– Продолжайте, ваше преосвященство, – сказал кардинал Лурдзамийский.
– Транспорт «Сайгон-мару» был закуплен нами для «Опус Деи» семь лет назад на заводе по утилизации отходов.
– С какой целью, ваше преосвященство? – спросил Симон Августино.
Кардинал дю Нойе обвела взглядом собравшихся, последним посмотрела на Папу и опустила глаза.
– С целью переправки безжизненных тел с планеты на планету, ваше преосвященство. К сожалению, в последний раз операция окончилась неудачей.
Трое директоров Гильдии не то чтобы издали некий звук, но все же это было больше, чем обыкновенный вздох.
– Безжизненных тел… – повторил кардинал Лурдзамийский с интонацией прокурора, который заранее знает ответы на все свои вопросы. – Откуда были эти тела, кардинал дю Нойе?
– Отовсюду, ваше преосвященство. За последние пять лет «Опус Деи» действовал на Хевроне, Кум-Рияде, Фудзи, Неверморе, Седьмой Дракона, Парвати, Циндао-Сычуаньской Панне, Новой Мекке, Мао Четыре, Иксионе, Кольце Ламберта, Горечи Сибиату, Безбрежном Море, Северной Литторали, терраформированной луне Возрождения Малого, Новой Гармонии, Новой Земле и на Марсе.
«Все планеты за пределами территории Ордена, – отметил про себя Исодзаки. – Или те, где Орден не имеет реальной власти».
– Сколько всего тел перевезли ваши транспорты, кардинал дю Нойе? – вкрадчиво поинтересовался Симон Августино.
– Приблизительно семь миллиардов, ваше преосвященство, – ответила женщина.
Кендзо Исодзаки сосредоточился на том, чтобы никоим образом не выдать своего изумления. Семь миллиардов тел. Транспорт класса «Сайгон-мару» может перевезти за раз около сотни тысяч – если складывать их как дрова. Получается, что ему нужно было совершить приблизительно семьдесят тысяч рейсов с планеты на планету. Чушь какая-то. А может, у них десятки таких транспортов… причем сверхсовременных, класса «нова», вмещающих сотни тысяч? Все миры, о которых только что упомянула кардинал дю Нойе, в последние четыре года были закрыты для Гильдии – под предлогом карантина из-за торговых или дипломатических разногласий со Священной Империей.
– Это все нехристианские миры, – услышал Исодзаки свой собственный голос. Подобное нарушение протокола он позволил себе впервые. Все присутствовавшие дружно повернулись к нему. – Это нехристианские миры, – повторил он, опуская даже титулы, с которыми следовало обращаться к собравшимся. – Или христианские, но с преобладанием нехристиан, такие как Марс, Фудзи или Невермор. Получается, что «Cor Unum» и «Опус Деи» истребляют нехристиан? Но зачем куда-то перевозить тела? Почему просто не оставить их гнить на родных планетах, которые впоследствии заселят колонисты?
Его Святейшество поднял руку. Исодзаки замолчал. Папа кивнул кардиналу Лурдзамийскому.
– Кардинал дю Нойе, – продолжил госсекретарь, как будто и не было вопросов Исодзаки, – каково было назначение этих транспортов?
– Не знаю, ваше преосвященство.
Кардинал Лурдзамийский кивнул.
– А кто дал разрешение на эту операцию, кардинал?
– Комиссия «Мир и справедливость», ваше преосвященство.
Голова Исодзаки невольно дернулась. Кардинал дю Нойе в открытую возлагала вину за эту жестокость… за беспрецедентное массовое убийство на одного человека. У комиссии «Мир и справедливость» был один-единственный префект. Папа Урбан Шестнадцатый, бывший Юлий Четырнадцатый. Исодзаки опустил голову, пряча глаза. Может, попытать счастья, попробовать добраться до этого мерзавца и придушить его собственными руками? Впрочем, он не пробежит и половины расстояния, как его подстрелят. Но как хотелось попробовать!
– Кардинал дю Нойе, – продолжал Симон Августино с таким видом, словно не произошло ничего особенного, словно не открылась чудовищная правда, – вам известно, каким образом эти люди… эти нехристиане… были приведены в безжизненное состояние?
«Приведены в состояние, – мысленно повторил Исодзаки. Он всегда ненавидел эвфемизмы. – Убиты, ублюдок недорезанный».
– Нет, – ответила дю Нойе. – Моя задача состояла в том, чтобы предоставлять «Опус Деи» необходимый транспорт, не более того. Куда они доставляли эти тела и каким образом обезжизнивали, меня не касалось и было мне не интересно.
Исодзаки опустился на одно колено – не для молитвы, просто он больше не мог стоять. «Сколько столетий, о боги моих предков, пособники массовых убийств отвечали точно так же? Со времен Горация Гленнон-Хайта. Со времен легендарного Гитлера. Целую вечность…»
– Благодарю вас, кардинал дю Нойе, – сказал Симон Августино.
Женщина отступила в полумрак.
Как ни странно, Папа медленно поднялся, подался вперед, его белые туфли тихо шаркали по каменным плитам. Он шел мимо хранящих молчание людей – мимо кардинала Мустафы и отца Фаррелла, мимо кардинала Лурдзамийского и монсеньора Одди, мимо кардинала дю Нойе и мужчины у нее за спиной, мимо пустых подушечек, оставленных офицерами Флота, мимо Эрона и Хей-Модино, мимо Анны Пелли Коньяни… Он подошел к Исодзаки, который с трудом сдерживал рвоту; перед глазами директора плясали черные точки.
Его Святейшество возложил руку на голову директора, в этот самый момент размышлявшего о том, как ему убить Папу.
– Встань, сын мой, – произнес палач миллионов. – Встань и слушай. Мы повелеваем.
Исодзаки медленно встал. Ноги почти не держали его. Руки покалывало, будто кто-то всадил в него заряд из парализатора. Тело отказывалось подчиняться. В тот миг он был не способен сжать пальцы на чьем-либо горле. Трудно было просто стоять.
Папа Урбан Шестнадцатый положил руку на плечо Исодзаки, помогая ему устоять на ногах.
– Слушай, брат мой во Христе. Слушай.
Потом повернулся и наклонил голову.
Советник Альбедо подошел к краю невысокого помоста и начал говорить.
– Ваше Святейшество, ваши преосвященства, почтенные директора, – произнес он. Голос Альбедо был прилизанным, как его волосы, скользким, как взгляд, гладким, как шелк рубашки.
Кендзо Исодзаки не смог унять дрожь. Он вспомнил свою боль в тот миг, когда Альбедо превратил его крестоформ в крестную муку.
– Представьтесь, пожалуйста, – добродушно пророкотал кардинал Лурдзамийский.
«Личный советник Его Святейшества Папы Урбана Шестнадцатого», – вот что был готов услышать Кендзо Исодзаки. Альбедо являлся легендой для нескольких поколений. Никак иначе его уже давно не воспринимали.
– Я – искусственный человек, кибрид, созданный элементами Техно-Центра, – ответил советник Альбедо. – И представляю здесь эти элементы Центра.
Все, кто находился в часовне, за исключением Папы и кардинала Лурдзамийского, попятились. Никто не произнес ни слова, не издал ни звука, но запах животного ужаса и отвращения в крохотной часовне не мог бы быть гуще, даже если бы в ней внезапно появился сам Шрайк. Пальцы Урбана Шестнадцатого крепко стиснули плечо Кендзо Исодзаки. Интересно, подумалось директору, чувствует ли Папа, с какой частотой бьется его пульс?
– Люди, переправляемые с миров, перечисленных кардиналом дю Нойе, были… приведены в безжизненное состояние с помощью технологии, разработанной Центром, и заморожены для длительного хранения, – продолжал Альбедо. – Как сказала кардинал дю Нойе, за последние семь лет подобной процедуре подверглось около семи миллиардов человек. В следующее десятилетие подобная участь ожидает еще сорок или пятьдесят миллиардов. Полагаю, пора объяснить, какую цель преследует Центр, и заручиться вашей поддержкой.
«Наверное, возможно начинить человеческие кости протеиновой взрывчаткой так, чтобы даже швейцарские гвардейцы ничего не обнаружили, – думал Кендзо Исодзаки. – Жаль, что я не додумался до этого раньше, перед тем, как меня затащили сюда».
Папа отпустил плечо Исодзаки и медленно направился к возвышению, прикоснувшись по дороге к рукаву советника Альбедо. Усевшись в свое кресло, Его Святейшество величаво повернулся к Альбедо:
– Мы желаем, чтобы вы все слушали очень внимательно. Советник Альбедо говорит с нашего одобрения. Продолжайте, пожалуйста.
Альбедо слегка наклонил голову и повернулся к слушателям. Даже охранники Папы отступили на шаг-другой к стене.
– Из мифов и легенд, а также из церковной истории вам известно, что Техно-Центр был уничтожен во время Падения. Это не так.
Вам известно, в основном из запрещенных «Песней», что Техно-Центр состоял из трех элементов – Ортодоксов, которые хотели сохранить баланс между человечеством и ИскИнами, Ренегатов, которые рассматривали человечество как угрозу своему существованию и планировали уничтожить его – в первую очередь за счет уничтожения Земли во время Большой Ошибки, и из Богостроителей, которые помышляли лишь о том, чтобы создать на основе ИскИнов Высший Разум, нечто вроде кремнийорганического Бога, способного править вселенной или по крайней мере галактикой.
