— Я вернусь минут через пятнадцать, — объявил лысый. Последняя фраза прозвучала полувопросительно.
Антон кивнул. Служитель в ответ вежливо склонил голову и вышел из комнаты. Почти сразу же раздался звук запираемого замка.
Оставшись в одиночестве, Антон быстро позавтракал.
На всякий случай он заглянул в шкаф — в нем обнаружились два костюма, ветровка, а также джинсы. На полках лежали рубашки и белье. Все было новым и его размера. Антон не сомневался — одежда предназначалась именно ему. По сей видимости, к его пребыванию тут тщательно подготовились. Не забыли и о мелочах. Так, на створке шкафа висела по крайней мере дюжина галстуков предпочитаемой им расцветки.
Не колеблясь, молодой человек извлек из шкафа рубашку с короткими рукавами и джинсы. Он быстро переоделся, а затем, подумав, выкатил в тамбур сервировочный столик. Потом Антон переместил к двери в тамбур оба кресла. Одно из них он поставил прямо в дверном проеме, а второе разместил перед ним в ногах. Придвинув к двери прикроватную тумбочку, он перенес на неё пару бутылочек пива и положил стопку взятых с журнального столика газет и журналов. Все они оказались довольно свежими. Затем, предварительно развернув на консоли в удобное положение телевизор, он уселся в стоящее напротив телевизора кресло, а ноги положил на подушки второго кресла. Некоторое время молодой человек подыскивал устраивающую его позу, а потом вновь принялся «путешествовать» по многочисленным каналам. За этим занятием его и застал вернувшийся за сервировочным столиком лысый служитель. Прежде чем выкатить столик за дверь, он поинтересовался, не будет ли у господина Стахова каких-либо просьб или пожеланий относительно обеда. Ни просьб, ни пожеланий у Антона не оказалось, и дверь в коридор за покинувшим тамбур служителем вновь заперли на замок.
Ставя свое кресло в проем двери, молодой человек руководствовался подозрением, что за ним и его поведением могут следить скрытые телевизионные камеры. Здесь же, как ему казалось, он мог чувствовать себя более-менее спокойно, не особенно беспокоясь о выражении своего лица. Хотя в его положении задумчивость и была естественной, ему совсем не хотелось, чтобы возможные наблюдатели видели, насколько он поглощен своими не очень веселыми мыслями.
Взяв с тумбочки бутылочку пива, он сделал несколько хороших глотков, и поставил пиво на место. Затем, беря по одному, Антон принялся рассеянно перелистывать лежащие рядом журналы. Просмотренные он опускал на пол рядом с креслом. В конце концов Стахов «увлекся» каким-то еженедельником.
На экране телевизора чередовались клипы, а Антон, склонив голову, делал вид, будто читает газету. Так прошло не менее получаса. Время от времени Стахов перелистывал страницы и даже, дойдя до последней страницы, взял затем очередную газету. Немного «почитав» её, он потянулся и откинул голову на спинку кресла, после чего приглушил звук телевизора и прикрыл лицо разворотом газеты. Человека охватила дремота — поведение более чем естественное, если учесть далеко не спокойный день накануне и принять во внимание ограниченный сон минувшей ночью.
Отгородившись газетным листом от действительности, Антон погрузился в свои мысли.
Итак, от него ожидают помощи в ликвидации Мишки и, очевидно, искренне верят, что он находится в безвыходном положении, а потому будет вынужден сделать все то, чего от него потребуют. Но почему его заперли тут? Почему не отправили сразу обратно? Имеется в виду — почему не отправили, получив согласие на сотрудничество? Чего они могут ждать? Чего? «А вот чего, мысленно ответил он себе. — Скорее всего, сейчас они уже реализуют какой-нибудь очередной план „устранения“ Филимонова. Результаты им пока неизвестны. И они вынуждены ждать». Его же, Антона, почти наверняка придерживают тут на всякий случай. И если тот план сорвется, тогда уже после соответствующего инструктажа задействуют и его.
«Ну хорошо, — продолжал Антон свой внутренний монолог, — чего „они“ могут ожидать от меня? Что я войду к нему в офис и застрелю Мишку? Наверняка нет! Как минимум в дальнейшем это означало бы для меня длительное тюремное заключение. Мне же обещана потом долгая и счастливая жизнь под их патронажем. Что же тогда остается? Также маловероятно, чтобы мне поручили отравить его или поставить в его квартире адскую машинку. Следовательно, от меня ждут чего-то иного. Скорее всего, я должен буду помочь им выманить куда-нибудь Мишку. Они хорошо знают о нашей дружбе и наверняка захотят воспользоваться именно ею. Например — предложат мне под каким-либо неотложным предлогом обратиться к нему за содействием».
Ну хорошо. Если будет контакт с Мишкой, всегда можно будет дать понять ему, что что-то неладно. Друг друга они понимают не только с полуслова, но, если так можно выразиться, и с «полузвука». Мишка наверняка поймет и подключится к игре. Но это в будущем, потом, когда его после соответствующих формальностей отпустят отсюда. А сейчас следовало хотя бы в основных чертах представить себе, как добиться освобождения заложниц, не предавая при этом в действительности Филимонова. Наверняка они не отпустят заложниц до тех пор, пока со стопроцентной уверенностью не убедятся в его, Антона, покорности или, скорее всего, в смерти Филимонова. Следовательно, если его выпустят отсюда, то затем их как-то нужно будет уверить в том, что Мишка мертв. Но это можно сделать лишь с помощью самого Мишки. Иными словами, все упирается в организацию как можно более ранних контактов с Мишкой. Однако Владислав Андреевич наверняка предусмотрел этот вариант и сделает все от него зависящее, дабы исключить возможность подобного общения друзей.
Продолжая свои размышления, спрятавшийся от реальности за газетным листом Антон вскоре неожиданно для себя заснул. Несмотря на то, что ситуация, в которой он находился, явно не располагала к самоуспокоению, молодой здоровый организм просто «брал свое». Он жил по своим законам, никак не желая мириться с условиями, диктуемыми ему сложившимися непростыми обстоятельствами. Итак, Стахов погрузился в сладкие грезы. Время для него остановилось.
Ему снилось, будто он поднимается вверх по темной лестнице. Он знает, что вверху находится та квартира, где его ожидает Вита, и ему известно также, что она пребывает в опасности. Следовательно, её следует как можно скорее увести отсюда. Куда? В данный момент это не имеет значения. Просто увести.
Антон легко, прыгая сразу через несколько ступенек, бежит по лестнице, но никак не может добраться до очередной лестничной клетки. Лестничный марш оказывается невероятно длинным. Позади наверняка уже осталась не одна сотня ступеней, а лестница все никак не кончается. «Удивительно, — думает он, но до сих пор все ещё не было ни одной лестничной площадки».
Поднимающийся вверх молодой человек невольно обращает внимание на то, что кругом царят странные сумерки. Падающий откуда-то сверху рассеянный свет едва освещает темные ступени. Они блестят, как мокрые. И они никак не хотят заканчиваться. Он так долго поднимался, что должен быть уже по крайней мере на уровне пятнадцатого этажа. А ему казалось, что входил он в пятиэтажку! Уже начиная уставать, Антон поднимает взгляд вверх и с удивлением обнаруживает, что лестница-то винтовая, а потому перед ним нет ничего — лишь темная слегка вогнутая стена, да низко нависающая над головой обратная сторона винтовой лестницы. И — никаких чертовых лестничных площадок.
Он продолжает подниматься вверх. Но сил перепрыгивать через несколько ступенек уже нет, и теперь он идет, с трудом переставляя ноги. Откуда-то сверху доносится танцевальная музыка. Неужели это Вита слушает рэп? Странно. Антон снова смотрит вверх, и тут обнаруживает, что его винтовая лестница стала совсем узкой, и у неё к тому же исчезли перила.
Теперь ему приходится идти, почти что прижимаясь правым плечом к стене. Он знает, что слева от него — смертельная пропасть, и что любое неосторожное движение может завершиться падением вниз. Но — вверху его ожидает Вита, и он во что бы то ни стало должен найти её, поскольку девушке грозит опасность. Что это за опасность, он тоже не знает. Да это и не имеет никакого значения. Она в опасности, и её следует срочно увести отсюда куда-нибудь подальше. Вот только — как это сделать? Как же они будут спускаться вдвоем, когда уже сейчас он вынужден идти вперед, тесно прижавшись спиной к вогнутой поверхности стены?
Меж тем ступеньки под его ногами стали совсем короткими и совсем узенькими. А внутренний голос начал услужливо подсказывать, что скоро ступеньки могут и совсем исчезнуть. Если это случится, то в этом случае он не только не поможет Вите но и… «Господин Стахов!» — внезапно доносится до него сверху бесцветный мужской голос. Он замирает. Через несколько секунд звучит снова: «Господин Стахов!» Странно. Кто бы это мог быть? Чей это голос? А ведь он его уже недавно где-то слышал. Да-да, точно слышал.
