еще все были здоровы, но тут все в его руке. Мучаться неизвестностью, оставалось недолго — еще шесть десятков ударов копыт и покажется всадник, можно будет по лицу определить — что за весть он несет.
О, все что можно сказать по этим выпученным глазам и смеси ужаса и удивления на лице — событие тянет на несколько лет пересказа. Придется еще ждать — пока мальчишка сможет выговорить новость.
— Кабир, к тебе в шатер кутруб забрался. — вот и повод забыть о прожитых годах и взлететь в седло не касаясь стремян, миг и лошадь брошена в галоп, а стоявший справа сын брата рассматривает свои пустые руки в которых миг назад было тяжелое копье. Спина, седая борода — о чем вы говорите, мужчины не стареют.
Первой мыслью было, что надо будет потом похвалить мальчишку — хоть и нарушил все возможные правила обращения к старшему, зато сказал только то, что важно. Вторым было сожаление, все же лишний миг, потраченный на раздумья порой сохраняет годы жизни — подхваченное впопыхах копье имело страшные шипы, но здесь лучше бы подошло имеющее перекладину, что не даст зверю дотянуться до человека. Но все в руке аллаха.
С седла движения людей с оружием, идущих в сторону его дома, кажутся медленными, но это просто обман зрения из-за скорости. Дом же сам поприветствовал хозяина полной тишиной — спокойно, или сорванец ошибся, или… неужели все? Не может такого быть…
Последние метры преодолевал как на штурм стены — рывком, с копьем наперевес и только вперед, чтобы ни происходило. И все это, чтобы замереть на самом пороге от увиденного. Первым, что бросилось в глаза, была замершая столбом жена старшего сына — Мона (желание). Она стояла совершенно бледная, не рискуя сделать еще шаг и ломая руки от собственного бессилия, поскольку не отваживалась даже подать голос. Взгляд моментально повернулся в сторону, куда смотрела она, потянув за собой острие копья. И тут, от увиденного, земля под ногами Кабира встрепенулась как норовистая кобылица.
Дело было даже не в том, что кутрубы, которых он всегда считал всего лишь виденьями порождаемыми пустыней в страдающем человеке, существовали на самом деле и один из них сейчас пребывал в его доме. Просто в кольце из лап этого кутруба сидела отрада его седин — Лала (жемчужина), его единственная пока внучка и дочь Умара и Моны. Но «сидела», это не про эту егозу, в данный момент она, смеясь, пыталась поймать ладошками ухо этого ужаса пустыни, ухо в ладошки не давалось и, будто имея глаза, в последний миг стремительным рывком уходило от плена, что вызывало новый приступ веселья.
Именно в этот миг, развлечение это девчушке надоело, и она решила сменить тактику — вместо ловли неуловимого уха одной рукой приподняла губу зверя, а вторую бесстрашно сунула в пасть с явным намерением проверить, нельзя-ли заполучить верхний клык на ожерелье. Сердце ухнуло вниз, но далеко улететь не успело — из пасти выскользнул язык и прошелся по маленьким пяточкам, после чего зверюга сунула свой нос малышке в живот и крепко прижав ее к себе потерлась щекой о ребра. Это вызвало бурный хохот и удары кулаками и пятками куда попало, на что кутруб, впрочем, даже глаза не раскрыл, продолжая крепко прижимать ребенка к себе.
Но в следующий миг вся эта идиллия в раз закончилась — зверь почуял постороннего. Малышка мигом оказалась скрыта тушей, зверь прянул вперед, оскалившись и подняв, угрожая, переднюю лапу. Низкий рык и кривые кинжалы когтей могли поселить страх, в чьей угодно душе, да вот только Кабира хорошо наставляли, когда он только еще ставал на путь воина. «Никогда не смотрите в глаза своего врага, они схватят вас крепче когтей ястреба» — говорил тогда его наставник Садык, седой но крепкий воин казавшийся тогда древним старцем, «Никогда не смотрите, на оружие врага, оно обманет вас, а даже если скажет правду — вы все равно опоздаете», а на их удивление, посмеиваясь отвечал, что смотреть надо на изменение источника силы человека, потому как невозможно скакать не сев на коня, так и любое действие сперва подготавливается изменением сосредоточения сил. Если научиться читать это, как учатся читать следы на песке — любой удар не станет неожиданным и, в свою очередь, станет смертельной ловушкой для атакующего.
Потому сейчас и смотрел старый воин не на грозные когти и зубы, а на переднюю лапу, на которую опирался его противник, и видел, что противник ему достался… никакой. И вся вставшая дыбом шерсть и страшный рык не могли сбить с толку того, кто видел сколько сил тратится кутрубом на то, чтобы просто не упасть.
Вот тогда то и совершил старый воин глупость, решив взглянуть в глаза, прав все же был Наставник, ох и прав — глаза были закрыты, и рука не смогла нанести удар. Потом он оправдывал себя тем, что подумал, что со столь слабым противником, он сможет справиться и без «удачного случая», но это была ложь самому себе, поскольку ни о чем в тот момент он не думал.
А недооценивать противника — всегда смертельно опасно, поскольку его действия были столь стремительны, что остальным осталось только смотреть, не успевая что-либо сделать. Зверь мощно потянул носом, потом повернулся в сторону матери, повторив сопение, следом из-за спины была извлечена Лала и аккуратно направлена в сторону матери толчком передней лапой пониже спины. Ребенок не успевший понять, что игра закончилась, хохоча пробежал несколько шагов и был мгновенно подхвачен на руки и вынесен прочь.
Того мига, что Кабир смотрел на спину невестки и руки внучки, протянутые к отобранной игрушке и ее искривленный в огорчении ротик, вполне хватило чтобы растерзать не одного ротозея, но когда он перевел взгляд на то место где раньше была готовая к атаке тварь Шайтана, увидел он только меховой клубок свернувшийся на его любимом ковре. Разобрать где там голова, а где лапы было просто невозможно.
