— И что же было потом?
— Ситисабуро быстро прошел через женскую половину. Я едва поспевал за ним. Он проскользнул в спальню в конце коридора.
«Комната госпожи Харумэ», — подумала Рэйко. От ужаса и ликования кружилась голова, когда она размышляла, какие политические страсти кипят вокруг убийства — наследование, ревность и борьба за власть, слухи о госпоже Кэйсо-ин. Тайный визит Ситисабуро соединял все это в единую мозаику, грозившую катастрофой.
— Я приложил ухо к стене, — продолжал старик. — И услышал, что Ситисабуро роется в шкафах. Когда он вышел, руки у него были пусты. Я хотел было призвать его к ответу, но снова почувствовал себя плохо. Ситисабуро исчез. Болезненное состояние не позволило мне немедленно доложить об увиденном, а потом я был занят завершением уроков и прощанием с дамами, да так и позабыл обо всем.
Последний фрагмент мозаики встал на место. Рэйко вскочила.
— Что-нибудь случилось, детка? — испугался старый учитель музыки. — Вы куда?
— Простите, сэнсэй Фукузава, но я должна немедленно ехать. Это очень важно!
Поклонившись, Рэйко торопливо распрощалась со стариком, сбежала с холма и запрыгнула в ожидавший ее паланкин.
— Везите меня назад в замок Эдо, — приказала она носильщикам. — И побыстрее!
Она не сомневалась, что Сано начнет расследовать слухи о госпоже Кэйсо-ин и обязательно найдет подтверждающие их улики. Честь и долг заставят его выдвинуть против нее обвинение в убийстве независимо от последствий. Рэйко знала, что Сано находится в страшной опасности. Только она может спасти его — и себя — от бесчестья и смерти. Нужно срочно предупредить его, пока он не ступил в расставленную западню. Но пока Рэйко ехала в паланкине, подгоняя носильщиков, в ее душе шевельнулись сомнения.
Если у нее все получится, будет ли Сано благодарен ей за содеянное? Или ее непослушание разрушит все шансы на любовь между ними?
30
— Показания госпожи Ишитэру, письмо, дневник и заявление отца Харумэ дают слишком много улик против госпожи Кэйсо-ин, чтобы не обращать на них внимания, — сказал Сано Хирате. — Мы не можем больше тянуть с ее допросом. К тому же монах Рюко вполне подходит под описание человека, зарезавшего Шойэя.
Сано уже рассказал, как нашел торговца лекарствами и упустил его убийцу. Он также поведал Хирате, что отнес снадобья, найденные в комнате Шойэя, доктору Ито, который обнаружил среди них яд. Они шли по сумеречным улицам Чиновничьего квартала замка Эдо, направляясь во дворец. Крыши черными силуэтами упирались в небо, терявшее свой синий цвет. Над западными горами еще виднелись оранжево-красные отблески заката. Перистые подкрашенные облака пятнали небосвод, словно брызги крови. От каменных стен шел холод, пронизывающий до костей. Сано нес дневник Харумэ и вложенное внутрь письмо госпожи Кэйсо-ин.
— Мы просто послушаем, что расскажут обо всем этом Кэйсо-ин и Рюко. Пока это не официальное предъявление обвинения, — успокаивающе сказал он.
Но оба понимали, что Кэйсо-ин и Рюко вполне могут расценить их вопросы как обвинение в убийстве, и заподозрить Сано и Хирату в государственной измене. Слово этой парочки будет противопоставлено их слову — а судить, в конечном счете, станет сёгун. Каковы шансы, что Цунаёси Токугава примет их сторону, а не сторону любимой мамочки?
Сано представил, что на него падает холодная тень палача, длинный клинок на фоне огороженной площадки, где умирают изменники. И Рэйко увидит то же, что и он… К горлу подступил комок. Похоже, Хирата чувствовал себя не лучше. Он побледнел и непрерывно смаргивал слезы. Странно, он уже спал в постели, когда Сано вернулся домой. Хоть Хирата нетвердо стоял на ногах и с трудом пришел в себя, когда его разбудили, он настаивал на том, что в порядке. Передав информацию, полученную от госпожи Ишитэру, он не проронил больше ни слова и старался не встречаться глазами с Сано. Сано пожалел Хирату — новости наложницы были серьезным ударом, и он, вероятно, винит себя за то, что принес улики, вынуждающие их действовать.
— Все будет хорошо, — сказал Сано, обращаясь не столько к Хирате, сколько к себе.
Войдя в апартаменты матери сёгуна, Сано и Хирата нашли госпожу Кэйсо-ин и ее монаха сидящими на подушках в освещенной фонарями гостиной. На них были одинаковые халаты из пурпурного атласа с золотыми хризантемами. И цвет, и цветок являлись отличительными знаками императорской семьи. «Императрица и император Японии», — подумал Сано, вспомнив, что сказала госпожа Ишитэру об амбициях этой парочки. Их ноги у квадратной рамы угольной жаровни были прикрыты одеялом. Вокруг стояли блюда с супом, овощами, перепелиными яйцами, жареными креветками, сушеными фруктами, рыбой, приготовленной на пару, бутылка саке и чайник с чаем. Госпожа Кэйсо-ин жевала креветку. Рюко только закончил сдавать карты. Когда Сано и Хирата опустились на колени и поклонились, он отложил карты в сторону, и в его глазах мелькнула настороженность. Госпожа Кэйсо-ин облизала сальные пальцы.
— Как приятно снова видеть вас, сёсакан Сано. И вашего помощника тоже. — Она взглянула на Хирату, который сидел, уставившись в пол. — Могу я предложить вам закусить?
— Спасибо, но мы уже поели, — вежливо отказался Сано. От запаха рыбы и чеснока его мутило, он не смог бы проглотить ни кусочка.
— Тогда, может, выпьете?
— Не думаю, что сёсакан-сама пришел со светским визитом, госпожа, — сказал Рюко и повернулся к Сано: — Чем можем быть вам полезны?
Хотя Сано встречал Рюко во время религиозных церемоний, они лишь обменивались приветствиями, однако репутация монаха была ему известна. Царящая в комнате атмосфера подтверждала слухи о его близости с Кэйсо-ин. Встретившись с проницательными глазами Рюко, Сано понял, что тот является мозговым центром в тени ее власти. Открытие не порадовало Сано. Его главным аргументом в пользу невиновности Кэйсо-ин была ее добродушная глупость, однако, имея в союзниках Рюко, ей не обязательно быть злой или коварной, чтобы совершить убийство.
— Пожалуйста, простите нас за вторжение, досточтимая госпожа, но я должен поговорить с вами о Харумэ.
— Разве мы этого не делали? — Госпожа Кэйсо-ин нахмурилась в смятении. — Не знаю, что еще вам сказать.
Ища поддержки, она повернулась к Рюко, но тот неотрывно смотрел на дневник в руках Сано. Застывшее лицо скрывало все его мысли и чувства.
— В последнее время возникло несколько новых обстоятельств, — сказал Сано. У него было такое чувство, словно он пересекает линию, отделяющую безопасную территорию от поля боя. — Каковы были ваши отношения с Харумэ? — спросил он.
Пожав плечами, Кэйсо-ин засунула в рот маринованную редьку.
— Мне она очень нравилась.
— Значит, вы были друзьями? — продолжал Сано.
— Естественно.
— Или больше, чем просто друзьями?
— Что вы имеете в виду? — встрял монах Рюко.
Сано не обратив на него внимания.
— Это дневник Харумэ. — Он развязал шнурок и прочел тайные строки о любви, выделив голосом финальную часть: — «Но увы! Твое положение и известность опасны для нас. Мы никогда не сможем пройти вместе при свете дня. И все же любовь вечна; ты со мной навсегда, как и я с тобой, в душе, хоть и не в браке». Харумэ это написала о вас, госпожа Кэйсо-ин? — спросил Сано.
У Кэйсо-ин отвалилась челюсть, открыв отвратительную мешанину пережеванной пищи.
— Невероятно!
— Ссылка на положение и известность указывает на вас, — сказал Сано.
— Но отсутствует упоминание имени госпожи Кэйсо-ин, — вмешался в разговор Рюко. — Харумэ упоминает в дневнике, что они были любовницами?
— Нет, — признал Сано.
— Значит, она, должно быть, писала о ком-то другом. — Голос Рюко оставался вежливо-тихим, но он вытащил ноги из-под одеяла, как будто ему стало жарко.
— Незадолго до смерти, — сказал Сано, — она умоляла отца забрать ее из замка Эдо. Говорила, что кого-то боится. Не вас ли, госпожа Кэйсо-ин?
— Абсурд! — Кэйсо-ин злобно сжевала рисовый шарик. Ее реакция естественна, или она играет? — Я относилась к Харумэ с добротой и любовью.
— Госпоже не нравятся ваши намеки, сёсакан-сама. — В голосе Рюко послышались предостерегающие ноты. — Если вы не лишились разума, то уйдете немедленно, пока она не решила выразить свое неудовольствие по официальным каналам.
Угроза, хоть и ожидаемая, не стала от этого менее страшной. Если бы Сано беседовал с госпожой Кэйсо-ин с глазу на глаз, он сумел бы убедиться в ее невиновности или добиться признания, не вступая в открытое противоборство. Но Рюко ни за что не позволит своей покровительнице признаться в убийстве, поскольку в этом случае ему придется разделить с ней наказание. Он станет спасать свою шкуру, нападая на Сано… особенно если является соучастником убийства нерожденного наследника сёгуна. Сано проклинал в душе свое правдоискательство, но требования чести и долга были выше собственной безопасности. Собравшись с духом, он достал письмо.
