Ферма довольно потирает руки. Вот и число сочетаний из восьми по три. Нетрудно заметить, что оно к тому же число пирамидальное. И это не случайно. Потому что любое пирамидальное или треугольное число есть в то же время какое-нибудь число сочетаний.
Паскаль все еще сидит, откинувшись на спинку дивана, но сейчас он уже не выглядит растерянным. Напротив: в глазах его светится затаенное торжество.
- Поздравляю, - произносит он медленно. - Вы меня удивили. Ну-с, а теперь ваша очередь удивляться.
На той же полоске, где только что подсчитывал число сочетаний, Блез быстро набрасывает группу чисел и передает бумажку Ферма.
- В то время как вы занимались фигурными числами, я копался в этом числовом треугольнике. Составить его, кстати говоря, побудили меня все те же размышления о теории вероятностей. Я нашел в нем кучу любопытных свойств...
- Каких?
- Сейчас расскажу. Но сперва условимся горизонтальные строки называть просто строками, а вертикальные - столбцами. И те и другие, как видите, перенумерованы начиная с нуля. А теперь обратите внимание на то, что каждое число в строке равно сумме чисел предыдущей строки, взятых начиная с единицы по число, стоящее над тем, которое мы рассматриваем. Вот хотя бы число 35 в третьей строке; оно равно сумме чисел, стоящих во второй: 1+3+6+10+15. Тем же свойством, само собой, обладают и числа в столбцах. Следующее свойство: числа, находящиеся на наклонных линиях - я обозначил их пунктиром, - расположены симметрично: 1, 2, 1; 1, 3, 3, 1; 1, 4, 6, 4, 1 и так далее. Еще одно свойство: сумма чисел, расположенных на каждой наклонной линии, равна двойке в степени порядкового номера столбца или строки. Например, в четвертом наклонном ряду 1+4+6+4+1 = 16. А это и есть два в четвертой степени... Впрочем, стоит ли утомлять вас перечислением всех свойств? Вы их найдете в письме, которое я отправил в Тулузу несколько дней назад.
-Какое совпадение! - гудит Ферма. - Вы мне, а я вам!
- Да ну! - изумляется Паскаль. - Интересно, что сказал бы об этом Марк Аврелий... И все же позволю себе указать еще на одно - весьма важное свойство моего арифметического треугольника: строки и столбцы с одинаковыми номерами неизменно совпадают. Например, столбец номер два и строка номер два представляют собой один и тот же числовой ряд: 1, 3, 6, 10, 15, 21, 28, 36... Легко понять, что это числа треугольные, в то время как следующая строка - ряд пирамидальных. Отсюда, естественно, следует, что каждое из них есть какое-либо число сочетаний. Но самое интересное, что каким-нибудь числом сочетаний являются и все остальные числа этого треугольника. Паскаль выдерживает небольшую эффектную паузу. - Что же касается числа сочетаний, то я вычисляю его почти тем же способом, что и вы, - заканчивает он небрежно.
Ферма потрясен. Выходит, оба они не только пришли к одному и тому же открытию не сговариваясь, но и одновременно отправили друг другу письма с подробным его описанием! Кто после этого станет сомневаться, что истина везде одна - и в Париже и в Тулузе?!
Он наполняет бокалы золотистой шипучкой.
- За великий треугольник Паскаля!
Судя по всему, сейчас последует второй тост. Но услышать ответные слова Блеза филоматикам не приходится: об этом позаботился Асмодей.
В ДОМЕ НА УГЛУ УЛИЦЫ ФОМЫ
- Ну вот, - торжествует Мате, - а вы говорите - полное обращение! Насколько я понимаю, янсенизмом тут и не пахнет.
- Должен вас разочаровать, мсье. То, что вы видели сейчас, относится к более раннему времени, чем разговор в салоне мадам де Севинье. Просто временной бросок в прошлое был таким незначительным, что вы его не заметили.
Мате искренне огорчен. Так вот в чем дело! Выходит, обращение к янсенизму и отъезд в Пир-Рояль - все это еще впереди. А он-то надеялся...
- Не знаю, на что надеялись вы, - раздраженно перебивает его Фило, зато я надеялся на автограф Мольера. О нем же пока что ни слуха ни духа!
- Безобразие! Чистое безобразие! - возмущается Асмодей, точно и не он всему причиной. - Пора положить конец этой вопиющей не-спра-вед-ли-во-сти. Приготовьтесь, мсье! Мы немедленно направляемся к Мольеру.
От неожиданности Фило хватается за сердце.
- Вы это серьезно? - спрашивает он внезапно осевшим голосом.
- Помилуйте, мсье! Смею ли я шутить?
- Стало быть, я сейчас... увижу... Асмодей! Милый, дорогой Асмодей! Как мне благодарить вас?
Но бес не слышит воплей осчастливленного филолога: он уже включил межвременную скорость, с тем чтобы забежать вперед на десятилетие, и через мгновение снова оказывается над известной филоматикам Королевской площадью. Здесь он пикирует на крышу дома, что на углу улицы Фомы, и торжественно объявляет:
- Квартира члена корпорации парижских обойщиков Жана Батиста Поклена.
Мате глядит на него в полнейшей растерянности. Что за глупая выходка! На что им обойщик? Никто из них, кажется, не собирался чинить мягкую мебель.
К счастью, забывчивому математику довольно быстро удается вспомнить, что сын королевского обойщика Жан Батист Поклен, собственно, и есть Мольер, великий французский комедиограф и комик. Тот самый, что написал "Проделки Скапена" и еще, кажется, "Скупого"...
- И это все, что вы знаете из написанного Мольером?! - горестно изумляется Фило. - А "Мещанин во дворянстве"? А "Мнимый больной"? "Смешные жеманницы"? "Дон-Жуан"? "Мизантроп"? "Жорж Данден". "Тартюф", наконец...
- Тише, мсье, - испуганно шикает Асмодей. - Умоляю, не называйте этого имени. Мэтр Мольер работает над "Тартюфом" уже два года, и пока что замысел его известен весьма и весьма немногим. Разве что мэтру Буало60, мадемуазель Нинон де Ланкло61 и... и мне.
- Тэк-с. Роетесь в чужих рукописях, - уличает его Мате. - Может быть, даже шпионите?
- О мсье! Коман пувэ ву... Как вы можете? - непритворно оскорбляется черт. - Я бес не БЕСпринципный! В кабинет мсье Мольера проникаю исключительно для того, чтобы пополнять свое образование. Ах, это человек таких многогранных познаний! Да что там, сейчас сами увидите...
- Собираетесь ввести нас в дом? - с надеждой спрашивает Фило.
- Всенепременно, мсье. Как только директор театральной труппы, которую в недалеком будущем станут именовать труппой его величества, отбудет в Версаль.
На лице у Фило мрачное разочарование. Неужто его привезли сюда только за тем, чтобы показать дом? Но Асмодей справедливо замечает, что дом может сказать о своем хозяине ничуть не меньше, чем он сам.
В это мгновение изнутри доносится довольно явственное чертыханье. Крыша исчезает, и филоматики видят человека в дорожном плаще, торопливо спускающегося по винтовой лестнице.
- Провансаль! - кричит он что есть сил. - Прованса-а-аль! Нет, этот проклятый слуга сведет меня в могилу...
Но тут на середине пути вырастает перед ним нечто в высшей степени нечесанное и заплывшее, - этакая помесь наглости, добродушного плутовства и флегмы злодейской.
- Что вы кричите, господин директор? Не глухой, слышу...
- Наконец-то! - накидывается на него Мольер. - Опять пропадал?
- Пропадал, господин директор.
- А если по твоей милости запоздает начало представления?
- Тогда пропали и вы, господин директор.
- Мошенник! - ворчит Мольер, заметно добрея. - Играешь на моей слабости к твоему остроумию... Доиграешься! Вот выведу тебя в какой-нибудь комедии.
- И заработаете на мне кучу денег, господин директор...
- Которые ты будешь потихоньку вытягивать из моего кармана...
Провансаль плотоядно усмехается. Должен же он получить свою долю!
- Ну, хватит болтать! - обрывает его Мольер. - Мадам готова?
- Уже внизу, господин директор.
- Сундуки с костюмами?
- В карете, господин директор,
- Мольер, вы скоро? - окликает снизу капризный женский голос.
- Бегу!
Провансаль - явно для видимости - обмахивает хозяйский плащ метелкой из перьев.
- Желаю удачи, господин директор.
Мольер суеверно сплевывает. Пожелание весьма кстати, если учесть, что господин директор решился наконец показать его величеству три акта своей новой, комедии...
- Это он о "Тартюфе"! - шепотом поясняет Фи-ло. - Асмодей, а мы? Неужто мы не побываем на премьере "Тартюфа"?
- Где надо, там и побываем, - яростным шепотом отбривает его черт.
- Мольер! - нетерпеливо понукают снизу. - Да скоро вы, наконец?
- Иду, иду!
Виноватая дробь шагов по ступенькам. Хлопанье дверей. Стук отъезжающего экипажа.
- Уехали! - облегченно вздыхает Асмодей. - Теперь Провансаль отправится досматривать прерванный сон, а мы... В кабинет! Живо!
Старое бюро с поднятой крышкой. Глубокое, слегка просиженное кресло у камина. Большой, местами потертый ковер... Мате оглядывает их с невольной робостью. Так вот как живут классики!
Асмодей отвечает ему жестом циркача, удачно отработавшего номер. Вуаля! Он ведь предупреждал - обстановка может сказать многое. Сразу видно: хозяин кабинета не из тех, кто служит вещам. Он предпочитает вещи, которые служат ему.
- Это что! - говорит Фило, пожирая глазами стены, уставленные книжными шкафами. - Есть здесь экспонаты покрасноречивее. Смотрите: Плутарх, Овидий, Гораций... Цезарь, Геродот... Господи, кого тут только нет! Можно не сомневаться: мэтр Мольер - отличный знаток древних авторов.
