Наступил март, рассвирепели последние морозы. Два дня температура держалась на отметке шестидесяти градусов. Самми Ским показал кузену на термометр, купленный им в Ванкувере, и добавил, что если так будет продолжаться, то термометр зашкалит.
Бен Реддл сначала ничего не отвечал, а потом сказал:
— Да, холодновато, но нет ветра, и мороз переносится легче, чем я думал.
— Твоя правда, Бен. Очень здоровый образ жизни. Я думаю, микробы мрут мириадами.
— Да нет, — улыбнулся Бен Реддл, — как утверждают здешние старожилы, мартовские морозы не держатся долго. Есть даже надежда, это мне Лорик сказал, что зима в этом году уйдет пораньше и работы могут возобновиться в начале мая.
— Работы? Они нас не касаются, — категорически заявил Самми Ским, — и мы воспользуемся ранней весной, чтобы отправиться домой. Кстати, к этому времени и Скаут вернется.
— Тем не менее, — заметил инженер, решивший, видимо, что наступает час откровенного разговора, — прежде чем уехать, надо будет еще раз взглянуть на участок номер сто двадцать девять.
— Сто двадцать девятый, Бен, — это теперь давно затонувший корабль, и нечего им заниматься.
— Но там потерянные миллионы!
— О миллионах я ничего не знаю, Бен, но что они потеряны, безвозвратно потеряны, это бесспорно. Я не вижу никакой необходимости лишний раз глядеть на Фортимайлз, на тебя нахлынут дурные воспоминания.
— О, я уже излечился, в том числе от воспоминаний, Самми!
— Возможно, но не настолько, как ты думаешь, Бен. Мне кажется, что, если тебя не поостеречь, ты снова схватишь лихорадку, знаменитую лихорадку, золотую.
Бен Реддл взглянул на кузена, потом отвернулся, потом, как человек, на что-то решившийся, сказал:
— Послушай, Самми… и не выходи из себя после первых же моих слов.
— Выйду, выйду, — пообещал Самми Ским, — и ничто меня не удержит! Если ты хотя бы намекнешь на какой-нибудь проект или на задержку с отъездом…
— Послушай, говорю тебе! Я должен поведать тебе об одном доверительном разговоре.
— Доверительном? С кем?
— С французом, которого ты поднял полумертвого и привез в Доусон.
— Ты разговаривал с Жаком Лорье, Бен?
— Да, Самми.
— И ты об этом ничего не сказал мне?
— Не сказал, потому что эта беседа навела меня на мысль о проекте, который надо было сначала обдумать.
— Выкладывай сначала, что тебе стало известно, а уж потом обсудим «проект», — процедил Самми Ским, почувствовавший, что тут-то он и даст бой кузену.
Бен Реддл рассказал ему о существовании горы, именуемой Голден-Маунт, расположение которой около устья Маккензи и побережья Северного Ледовитого океана со всей точностью указал Жак Лорье. Самми Ским взглянул на набросок, затем на карту, куда инженер перенес координаты горы. Расстояние до нее от Доусона тоже было помечено, если взять направление из города на север-северо-восток, что примерно соответствует сто тридцать шестому меридиану. Наконец, кузен откровенно посвятил его в главное: гора представляет собой вулкан, в кратере которого скопилась масса золотоносного кварца и несметное количество самородков.
— И ты веришь в этот вулкан из «Тысячи и одной ночи»? — иронически спросил Самми Ским.
— Да, из «Тысячи и одной ночи», Самми, а лучше назвать другое число: тысяча и один миллион, — ответил Бен Реддл, не желавший терпеть возражений по этому поводу.
— Хорошо, — продолжал Самми Ским, — я допускаю существование вулкана. Но нам-то что до этого?
— Нам-то что? — взвился Бен Реддл. — Нам открыли великую тайну, и мы не воспользуемся ею? Мы оставим другим извлекать прибыли из вулкана?
Самми Ским старался сохранить хладнокровие и спросил как можно мягче:
— Так ты, Бен, собираешься воспользоваться откровением Жака Лорье?
— А ты сомневаешься в этом, Самми?
— Но, возвращаясь из своего путешествия, он свалился чуть ли не замертво. А потом и в самом деле умер от тягот и лишений.
— Его застигла зима.
— Но, чтобы эксплуатировать эту гору, надо подняться на сотню миль в северные широты.
— Да, на сотню миль.
— Однако наше отбытие в Монреаль намечено на первые числа мая.
— Что ж, оно будет отсрочено на несколько месяцев, только и всего.
— Но тогда будет поздно отправляться в путь!
— Если будет поздно, мы еще разок перезимуем в Доусоне.
— Никогда! — взорвался Самми Ским, и вид его был столь решителен, что Бен Реддл на том и прекратил эту увлекательную беседу.
Он рассчитывал возобновить ее и действительно возобновил, игнорируя ответные реплики кузена. Аргументов у него было предостаточно, и, как нетрудно догадаться, он призвал себе в помощники не менее решительно настроенного мастера. После оттепели путешествие пройдет без затруднений. Всего-навсего за два месяца можно достичь Голден-Маунт, обогатиться на несколько миллионов и вернуться в Доусон. И тогда еще останется время уехать в Монреаль. Тогда, во всяком случае, вся эта клондайкская кампания не завершится чистым убытком.
Бен Реддл высказал наконец и еще один, последний, резон. Жак Лорье поведал ему свою тайну не только ради него, Бена Реддла. У француза в Европе осталась мать, которую он обожал, бедная и несчастная женщина, для которой он хотел добыть богатство и обеспечить старость, если… если эта мечта ее сына осуществится.
Самми Ским слушал Бена Реддла, не прерывая, и лишь молча недоумевал, кто же из них безумен: Бен, излагавший столь фантастические вещи, или он сам, слушающий его? Когда повествование было закончено и кузен попросил его высказать свои соображения, он ответил, не сдерживая больше эмоций:
— Знаешь, Бен, если бы я смог, я пожалел бы, что спас беднягу француза, а не оставил его умирать, чтобы он унес с собой на тот свет свою тайну.
Разумеется, споры между двоюродными братьями продолжались и дальше, и в них часто принимал участие и мастер, который, пожалуй, даже более рьяно отстаивал мысль о походе к Голден-Маунт. Тщетно пытался Самми Ским переспорить их, выдвигая самые веские, по его мнению, аргументы, напоминая о прежних обещаниях вернуться домой, утверждая даже, что откровения Жака Лорье не имеют под собой серьезных оснований. Это будет, говорил он, еще одно разочарование, а их и без того хватает. К тому же предстоят и новые опасности, которые всегда бывают, когда устремляешься в неизвестное. После разгрома на Фортимайлз и исчезновения сто двадцать девятого участка остается бежать из Клондайка, как только позволит погода, а поскольку весна вроде бы будет ранней, надо воспользоваться этим обстоятельством и покинуть поскорее этот чудовищный край.
