- О'кей, - согласилась Холли. - Может быть, в этом-то вся соль. Они используют современные кинофильмы для удобства, им так легче с нами общаться. Вероятно, разница между нашими цивилизациями настолько велика, что мы никогда не сумеем их понять или увидеть.
- Правильно. - Склонившись над блокнотом, Джим писал следующий вопрос:
"Что означает свет, который идет из стены ?"
"ЭТОТ СВЕТ - Я".
Не дожидаясь, пока Джим напишет следующий вопрос, Холли громко обратилась к незнакомому собеседнику: ""
- Ты можешь двигаться сквозь стены? К ее удивлению, пришелец, который казался таким педантом в вопросах соблюдения протокола, не стал настаивать на письменном характере контакта.
"Я МОГУ БЫТЬ ВСЕМ, МОГУ ДВИГАТЬСЯ ВНУТРИ, МОГУ ПРИНИМАТЬ ЛЮБУЮ ФОРМУ, КОГДА ТОЛЬКО ПОЖЕЛАЮ", появился длинный ответ.
- Расхвасталась, - заметила Холли.
- Твоя ирония совершенно неуместна, - нетерпеливо одернул ее Джим.
- Я и не думаю иронизировать, - отвергла обвинение Холли. - Просто пытаюсь понять.
Вот и все.
Он с сомнением покачал головой. Обращаясь к невидимому пришельцу, она спросила:
- Ты понимаешь, о чем я говорю?
"ДА", - появилось в блокноте.
Она вырвала страницу и, охваченная непонятным возбуждением, поднялась на ноги. Обошла комнату, поглядывая на пляшущие вокруг огоньки, обдумывая очередной вопрос.
- Почему, когда ты появляешься, начинают звенеть колокольчики?
Листок блокнота остался чистым. Холли повторила свой вопрос. Никакого отклика.
- Понимаю, коммерческая тайна, - сказала она, так и не дождавшись ответа.
Она ощутила, как кожа покрылась испариной и под блузкой потекли тонкие струйки холодного пота. В ней еще не остыл ребяческий восторг от встречи с чудом, но внутри вдруг шевельнулся противный страх. Что-то здесь не так. И дело не в том, что вся эта история сильно напоминает кино. Холли никак не могла понять причину своего внезапного испуга.
Заметив, что Джим быстро пишет в блокноте, она наклонилась к нему и прочла.
"Ты появлялся в этой комнате, когда мне было десять лет?"
"ДА. ЧАСТО".
"Ты заставил меня об этом забыть?"
"ДА".
- Зачем ты пишешь вопросы? Спрашивай, как я, - посоветовала ему Холли.
Его явно поразило ее предложение, а она, напротив, удивилась: зачем он пишет, если можно задавать вопросы вслух? Джим не спешил расставаться с фломастером и блокнотом, однако в конце концов неохотно отложил их в сторону.
- Почему ты заставил меня забыть? Даже не нагибаясь, Холли легко прочла толстые черные буквы, возникшие на желтом листке:
"ТЫ БЫЛ НЕ ГОТОВ".
- Слишком загадочно, - пробормотала Холли. - Ты прав, похоже, это не она, а он.
Джим выдернул исписанную страницу и бросил к другим листкам. Он раздумывал, закусив губу, и, видимо, не знал, что еще спросить. Наконец сказал:
- Ты мужчина или женщина? "Я МУЖЧИНА".
- Скорее всего ни то ни другое, - заметила Холли. - Это же существо с другой планеты. Может, они там партеногенезом размножаются.
"Я МУЖЧИНА", - снова появилось в блокноте.
Джим сидел на полу, скрестив ноги и не двигаясь. Его широко раскрытые глаза светились мальчишеским любопытством.
Холли спросила себя, почему в ней растет беспокойство, в то время как Джим вот-вот запрыгает от восторга.
- Как ты выглядишь? - спросил Джим, обращаясь к стенам.
"Я МОГУ ПРИНЯТЬ ЛЮБУЮ ФОРМУ, КАКУЮ ЗАХОЧУ".
- Ты можешь показаться нам в образе мужчины или женщины? "ДА".
- Можешь стать собакой? "ДА".
- Кошкой? "ДА".
- Жуком?
"ДА".
Похоже, лишившись фломастера и блокнота, Джим стал задавать никудышные вопросы. Чего доброго спросит, какой у пришельца любимый цвет и что он больше любит - пепси или кока-колу, с досадой подумала Холли. Однако Джим спросил:
- Сколько тебе лет? "Я РЕБЕНОК".
- Ребенок? - удивился Джим. - Но ты сказал, что прилетел на Землю десять тысяч лет назад.
"Я ВСЕ ЕЩЕ РЕБЕНОК".
- Вы так долго живете?
"МЫ БЕССМЕРТНЫ".
Джим восхищенно посмотрел на Холли.
- Врет, - безапелляционно заявила она.
- Побойся Бога, Холли, - воскликнул он, пораженный ее кощунством.
- Не хочешь - не верь.
Теперь ей стало ясно, откуда взялся страх: загадочное существо ведет нечестную игру. Держится свысока. Похоже, даже презирает их. Пожалуй, умнее всего смириться, помолчать и не задавать пришельцу дерзких вопросов, а то еще рассердится.
Тем не менее она сказала:
- Если они и в самом деле бессмертны, то почему он называет себя ребенком? Он не должен так о себе говорить! Младенчество, детство, юность, зрелость - это все возрастные понятия. Тот, кто мыслит подобными категориями, не бессмертен. Допустим, ты вечен, и рождаешься невинным, невежественным, но ты не можешь родиться молодым, потому что никогда не состаришься.
- Как тебе не стыдно, Холли! - В голосе Джима звучало плохо скрытое раздражение.
- Не стыдно. Он водит нас за нос.
- Он употребил слово "ребенок", потому что хотел, чтобы мы его лучше поняли.
- "ДА".
- Чушь собачья, - упрямо сказала Холли.
- Какого черта, Холли!
Он аккуратно вырвал из блокнота еще одну страницу, а Холли подошла к стене и стала внимательно следить за радужными пятнами света, которые вспыхивали и переливались, приобретая странные причудливые формы. Сейчас они напоминали не фосфорическую жидкость и страшные языки раскаленной лавы, а мириады крохотных звезд, рой мерцающих светлячков или светящиеся косяки рыб.
Холли смотрела на стену, ожидая, что она вот-вот вздуется. Лопнет. И из трещины вылезет чудовище Все в ней требовало отступить назад, но вместо этого Холли подошла еще ближе. Ее нос оказался всего в дюйме от полупрозрачного камня, внутри которого плыли, вспыхивали, кружились миллионы ярких частиц. Стена не выделяла тепла, но Холли показалось, что кожа ее лица воспринимает прикосновения света. У Холли закружилась голова.
- Почему, когда ты появляешься, начинают звенеть колокольчики?
Через несколько секунд Джим сказал у нее за спиной:
- Не отвечает.
Вопрос выглядел совершенно невинным и вполне обоснованным. Его упорное нежелание отвечать укрепило Холли в мысли, что за молчанием пришельца скрывается нечто важное и разгадка колокольного звона поможет приподнять завесу таинственности, окутывающую странное существо.
- Почему, когда ты появляешься, начинают звенеть колокольчики?
- Не отвечает, - сказал Джим. - Зачем задавать одни и те же вопросы! Ты же видишь, Холли, что он не хочет говорить, так ты ничего не добьешься, а только его рассердишь. Это не Враг, а...
- Да, я помню. Это Друг.
Она застыла у стены, чувствуя, что оказалась с пришельцем лицом к лицу. Хотя движущиеся пятна света даже отдаленно не напоминали облик живого существа, Холли знала, что инопланетянин перед ней и буравит ее своими глазами.
- Почему, когда ты появляешься, звенят колокольчики? - снова спросила она.
Внутренний инстинкт подсказывал Холли: ее невинный вопрос и не столь уж невинная настойчивость подталкивают ее к краю пропасти. Стук собственного сердца показался ей оглушительным грохотом. Было бы неудивительно, если бы Джим его тоже услышал. Скорее всего могущественный Друг не только слышит, но и видит, как сердце, точно испуганный кролик, бьется о прутья грудной клетки. Ну что ж, пусть знает, что она напугана. Может, он даже читает ее мысли. Нужно показать, что страх для нее не помеха.
Холли прижала ладонь к светящемуся камню. Если радужные капли света не мираж и не проекция инопланетного сознания, таинственное существо и в самом деле живет в стене; камень - его плоть, а ее рука лежит на теле пришельца.
Стена чуть заметно вибрировала. Холли чувствовала слабые колебания. Но тепла не было. В камне горел холодный огонь.
- Почему, когда ты появляешься, звенят колокольчики?
- Прекрати, Холли, - крикнул Джим. В его голосе впервые послышалась тревога. Наверное, и он понял, что с Другом шутки плохи.
Но она знала: сила воли и упорство помогут ей в поединке с чужим разумом. Немного настойчивости - и их отношения с пришельцем предстанут в новом свете. Холли не могла бы сказать, чем объясняется ее уверенность. Просто так подсказывало шестое чувство. Даже не женский инстинкт, а интуиция бывшего репортера.
- Почему, когда ты появляешься, звенят колокольчики?
Холли показалось, что ритм колебаний слегка изменился. Хотя колебания едва-едва заметны и, может быть, все дело в ее воспаленном воображении. В голове мгновенно возникла картина: стена лопается, и трещина, превратившись в оскаленную пасть, откусывает ей руку. Брызжет кровь, из запястья торчат острые обломки белых костей.
Холли вся тряслась от страха, но осталась стоять на прежнем месте, не убирая ладонь со стены.
