Лёхин вздохнул - и вздрогнул: висевшие на полочке для бритвенных принадлежностей Шишиковы снасти-качели, подаренные "помпошке" Олегом, внезапно задёргались. Ага. Шишик Ник показывает Шишику Профи завидную собственность… Качели задёргались со всех сторон: так, "помпошки" оседлали аттракцион с обеих сторон… Вот ещё загвоздка, которую ещё неизвестно, надо ли решать: почему Шишик Профи не захотел оставаться с хозяином, а предпочёл его, Лёхина, плечо.
За поздним обедом Лёхин в подробностях рассказал эпопею поездки на залив и обратно, чем озадачил уже не только домовых, но и привидений. После чего решил, что с усталого взятки гладки, и ушёл спать.
Касьянушка влетел следом и многозначительно сказал:
- Вот, Лексей Григорьич, а не хотите ли…
- Не хочу.
- А… А…
- Не хочу, Касьянушка, колыбельную. Я сейчас устал как собака и собираюсь крепко-крепко дрыхнуть безо всяких колыбельных. Уж прости меня, усталого.
И Лёхин рухнул на постель, едва раздевшись. Воровато оглядевшись, Касьянушка было разинул рот, старательно выпятив губы, но тут в спальню ворвался грубый Дормидонт Силыч и погрозил ему пудовым кулаком. Смиренно опустив голову и стиснув на груди руки, привидение нищего покорно выплыло из спальни. А Дормидонт Силыч по-хозяйски осмотрелся и важно поплыл за Касьянушкой. Высунулся из стены напротив кровати Линь Тай. Обернувшись назад, в стену, прошептал что-то - ему ответили негромко, и привидение мальчика исчезло.
А на кухне тем временем домовые собрали совет. Подключив коллегу из дальнего соседнего дома - Никандра, совещающиеся пытались сообразить, какого человека с огнями они знают, о чём так уверенно сообщили их хозяину Ручейники. Появление на кухне Глеба Семёновича бурно приветствовалось. Ему, как знатоку, Елисей и рассказал о проблеме. Привидение, поджав рот, некоторое время размышляло, после чего вздохнуло:
- Нет, мне такое тоже неизвестно.
Случайно прикатившиеся на кухню Шишики сначала не вникли в ситуацию, но, когда прослышали о человеке с огнями, возмущённо заорали. Ошеломлённые домовые попытались выяснить, что так возмутило "помпошек", но те или не желали объяснять, либо были не в состоянии. В конце концов, всё так же бесшумно вопя, Шишики укатились из кухни. Глядя им вслед, Глеб Семёнович раздумчиво спросил:
- А Шишики не разбудят нашего хозяина?
- Нет. Про себя же кричат, - отмахнулся Елисей и обратился к остальным домовым: - Придётся расстараться и разослать весть по всем жителям дома. Ежели Ручейники так уверенно сказали Лексей Григорьичу про того человека, значит, кто-то да знает про него.
Зря домовой не побежал проверить, куда именно укатили Шишики. Точнее - не куда, а зачем. Две рассерженные "помпошки", словно мячики, пулей влетели в спальню - и на кровать в полной решимости немедленно обругать хозяина. Но тот спал так глубоко, что Шишики, остановившись перед его лицом, нерешительно переглянулись. Лёхин спал и видел та-акие яркие сны!.. Пару минут "помпошки" сосредоточенно смотрели друг на друга и наконец пришли к соглашению. Они посмотрят сны хозяина, но допущенную им ошибку всё-таки попробуют исправить, послав сигнал о ней в сон!
Ибо, замороченный всеми переживаниями, Лёхин неправильно передал нужную информацию домовым. Да, они и в самом деле знакомы со знающим про связующую нить. И очень хорошо знакомы.
"Помпошки" переглянулись снова и прыгнули на висок хозяина, ближе к уху. Смотри, хозяин, и слушай, мы тебе сейчас кое-что поправим.
И Лёхин во сне, в котором кто-то бегал, а он этого кого-то догонял, вдруг услышал странный хор множества почти детских голосов. Лёхин остановился и прислушался. Голоса были писклявые, но старательные. И пели они нечто похожее на частушки-дразнилки, причём куплеты адресовали определённому лицу. Сначала Лёхин не расслышал имя, но дружный хор писклявых голосишек повторял его часто - и вскоре прорвалось отчётливое:
- У нашего Ерошки белое лукошко! Ерошка, Ерошка! Белое лукошко!
27.
И последним лукошком его как будто вышибло из-под одеяла! То есть Лёхин сдёрнул с себя одеяло к стене, рывком спрыгнул с кровати. Ещё обернулся на придушенный мяв до сих пор спавшего в ногах Джучи - сейчас копошившегося под перевёрнутым одеялом. Ещё успел увидеть свалившихся в тёплое, пригретое им место "помпошек" с изумлёнными донельзя глазищами. И - помчался на кухню.
Все двери закрыты. Это - чтобы не разбудить его, если вдруг зазвонит кто по телефону или в дверь. Налетев на первую, он перепугался - со сна-то. Чуть лбом не треснулся. Вторая нарисовалась через три крупных шага. Лёхин только хотел рвануть её - и замер, прислушиваясь к знакомому меццо-пропитО закоренелого алкаша. И дверь пришлось приоткрыть уже бесшумно, чтоб не спугнуть. Обладатель сиплого голоса выговаривал слова неспешно и слегка конфиденциально, словно боясь, что его подслушают. Почти бубнил.
- … А этот прошёл мимо меня, ну, я тихохонько в кусты да и шмыгнул мимо него. Думаю, приметит ли - неизвестно, да только проверять-то не хочется. А уж страшенные какеи… А тут ишо энти, голосистые, - не дай Бог песни петь зачнут. Нетушки - промолчали. Ну, я - шмыг в подъезд ваш и думаю: надо бы Лексей Григорьича навестить, можа, что интересного расскажет - новости там…
Лёхин осторожно открыл дверь полностью.
Болотный дух Ерошка сидел на подоконнике, у самовара домовых, свесив ноги в разбитых сапожках ("У нашего Ерошки дырявые калошки!" - вспомнил Лёхин с улыбкой) к столовому столу, на том же половичке-покрывале, на котором недавно чаёвничали кикиморки. Напротив него устроился, пригорюнившись - щекой на ладошку, Елисей. Никодима нигде нет. Наверное, к себе побежал - по хозяйству присмотреть…
Хорошо сидел Ерошка в уголке, прислонившись к большой майонезной банке, при виде которой у Лёхина на сердце потеплело. И был болотный дух привычно грязен, как ни старался, видимо, Елисей обиходить его: куча скомканных чёрно-серых салфеток высилась в углу подоконника. От обычной грязи-то домовой Ерошку оттёр, но сейчас болотный дух успел и вареньем облиться, и пряничными крошками обсыпаться. Борода, изумительно мокрая, торчала воинственным ежом, защищающим прилипший к одёжке продуктовый припас. Только не хрюкала, не фырчала. Елисей смотрел на болотного духа с жалостью. И не понять, к чему эта жалость: к внешнему ли виду Ерошки, к жизни ли его горемычной, что заставляла его выглядеть пугалом огородным.
Но Лёхин Ерошке точно обрадовался. И, выждав паузу в его повествованиях о каких-то горестях, ввалился в кухню.
- Ерошка! Как я рад, что ты пришёл!
Болотный дух глянул на хозяина и поёжился, захлопав маленькими глазками.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
