шкипера. Я знаю этот народ. Пропойцы из Папеэте. Больше одного рейса их не держат.
— Ну, вот я и не хочу связываться. Когда уходите?
— Сегодня. Я зашел сюда попутно, обменять остатки своих товаров.
— Хорошо, что мы встретились, а то без документов жить трудно. Спасибо.
Шхуна ушла вечером, а раройцы от мала до велика уже были пьяными. Видимо, вместе с безделушками шкипер продал им порядочное количество бутылок с ромом. Крис неистовствовал:
— Не действуют никакие законы и запрещения. Ну, я это так не оставлю! Напишу в Папеэте в таможню, чтобы потрясли как следует этого моряка. Чему-нибудь хорошему не выучат, а вот пить — пожалуйста. Вот тут я использую бога. Говорю, что он запрещает пить и жестоко карает пьяниц. Побаиваются, но не очень. Ты понимаешь, что алкоголь губителен для них?
— Как не понять.
На следующий день раройцы виновато поглядывали на Криса и Алека, а Ронго вообще не вышел из хижины. Миссионер созвал всех в церковь и произнес горячую, проникновенную проповедь против пьянства. Многие женщины плакали. Потом Крис простил своих прихожан и устроил им футбольный матч. Он прошел с большим успехом.
Для Алека опять потянулись тоскливые дни ожидания. Только присутствие Криса и Теретиа в какой-то степени скрашивало его жизнь.
Крис был удивительно деятельной натурой. Он заражал своей энергией и Алека, который в последнее время все чаще уединялся, сидел на берегу, глядел в океан и, как потерпевший кораблекрушение, ждал, не появится ли на горизонте парус.
Крис старался развеять его хандру, не понимая, как можно тосковать на Рароиа. Он приходил к Алеку каждое утро, веселый, загорелый, и приглашал его принять участие в каком-нибудь полезном начинании. Казалось, что он умеет и знает все.
Обычно он приходил и говорил так:
— Позавтракал? Идем строить большое каноэ. Будем плавать между нашими островами…
Или:
— Сегодня надо помочь Мануи и положить фундамент. Он хочет строить деревянный дом…
Или:
— Порвались сети. Ты, наверное, умеешь их чинить? Пошли.
Алек всюду с охотой сопутствовал Крису. Пилил, строгал, строил, вязал сети. Они организовали в деревне кузницу и научили наиболее способных полинезийцев делать простейшие поковки. Алек не переставал удивляться обширности практических знаний миссионера.
— Откуда ты все знаешь? — спрашивал он.
Крис смеялся:
— Нужда научит. Не забывай, я уже четыре года на острове. А с малых лет жил в деревне. Кое-что помню, кое-что познал уже здесь по книгам. При желании научиться можно всему. Вот мне рассказывали про одного миссионера, так тот сам построил большое каноэ, выучился навигации, астрономии и плавал по островам. Развозил «слово божье», обращал туземцев в католичество, заставлял их на церковные службы обязательно ходить в европейском платье и в шляпах.
— Где же он теперь?
— Погиб в океане.
— Вот видишь? Бог не пожалел его.
Иногда Алек и Крис разводили большой костер на берегу лагуны. Пламя причудливо отражалось в спокойной воде, привлекая стаи рыб, кружившихся в быстром хороводе вокруг огненного пятна.
Алек рассказывал Крису о России, о том, какой бы он хотел видеть ее после революции, которая обязательно скоро произойдет. Крис слушал его с восторгом. Это было что-то новое, сильнее, чем христианство с его слюнявым непротивлением злу, покорностью и надеждой на лучшее будущее на том свете. Здесь все зависело от самих людей, достигалось в борьбе и счастливое завтра не казалось таким далеким.
Когда в этих рассказах ему что-нибудь особенно приходилось по душе, он вскакивал, встряхивал своими золотистыми волосами, в волнении размахивал руками и кричал:
— Слушай, Алек, ведь это здорово! Знаешь что? Брось-ка ты Австралию, давай оставайся здесь навсегда. Женись на Теретиа. Что, плохая девушка? И мы с тобою тут создадим свое особое государство. Сделаем революцию на Рароиа!
— Как революцию? А французы?
— Ну, не в полном смысле, конечно. Французы против не будут. Мы организуем свое маленькое правительство, пусть во главе с Ронго, все силы которого будут направлены на улучшение жизни раройцев…
— Ну, ну… — улыбался заинтересованный Алек.
— Ронго — вождь. Ты его советник по мореплаванию и торговле, я — по образованию, религии, финансам и строительству. Религии как таковой не будет. Вместо нее я введу моральные законы. Прежде всего устанавливаем единые цены на копру, жемчуг, волокно. Все общее. Работают вместе. Доходы делятся по количеству затраченного труда. Ну, Ронго, как король, конечно, получает больше всех. «Сухой закон». Огромные штрафы за продажу и покупку спиртного. Конец перекупщикам, жуликам-шкиперам и прочей своре грабителей. Открываем кооперативную лавку. Эта противная рожа Мон-си-фу не выдерживает конкуренции и закрывает свою конуру. Покупатели идут только в кооператив. Ты становишься во главе его. Оставайся, Алек. Неужели тебя не привлекают такие огромные возможности? Мне одному такое дело не под силу. А вдвоем…
Но заманчивые картины «революции» на Рароиа, так живо нарисованные Крисом, не вдохновляли Алека. Несмотря на всю искренность миссионера, он понимал, что все это чистейшая утопия, буря в стакане воды, которую даже вряд ли удастся поднять. Слишком еще низок уровень развития у раройцев и велика зависимость острова от Франции. Нет, Алек должен быть на родине, в России, там, где уже начинает кипеть революционная борьба.
15
Алек увидел парус задолго до того, как судно приблизилось к острову. Он ловил рыбу с рифа и теперь с волнением наблюдал за лавирующим парусником. Вот он сделал поворот и лег прямо на вход в лагуну. Заходит! Сомнений не оставалось.
Алек собрал удочки и бросился бежать в деревню. Может быть, на этом корабле ему удастся вырваться из «земного рая»? На площади он увидел Криса, идущего ему навстречу.
— Скорее, Алек! Судно вошло в лагуну.
Они остановились и с восхищением смотрели на изящное суденышко, маневрирующее на тихой воде.
— Это не торговая шхуна, — проговорил Алек, разглядывая опытным глазом моряка вооружение и линии парусника. — Яхта.
Загрохотал якорь, и почти тотчас же от борта отделился тузик с тремя мужчинами, одетыми в белое. К берегу с приветственными криками и цветами бежали раройцы.
Тузик стукнулся носом о пирс. Первым из шлюпки выскочил старик с красным обветренным лицом, загорелой лысиной, обрамленной полосками серебристо-седых волос. Маленькие голубые глаза глядели весело и приветливо.
— Кто-нибудь здесь говорит по-английски? — спросил он, пожимая протянутую руку вождя. — Ду ю спик инглиш, бойз?
Ронго важно показал пальцем в сторону Алека.
— Надеюсь, что мы поймем друг друга, — сказал старик медленно, растягивая и коверкая слова, и заговорил на таком ужасном английском языке, что Алек не удержался от смеха.
— Говорите, пожалуйста, нормально. Вам будет легче, — сказал он. — Вы спрашивали про
