Мы двигаемся вместе, бёдра соприкасаются, руки блуждают, губы пробуют на вкус.
В нём есть напряжение, которое говорит о том, что он хотел бы сделать больше, поиграть со мной, испытать свои силы… И в нём также есть удивительная сила сдерживаться, осознавать мою травму, прикасаться нежными пальцами к моей щеке.
— Кончи в меня, — шепчу я ему в губы, и он позволяет шелковистому смешку соскользнуть с его блестящих губ.
— О, ты не смогла бы убедить меня в обратном.
Черч проникает до упора, полностью выходит, снова погружается.
Изысканная. Чёртова. Пытка.
Я хватаю себя за груди, сжимая и разминая их, пока он ласкает меня до конца, наблюдая сверху, как я выгибаю спину, приоткрываю губы, бормочу слова благодарности ему и его телу, о которых, я уверена, позже пожалею.
— Красивая, — он ждёт, пока я не превращусь в потное месиво под ним, а затем нежно трахает меня, пока не кончает. Каждый мускул в его теле напрягается, пальцы ног впиваются в простыни, его следующий толчок вперёд более мучителен, чем остальные. Его горячая разрядка захлёстывает меня, когда я наблюдаю, как блаженное выражение появляется на его лице, а затем он выходит и кончает на мой живот.
Надув губы, я стягиваю две половинки рубашки вместе и переворачиваюсь на бок.
— Не могу дождаться, когда снова трахну тебя в том платье, — шепчет он, ползая надо мной на четвереньках. Мне не нужно спрашивать, что это за платье — мы оба знаем.
То платье.
Свадебное платье.
Черч целует меня в висок, а затем встаёт, чтобы достать полотенце из корзины для белья. Парень помогает мне привести себя в порядок, надеть свежие трусики и сменить рубашку на чистую. Я не смогла бы полюбить этого мужчину сильнее, даже если бы попыталась.
Он укладывает меня в постель, стучит костяшками пальцев по внутренней стороне двери, а затем тянет за ручку так, что она трещит и готова открыться.
У меня нет никаких сомнений относительно того, кто может находиться по другую сторону баррикад.
Парни ждали в коридоре, пока мы закончим, в руках у Мики поднос с едой. Он приносит его мне в постели, Черч лежит рядом со мной. Остальные четверо входят и садятся на край кровати или, в случае Рейнджера, стоят, скрестив руки на груди, так что он может смотреть на что угодно и на всех в комнате, кроме меня.
Я со стуком кладу вилку на поднос, наконец-то мне удаётся привлечь к себе внимание его сапфировых глаз.
— Прекрати, — шиплю я, и он приподнимает тёмную бровь, глядя на меня. — В том, что случилось, нет твоей вины; дверь на второй этаж была не заперта, потому что я вышла на минутку полюбоваться видом, прежде чем принять душ, — я пристально смотрю на него — это нелегко, он как зверь, — и Рейнджер тяжело вздыхает, как будто устал, как будто, возможно, не выспался прошлой ночью.
— После твоего возвращения домой из больницы, он провёл рядом с тобой всю ночь, — Тобиас сидит, скрестив руки на груди, одаривая меня унылой и вялой улыбкой. Нечестно. Я знаю, что мне было больно, но, похоже, это был несчастный случай. Девчонки, конечно, вели себя как придурковатые дуры, но они не пытались меня убить; я просто поскользнулась.
— Я не позволю этому дерьму испортить нашу свадьбу, — я умоляюще складываю руки и трясу ими перед парнями. — Мы не можем просто оставить это в прошлом? Вы разобрались с девушками; вы вернули кольцо; я в порядке. Правда, я в порядке. И помните, что они сказали: супружеские пары вне игры. После этого они оставят меня в покое. Кроме того, я слышала от других студентов, что они немного расслабляются после окончания ориентирования.
Рейнджер проталкивается мимо Спенсера и Мики, забирается на кровать, чтобы подползти и сесть рядом со мной с противоположной стороны от Черча. Он нежно обнимает меня за голову и прижимается поцелуем к моему уху. Сама мысль об этом, о том, что Рейнджер Вудрафф так ласков со мной, завязывает меня во всевозможные узлы.
Честно говоря, та часть всего этого сценария, которая меня больше всего расстраивает, — это тот факт, что ему не удалось измазать меня глазурью и трахнуть, как он обещал.
— Я не отойду от тебя до свадьбы, — Рейнджер делает паузу и выдыхает. — Я имею в виду следующее: один из нас всегда будет с тобой. В душе. В туалете. Неважно.
— Эм, насчёт туалета… — начинаю я, и он мерит меня своим фирменным взглядом мудака. — Ты можешь постоять за дверью в ванную, хорошо?
— Хорошо, — Рейнджер ещё раз целует меня, а затем бросает взгляд на парней. — Я отведу её на примерку платья.
— Мы отведём её на примерку платья, — хором предлагают близнецы, и на лице Спенса появляется выражение тревоги, как будто он думает, что его могут оставить в стороне.
— Почему бы нам всем не пойти? — предлагает Черч, потягивая кофе со льдом из банки, которую ему принесли парни. Он рассеянно смотрит на камин, волосы растрёпаны после секса. Я едва могу смотреть на него. — Это в основном для подружек невесты — и Росса.
— Росс, — Рейнджер прищуривает глаза и дарит мне ещё один поцелуй, от которого моя кожа, вероятно, становится того же цвета, что и ваза с клубникой на моем подносе. — Говорил же вам, что нам следовало повесить этого ублюдка, когда у нас был шанс.
— Ты просто завидуешь, потому что он будет моей подружкой невесты, а не шафером Черча. Я не знаю, что сказать: я просто нравлюсь ему больше.
— Даже не могу поверить, что ты увела у меня из-под носа моего друга, — ворчит Спенсер, скрещивая руки на груди в тон Тобиасу. — Но да, я согласен. Мы все уже видели это платье, так какая разница, пойдём мы или нет? Разве ты просто не подгоняешь его под себя?
— Всего лишь несколько незначительных изменений, — подтверждаю я. Мы уже переделали платье. Это просто пара недостающих деталей. Или что-то в этом роде. — Во сколько мы должны забрать их в аэропорту?
Под ними я подразумеваю Росса, Эндрю и Монику. Но ребята это уже знают.
— Забрать их? — отвечает Черч эхо, как будто я сошла с ума. — У нас есть автосервис, который подбросит их до дома; мы встречаемся с ними там.
— Это то, что делают бедные люди? — спрашивает Мика, глядя на Спенсера и Тобиаса в поисках комедийной поддержки. — Они сами забирают друзей и семью из аэропорта? — он улыбается мне, и это хитрое, коварное выражение лица лисицы. Фу. Лисы. Даже не заставляй меня начинать. Если я за что-то и ненавижу это дурацкое Братство, то я презираю их за то, что они испортили образ такого милого животного. Ну, а ещё я ненавижу их за то, что они убивают людей, за то, что пытались убить меня, за то, что дрались со мной на ножах в лесу… Хм. — Как банально.
— Как насчёт того, чтобы я засунула эту вилку прямо тебе в писюн? — спрашиваю я, размахивая ей, как оружием.
— Это особенность некоторых людей, — парирует Мика, а затем едва избегает удара вилкой, когда я бросаю её в его сторону. Я беру клубнику пальцами и угрожающе откусываю половину плода.
Рейнджер краснеет, а потом ещё раз целует меня и… Я почти совсем забываю о дедовщине.
Во всяком случае, на какое-то время.
— Моя малышка! — кричит Росс, широко раскидывая передо мной руки, чтобы я могла подбежать вперёд и прыгнуть в них. Он крепко обнимает меня, в то время как Спенсер стоит рядом, засунув руки в карманы и свирепо глядя на меня. — Оу, ты ревнуешь? Иди, обними своего товарища.
Парень Росса, Эндрю, неловко стоит на заднем плане, разглядывая Спенсера с небольшим проблеском подозрения, что заставляет меня думать, что он знает о безответной влюблённости Росса.
— Мы не скучали по тебе, — вот что говорит Рейнджер, что на языке Рейнджера означает, мы очень по тебе скучали. Он стоит, свирепо глядя, как Росс ещё раз сжимает меня в объятиях, а затем обхватывает Спенсера другой рукой.
— Отвратительно, прекрати, — резко парирует Спенсер, но ему это нравится. Я знаю, что это так.
— Кулинарный клуб без тебя никогда не станет прежним, — говорит Тобиас, пиная случайную веточку на каменной поверхности нашего внутреннего двора. Слышите это? Наш внутренний дворик. Я едва могу поднять глаза на трёхэтажный дом и смириться с тем фактом, что он действительно принадлежит нам.
