Кувыркнувшись и приземлившись на асфальт, краем глаза засекла движение сбоку. Двое метнулись к ней, третий к Машке. Ровно долю секунды спустя ее нож летел в третьего, брошенный "Макаров" падал на землю, а меч скользил рукояткой по руке.
Второй, "берсерк", пытался достать ее мечом с наскока. Это был мастер боя, она потеряла на него целых две секунды, упуская из виду первого и третьего. Оставалось только молиться, чтобы с Машкой было все в порядке. Помочь ей сейчас Настя не могла. Кожей, шестым чувством почувствовала опускающийся на шею сзади меч первого и чудом успела пригнуться. Правая рука тем временем закончила свое замысловатое движение, вонзая меч в податливое тело второго. Охотница сделала кувырок вбок, уходя из-под возможного удара первого. Капли крови, фонтаном брызнувшей из проткнутого брюха противника медленно и натянуто приземлялись на лицо и куртку.
Продолжения атаки первого не последовало. Нанеся всего один удар и промахнувшись, тот бросился к машине. Выйдя из кувырка, Настя кинулась следом.
Бандюк успел заскочить внутрь и дать газу. Но впереди его ждала только стена. Оставшийся не перегороженным бронированными "Меринами" выезд со двора был за Настиной спиной. Машина резко, на ходу, развернулась на сто восемьдесят градусов, скрипя колесами и тормозами, демонстрируя опыт ведущего ее человека. Да, Смирнов у себя абы кого не держит! Только профессионалы! Между делом, Настя ощутила, что движения во дворе больше нет. Значит, нож достал первого, кинувшегося к её спасительнице. Господи! Хоть бы эта молодая дуреха успела убежать! Не подставила себя под удар! Сделай так, Господи, ты же всемогущий!
Водитель "Мерседеса" резко дал по газам, и машина попёрла прямо на охотницу.
Настя вогнала себя в еще более глубокий транс, крепче сжала рукоять меча и прыгнула. Ее, ставшее грузным и совсем бесчувственным, тело, приземлившись на капот, сделало кувырок по крыше и упало на асфальт позади автомобиля.
Водитель "Мерседеса" пропустил тот миг, когда зачарованный меч играючи проткнул лобовое стекло броневика и в полете пронзил его грудь…
Поднимаясь с асфальта, выходя из боевого транса и проверяя, есть ли переломы на ее горящем от боли ушибленном теле, Настя услышала за спиной звук врезающейся в стену бронированной иномарки.
" Машка!
Четверо боевиков и блондинчик были мертвы. Собрав все оставшиеся в своем разбитом теле силы, она бросилась к своей юной стажерке. Опекаемой…
… Маша была еще в сознании. Она лежала сразу за телом блондина на спине. Из горла ее торчал метательный нож с выгравированной двухголовой змеей…
Настя опустилась перед ней на колени, понимая, что уже всё! ВСЁ! Уже ничего нельзя сделать.
НИЧЕГО! НЕЛЬЗЯ! СДЕЛАТЬ!!!..
У всего в жизни есть предел. Даже у волшебства.
Маша сжала ее руку и виновато посмотрела в глаза. Потом пошевелила губами, как бы пытаясь что-то сказать, но нож в горле не давал этого сделать.
" Прости…" — коснулось её сознания.
" Это ты прости!" — ответила ей старшая подруга, вытирая набегающие на глаза слезы отчаяния.
Маша посмотрела вверх, в звездное ночное небо, и лицо ее стало разглаживаться. Сперва медленно исчезла маска страдания. Потом она улыбнулась. И лежала так, бесконечные мгновения остатка своей короткой жизни, смотря в небо, ожидая от него чего-то чистого, светлого и большого. Потом тихонько прикрыла глаза и отпустила Настину руку.
Вот так и ушла. Без боли. С улыбкой. Маленькая девочка, которая хотела верить в сказки. Ушла, чтобы она, грешница, продолжала жить. Отдала свою жизнь за жизнь подруги, которую знала всего-то несколько недель. За жизнь боевого товарища. "СпаС" своих не бросает!"…
Настя села рядом, обхватив голову юной охотницы. Подняла глаза к небу. Такому родному и такому ненавидимому небу.
Почему? Почему так?! Так не должно было быть!
НЕ НАДО ТАК!!!
И долго потом в округе соседи слышали яростный, раздирающий душу в клочья вой…
…Она не слышала, как подъехала "Газель" с группой захвата. Не помнила, как ее пытались куда-то увести. Она не хотела этого! Не хотела гибели девочки вместо себя! Это было неправильно! Так не должно было случиться!
Cicatrix conscientiae pro vulnere est. (*)
* * *
Это было предупреждение. Последнее. Эй дали понять, что она согрешила, но еще нужна для чего-то в этой жизни. А за её грех расплатилась девочка, невинный ребенок. Теперь она хочет согрешить еще раз. Пусть, считает, что во благо миллионов, но, по большому счету, это очередной самообман. Не могут миллионы быть спасены ценой чьей-то гибели! Почему она решила, что вновь имеет право судить? Решать, кому жить, а кому нет?
Опять гордыня. Опять она решила, что от нее одной зависят судьбы других. Пытается оправдать грех необходимостью? Разве ей не было показано, что так нельзя? Эта дорога — путь в никуда!
Избегнуть греха — укротить свою гордыню. Она не избранная, не в ее власти решать судьбы всех. Это — главное! Пророчества, предначертанное — все это вилами по воде писано. Compendia sunt dispendia. Короткий путь — самый долгий. И это знание лежит на поверхности. Нужно только протянуть руку и взять его…
…И не допустить непоправимого!
Она резко повернула ключ зажигания и ударила по газам.
* * *
Погруженный в раздумья, я подошел к подъезду. Был поздний летний вечер. Дневной зной наконец-таки спал, и весь город выполз на улицу. Хорошо мы посидели! Теперь меня мучил вопрос, что же делать с этой долбанной Маринкой, звонившей пять минут назад. Черти ее попутали прощения просить!
— Неправда, никто ее не путал! Сама захотела — сама позвонила!
— Ладно, Эльвира, пусть сама. А что теперь делать мне?
— Знаешь, есть старый анекдот про графа.
— Ну, колись? — заинтересовался я.
— Да, ты его знаешь. Забыл просто.
— Эльвир, не ломайся. Сама говоришь, не девочка. Четыреста лет все-таки!
— И что? Может, как раз девочка!
— Ага! Старая дева!
— Хам!
— Зануда!
— Это я-то зануда?!
— Ты.
— С чего это я зануда?
— Эль-ви-ра! Не нуди!
— Ладно. Уговорил. Рассказываю. Сидит граф в кресле у камина, читает газету, попыхивает трубкой. Подходит графиня, жена его, и спрашивает:
" Дорогой, ты знаешь, наша служанка беременна!
Граф, не отрываясь от газеты:
" Это её проблемы!
" Да, но она беременна от тебя!
Граф, также невозмутимо:
" Это мои проблемы!
" Да, но что же делать мне?
— Это твои проблемы. Спасибо, Эльвира на добром слове. А с каких это пор ты притчами разговариваешь?
— Да так, просто к слову пришлось…
Я улыбнулся. За сегодняшний, прямо сказать, не легкий день научился разговаривать со своими спутницами мысленно. Теперь люди косились на меня не потому, что я тихо сам с собой, а потому, что иду и пялюсь, как идиот, погруженный в свои мысли. Но, если задуматься, это уже достижение. Маленький, но успех.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
