Аннабель крепко-прекрепко зажмурилась, но только на мгновение, чтобы слегка успокоиться. Сердце у нее стучало, как сумасшедшее, ровно дышать ей удавалось ценой неимоверных усилий. Ей необходимо подумать. Пораскинуть мозгами. В комнате очень темно. Занавески толстые и полностью закрывают окна. Даже в полнолуние — а сейчас не полнолуние — ни лучика не проникает внутрь. Невозможно разглядеть даже силуэт непрошеного гостя. Единственным свидетельством его пребывания в комнате служат тихие шаги по ковру да редкое поскрипывание половиц.
Он двигался очень медленно. Кто бы это ни был, но двигался он медленно, очень медленно. Двигался медленно, но…
Приближался.
Сердце Аннабель застучало так сильно, что ей показалось, кровать вот-вот закачается в такт ударам. А неизвестный приближался. Он явно подходил к кровати. И это не вор. Неизвестный явно задумал что-то с ней сделать: причинить ей зло, или боль, или… да какая, к Господу Богу, разница?! Ей нужно поскорее выбираться отсюда.
Молясь, чтобы злоумышленник видел в темноте столь же плохо, как и она сама, Аннабель медленно поползла к краю кровати, надеясь, что движется неслышно. Злодей приближался справа, поэтому она двигалась влево, осторожно передвинула ноги и…
Закричала. Но не издала ни звука. Чья-то ладонь зажала ей рот, другая обхватила горло, и крик захлебнулся, превратившись в испуганный всхлип.
— Если у тебя в голове есть мозги, ты будешь вести себя тихо.
Глаза Аннабель округлились от страха. Это же голос лорда Ньюбури. Она узнала его, и этот запах, удушливую смесь пота, бренди и рыбы.
— Стоит тебе закричать, — насмешливо произнес граф, — как кто-нибудь обязательно прибежит. Например, твоя бабушка, или кузина. Ведь именно она спит в соседней комнате?
Аннабель кивнула, коснувшись подбородком его быкоподобной руки. На Ньюбури была рубашка, и все равно он казался липким. Аннабель затошнило.
— Ты только представь себе, — злобно хихикнул граф. — Сюда врывается чистая и невинная леди Луиза. Она, конечно, тоже закричит. Мужчина у леди между ног… Конечно, она будет в шоке.
Аннабель промолчала. Да и что она могла сказать, рот-то у нее был зажат!
— И сюда сбежится весь дом. Какой разразится скандал! Твоя репутация погибнет. И твой идиот-женишок откажется от тебя, ведь так?
Нет, не так. Себастьян не покинет ее. Аннабель была в этом абсолютно уверена.
— Ты превратишься в падшую женщину. — Ньюбури явно наслаждался в предвкушении выдуманных им событий. Его рука соскользнула с горла девушки вниз, нашла грудь и сжала. — Хотя, ты и всегда-то выглядела именно так.
Аннабель застонала от отчаяния.
— Нравится, да? — Он усмехнулся и сжал сильнее.
— Нет, — попыталась возразить Аннабель, но рука не давала ей сказать ни слова.
— Кто-то скажет, что тебе надо срочно выйти за меня замуж, — продолжил Ньюбури, монотонно похлопывая ее по груди, — но не знаю, сочтет ли хоть кто-нибудь, что я должен на тебе жениться. Я ведь могу заявить, что ты оказалась уже не девственницей, что просто играла с дядей и племянником и обманывала обоих. Видишь, какая ты, оказывается, коварная?
Не в силах больше терпеть, Аннабель дернула головой сначала в одну, потом в другую сторону, пытаясь сбросить руку графа. Наконец Ньюбури с тихим смешком убрал ладонь с ее рта.
— Помни, — прошептал он, приблизив пухлые губы к ее уху, — лишний шум тебе только навредит.
— Вы знаете, что это ложь, — яростно прошептала Аннабель.
— Что именно? То, что я говорил про девственность? Ты хочешь сказать, что больше не девственница? — Он откинул одеяло, бросил девушку на спину и грубо раздвинул ей ноги. Его руки тяжело впились в плечи Аннабель, прижимая ее к кровати. — Так-так-так, это все меняет.
— Нет, — тихо вскрикнула она. — Про то, что я играла… — Да какой смысл?! Его же ни в чем не убедишь. Он пришел отомстить. Ей, Себастьяну… да, похоже, всему миру в ее лице. Вечером его выставили идиотом на глазах практически всего света.
А Ньюбури не из тех, кто забывает подобные вещи.
— Дурочка ты, дурочка, — покачал он головой. — А ведь могла бы быть графиней. О чем ты только думала?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Аннабель не двигалась, собираясь с силами. Пока он лежит на ней всем весом, вырваться не удастся. Ей надо дождаться, когда он двинется, тогда у нее появится возможность заставить Ньюбури потерять равновесие. Вот тогда ей и понадобится вся ее сила.
— А я-то верил, что нашел наконец подходящую женщину.
Аннабель изумленно и недоверчиво уставилась на Ньюбури. В его голосе звучало сожаление?
— Я ведь всего-навсего хотел наследника. Хоть завалящего сынишку, чтобы этот мой паршивец-племянник ничего не унаследовал.
Ей захотелось протестовать, объяснить ему, насколько Себастьян прекрасен во всех отношениях. У него такое изумительное воображение, и такой острый ум! Никто не может с ним сравниться. В целом мире! А еще у него восхитительное чувство юмора. Господи, да никто на свете не может заставить ее так смеяться.
А еще он наблюдательный. И внимательный. Он все видит и всех замечает. Он понимает людей, не только их надежды и мечты, но и то, как именно они надеются и мечтают.
Если все это не бесподобно, то она и не знает, что же еще-то надо!
— Почему вы его так ненавидите? — прошептала Аннабель.
— А пошел он, — отмахнулся Ньюбури.
«Это не ответ», — захотелось сказать Аннабель.
— Это неважно, — продолжал граф. — Этот щенок тешит себя мыслью, что я искал жену, только чтобы урезать его амбиции. Но что плохого в том, что мужчина хочет, чтобы его титул и дом отошли к его собственному сыну?
— Ничего, — мягко проговорила Аннабель. Может, если она будет вести себя дружелюбно, он не станет причинять ей вреда? И к тому же в подобном желании действительно не было ничего плохого. «Плохое» заключалось в способе, который граф выбрал для достижения своей цели. — Как он умер?
Лорд Ньюбури замер.
— Ваш сын, — пояснила она.
— Лихорадка, — коротко ответил граф. — Он порезал ногу.
Аннабель кивнула. Она знала многих, кто подхватил лихорадку таким же образом. Любой глубокий порез всегда вызывал у окружающих беспокойство. Нагноение есть? Кожа вокруг покраснела? Она горячая? Любая плохо заживающая рана могла привести к лихорадке, лихорадка же часто приводила к смерти. Аннабель всегда удивлялась, почему это некоторые раны заживают быстро и легко, а другие нет. Казалось, у этого нет никакого разумного объяснения, только несправедливая, капризная рука судьбы.
— Мне очень жаль, — сказала Аннабель.
На мгновение ей показалось, что Ньюбури ей поверил. Его руки на ее плечах слегка расслабились. А глаза… возможно, виной тому была тьма, но Аннабель заметила, как помягчел их взгляд. Но потом граф фыркнул и заявил:
— Не ври.
Ирония заключалась в том, что ей действительно было жаль. В ней даже проснулась некоторая симпатия к Ньюбури, но она немедленно испарилась, когда его руки сомкнулись у Аннабель на горле.
— Вот что он со мной сделал, — прошипел граф сквозь зубы. — У всех на глазах.
О Господи, он что, собирается ее задушить? Аннабель задышала часто-часто, каждая частичка ее тела рвалась к бегству. Но лорд Ньюбури был в два раза тяжелее ее, никакой рожденной ужасом силы не хватило бы, чтобы сбросить его.
— Я выйду за вас замуж, — выдавила она, когда его пальцы сомкнулись на ее трахее.
— Что?!
Аннабель в ответ только хрипела и задыхалась, и граф ослабил хватку.
— Я выйду за вас замуж, — заплакала она. — Я брошу его. И выйду за вас. Только не убивайте меня.
Лорд Ньюбури громко рассмеялся, и Аннабель бросила испуганный взгляд на дверь. Он перебудит весь дом, а ведь сам предостерегал ее от этого!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ты что, решила, что я тебя задушу? — спросил он и даже убрал руку с ее горла, чтобы утереть слезу. — Ох, ну и насмешила.
Сумасшедший. Только об этом Аннабель и могла сейчас думать, хоть и знала, что Ньюбури не безумен.
— Убивать тебя я не стану, — все еще посмеиваясь, заявил он. — Иначе немедленно превращусь в подозреваемого. Сомневаюсь, что меня накажут, но все это будет чертовски неудобно.
