Но нет. Ему надо было предстать грёбаным Прекрасным Принцем, и теперь я не знаю, как планировать свою жизнь дальше.
В уголках моих глаз назревали слёзы, а в груди щемило. Но вместо того, чтобы выпустить боль наружу, я чмокнула Дикки в макушку и посмотрела на его маму.
— Я могу ненавидеть традицию, но она опять, по-видимому, выйдет победительницей.
— Хорошо, — тихо сказала Шарлотта. — Я просто хочу, чтобы ты была счастлива, Эльза. Только и всего.
Я прижалась щекой к пушистой головке младенца.
— Если ты и правда хочешь мне счастья, тогда срочно неси что-нибудь, чтобы вытереть испражнения твоего чада. Боже мой, Лотти. Он офигеть какой прелестный, но он точно обоссался. Я вся сырая тут.
Глава 43
Кристиан
Губы отца были крепко сжаты. Как и у Лукаса. А раз так, то и у меня. Мы, мужчины, изнывали в полном, затравленном молчании, пока Волчица выкладывала распорядок дел на следующую неделю.
Мне предстояло ухаживать за Изабель самыми изощрёнными и непристойно публичными способами. Лукас, в сопровождении отца, отправится в Испанию, чтобы делать то же самое, правда менее возмутительным образом. Волчица не хотела, чтобы они затмили то, что она называла «мощной парочкой».
— И скорее уложите их в постель, — сказала она мне и брату мерзким деловым тоном. — А я заранее позабочусь о том, чтобы не было проблем с противозачаточными таблетками. Чем раньше появятся наследники, тем лучше.
И её не волновало, что, вполне возможно, Изабель или Мария-Елена и не думали о том, чтобы ложиться в постель. Как и не приходило Волчице в голову то, насколько подлой и подсудной является подмена противозачаточных.
Время от времени отец перехватывал мой взгляд. В его лице было столько скорби и вины, будто он сам имел отношение к махинациям жены. Но, несмотря на это, я винил его. Я винил его в том, что он не вступился за нас.
Чёрт, да я и себя винил, и брата. Мы обязаны бороться и сказать Волчице «нет».
Мы трусы. Жалкие трусы.
В моём кармане завибрировал телефон. Вот бы это была Эльза, но из-за того, что мать разъясняла в невыносимых деталях то, как моя предстоящая помолвка на Изабель может быть загублена, я не стал его вынимать.
Когда Волчица выговорилась и была на полпути к двери, чтобы пойти делать то, что Волчицы делают после того, как сожрут своих детёнышей, я встал. Мои конечности тряслись от ярости, руки от боли, но так как петля у меня на шее в полную меру затянулась, то я понимал, что мне уже почти нечего терять.
— Как же хочется, — сказал я ей, — чтобы у меня была мать, для которой бы её семья имела хоть какое-то значение. Как и всё остальное, а не только она сама. Ты просто омерзительна.
Может, я всё же и не законченный трус.
Она не ответила. Даже тогда, когда Лукас встал и показал, что он тоже не рохля.
Спустя час, когда мы с Паркером работали в моём кабинете, паршивое начало дня сменилось чудовищным продолжением — позвонила Изабель.
Как же велико было моё искушение оставить этот звонок до голосового сообщения. Именно так я и сделал во время её прошлых попыток дозвониться до меня в последнюю пару дней. Я не мог даже думать о том, чтобы разговаривать с ней, и особенно делать вид, что я чего-то хотел делать с ней. В отличие от её сестры. Это представлялось невыносимым и сейчас. Только из-за настойчивости Паркера, я всё-таки ответил на звонок.
— Может быть, если вы оба поговорите… — советовал он, и единственное, что крутилось в моей голове, было: оптимистичный подонок.
И только я сказал «привет», то сразу был встречен:
— Наконец-то, мать твою, ты взял трубку, Кристиан!
Если её сестра и могла случайно обронить такую вот бомбу, то от Изабель я никогда раньше не слышал ругательств. Звучало непривычно.
— Э…
— У меня нет времени на нашу обычную пресную болтовню, но есть кое-что, о чём тебе нужно поскорее узнать. Я буду говорить, а ты — слушать.
То, как она говорила сейчас, пугающе напоминало Эльзу — и, хоть и неохотно, но я был приятно этому удивлён.
— Я весь во внимании.
— Чтобы ты знал, я не полная дура. Я хорошо осведомлена о том, что в Калифорнии между тобой и моей сестрой что-то произошло.
Инстинктивно вырвалось:
— Не твоего ума де…
— Может, я и не знаю деталей, но я знаю, что что-то точно произошло. Эльза… — она недовольно вздохнула. — Давай я начну с самого начала. Я помолвлена, Кристиан.
Я резко ответил:
— Ещё нет.
И никогда не будешь, уж я постараюсь.
В смехе Изабель слышалась грусть и усталость.
— Я помолвлена, уже давно.
— Поясни.
— Ещё в прошлом году я ответила «да» на предложение выйти замуж от моего инструктора по верховой езде. Эльза знала о наших отношениях, а родители нет. Она понуждала меня сообщить об этом Его Светлости, но… — и снова слабый, нервный выдох смеха. — Каждая моя попытка затронуть эту тему перебивалась красноречивой болтологией моих родителей о семейной истории, славе и выгодных браках. Возможно, поэтому я стала трусихой, но моё бездействие всё равно не имеет значения. Важно то, что мы с Альфонсо — моим женихом — повздорили накануне Саммита. Он не хотел, чтобы я ехала, но родители предписали, что я должна сопровождать отца с сестрой, в рамках своего рода договоренностей в работе с Эйболендом. Короче, они меня шантажировали.
— Всё хорошо? — прошептал Паркер, когда я резко сел на своё рабочее кресло.
Я поднял вверх палец, когда Изабель продолжила взрывать мне мозг.
— Эльза постоянно ругалась с отцом из-за Саммита. Я решила, что раз он не будет потакать её капризам — ей, наследнице, которая обычно чтит традиции! — то какие-либо возражения с моей стороны были бы не стоящими внимания. Так и случилось, когда мне сообщили, что, если я не выполню пожеланий родителей и не добуду требуемое торговое соглашение и финансовую поддержку — от твоей страны — я лишусь своих денег. Поэтому, я попыталась представить себя на Королевском рынке брака настолько элегантно, насколько было возможно. Только вот… — вздохнула она, — Кристиан, мне больно говорить об этом, но… мы не подходим друг другу. Совсем.
Ну-ну, серьёзно?
— Я…
— Ты кажешься достойным мужчиной, но между нами нет искры. И ничего общего. Я насмотрелась на родителей, за плечами которых брак без любви, но полный неприязни. И я отказываюсь проживать такую же жизнь. Кроме того, я люблю
