– Мне нужно видеть манифесты. Как я сказала этому купцу, – кивок указал на юнца, – раз манифесты написаны на лиадийском, груз перед выгрузкой надо описать. Администрация дает инспекторов. За эту услугу берется плата.
Лиадийка наклонила голову:
– Какая цена этой платы?
– Пятнадцать синдикатов за четверть часа, – сообщила служащая.
«А это немало, – подумала Хат, прикасаясь к застегнутому карману, где лежал ее собственный манифест: уютно, надежно и на простом добром земном. – Понятно, почему парнишка так зол».
Его мамаша, однако, только снова наклонила голову и сказала – хладнокровно, словно это были вовсе не деньги:
– Это приемлемо. Прошу немедленно выдать этих инспекторов.
«Дай тебе космос, чтобы твой груз принес гарантированную прибыль», – мрачно подумала Хат.
Служащая потянулась к своей клавиатуре, а потом снова подняла голову, демонстрируя всем свое раздражение: к ее столу быстро шагал крупный мужчина в синем комбинезоне.
– Это вы вызывали охрану? – спросил он, положив руку на парализатор.
Служащая пожала плечами, глядя на появившееся на экране расписание.
– А вы не торопились.
Его лицо, плоское, круглое и небритое на южном полушарии, покраснело.
– Я один на весь зал.
Она скользнула по нему взглядом и снова вернулась к экрану. Двое лиадийцев откровенно глазели на происходящее.
– Извините за беспокойство, – сказала служащая, явно давая знак уйти.
Коп постоял еще пару секунд, являя собой зрелище человека, которому очень хочется властно дать кому-нибудь кулаком в подбородок. Он яростно посмотрел на лиадийцев, явно приглашая их осмелиться что-нибудь сказать. Женщина дотронулась до руки юнца, и оба повернулись обратно к служащей. При этом юнец скатал пачку бумаг в трубку, что Хат сочла признаком нервозности.
Наконец коп повернулся и ушел в толпу. Служащая извлекла листок бумаги из принтера и вручила его лиадийке.
– Инспектора будут ждать вас у поста охраны в служебном туннеле три.
– Да, – сказала женщина, пряча листок в нарукавный карман.
Она повернулась в сопровождении своего юнца, и Хат ненадолго оказалась под прицелом холодных взглядов двух пар голубых глаз. Потом они разошлись, чтобы ее обойти – юнец справа, а его мамаша – слева.
Хат выпустила воздух, который незаметно для себя задержала в груди, подошла к столу и извлекла свои бумаги из кармана.
– Катастрофическая вахта? – спросила она служащую по-товарищески.
Служащая приняла манифест.
– Это у нас еще спокойно, – сказала она, разворачивая бумаги. – Посмотрим, что тут у тебя…
Наконец-то получив возможность сбежать к своей одежде с «Элтории», Джетри проскользнул на кухню и выпросил неурочный ленч у госпожи тор-Бели, кухарки.
– На лозы сегодня? – спросила она, вручая ему тарелку с такой щедрой порцией снеди, что ему пришлось взять ее обеими руками, иначе был риск уронить часть содержимого.
– Да, сударыня, – вежливо ответил он, наводя свою тарелку на стол и обеспечивая ей посадку.
– Не забудьте перед уходом взять из шкафа шляпу и пару плотных перчаток, – сказала она, ставя на стол рядом с его тарелкой стакан виноградного сока. – Лето еще впереди, но солнце уже достаточно высоко, чтобы обжигать, а лозы не такие слабые, как может показаться.
– Да, сударыня, – снова повторил он.
Она вернулась к столу, за которым с помощью деревянной скалки с энтузиазмом превращала квадрат теста в длинный плоский лист. Джетри жевал еду с тарелки и осматривал кухню с ее многочисленными разделочными столами, плитами и массой кастрюль, сковородок и экзотических приспособлений.
«Дик пришел бы в восторг», – подумал он и проглотил слезы, подступившие к глазам.
«Эй, парень, в чем дело? – резко одернул он себя. – Ты плачешь из-за Дика?»
Ну, по правде говоря, признался он, украдкой промокая глаза салфеткой, он действительно плакал из-за Дика – или по крайней мере из-за того, что Дик никогда не увидит этого места, которое подарило бы ему столько радости…
– Вам надо бы поспешить, юный вен-Деелин, – сказала кухарка, не оборачиваясь. – Рен Лар Маарилекс ставит лозы выше собственного ленча, не говоря уже о вашем.
Он ухмыльнулся, шмыгнул носом и сосредоточил свое внимание на тарелке, которая очень быстро опустела, а потом допил сок. Отодвинувшись от стола, он начал озираться в поисках посудомойки…
– Оставьте их, – сказала госпожа тор-Бели, – и отправляйтесь в винный погреб. И бегом, если вы не глупец.
– Да, сударыня, – ответил он в третий раз, ставя стул на место. – Спасибо вам, сударыня.
– Поторапливайтесь! – откликнулась она, и, чтобы ей угодить, он ушел быстро, широко шагая.
За дверью кухни он продолжил движение, свернув направо по коридору, который показали ему близняшки, и оказался как раз у дверей винного погреба. Она открылась при прикосновении его ладони, и он с шумом сбежал вниз по ступенькам, прошел через вестибюль и ввел код в панель, установленную на стене рядом со старинной деревянной дверью.
Замок щелкнул – и Джетри повернул старомодную металлическую рукоять. Дверь медленно двигалась на своих металлических петлях, и он нажал на нее, чтобы поторопить. В результате этого он вошел в винный погреб не запыхавшийся и почти не взъерошенный.
Рен Лара на привычном месте за лабораторным столом не оказалось. Вместо него там сидела Грейм, занятая каплями и калибровочным прибором. Когда Джетри вошел, она подняла голову и нахмурилась.
– Мастер ушел на виноградник. Он сказал, что вы найдете его на северной стороне.
«Опоздал», – подумал Джетри и вздохнул, запоздало вспомнив, что должен наклонить голову.
– Спасибо, я это сделаю. Но прежде чем я уйду, вы не могли бы сказать мне, где взять шляпу и пару перчаток?
Она мотнула головой налево, снова сосредоточившись на анализе.
– Шкаф там. Секатор тоже возьмите.
– Спасибо, – снова сказал он и направился к указанному шкафу.
Спустя еще несколько минут, напялив на голову широкополую шляпу и натянув на руки слишком тесные кожаные перчатки, с крепко зажатым в правой руке секатором, он ушел из погреба через боковую дверь и попал на виноградник.
На винограднике никто его не дожидался – и там не оказалось знаков, подсказавших бы ему, куда идти. Он хотел было вернуться в погреб и спросить у Грейм дорогу, но… Нет, пропади все пропадом. Ему надоело зависеть от подсказок и услуг разнообразных домочадцев, словно он малыш – и к тому же умственно отсталый малыш.
Должен существовать способ определить, в какую сторону идти. Если он хорошенько подумает, то сможет определить, где север. Он вспомнил прочитанный когда-то рассказ о том, как кто-то, потерявшийся на планете, нашел дорогу, определив, в какую сторону течет речка – не то чтобы он видел поблизости речки.
– И не то чтобы это помогло, – проворчал он себе под нос. – Наверное, Мейча – не единственная, кто читает слишком много историй!
Он переложил секатор из правой руки в левую, сдвинул шляпу со лба и хмуро осмотрелся, недовольно думая, что какие-то указатели следовало предусмотреть. Что, если бы кто-то потерял ориентацию, не имея при себе навигационного устройства?
Навигационное устройство!
Он похлопал себя по карманам, обнаружил искомый предмет на правой ноге и вытащил его. Зеркально-черная сторона стала серой, показала вихри, похожие на облака или поднявшуюся пыль, а потом стала прозрачной, выдав давние и почти забытые значки по верхней и нижней части экрана, поделенного на четверти.
Джетри хмуро уставился на него, стараясь опознать символы, которых не видел десять стандартных лет, – и вдруг вспомнил их: знание пришло с таким резким щелчком, что у него даже голова завибрировала.
Значки поверху – это были кнопки детального вида. Те, что внизу, указывали направление. А разбитый на квадраты экран надо было читать слева направо и снизу вверх, так что первый квадрат представлял планетный север.
Он нажал значок направления, а потом – северный квадрат. Экран изменился – и теперь он смотрел на изображение виноградника, в котором стоял. Синяя линия наложилась на изображение, уходя влево.
Крепко сжав в руке секатор, он пошел налево, одним глазом следя за экраном, а другим – за предательской грязью под ногами.
Чуть позже Джетри подумал, что потом надо будет разобраться, есть ли у этого устройства индикатор расстояния. По его расчету, он уже довольно далеко прошел по земляной тропинке, пересекая длинные коридоры из проволочного ограждения с прислоненными к нему голыми деревянными палками, от верхней части которых щупальцами расходились мертвые лозы. Это был странный пейзаж. Лозы были достаточно высокими, чтобы нельзя было за них заглянуть, и достаточно запутанными, так что у него не появлялась потребность смотреть на пустое небо. Он смотрел вдоль каждого коридора, который пересекал, но не видел ни одного живого существа. Птицы, которые пели у него за окном и в любимом саду Мейчи и Миандры, молчали здесь, в винограднике – возможно, они просто предпочитали другую обстановку.
