Подняв глаза к небу, я изучала облака и думала, как было бы здорово, имей мы шанс прожить эту жизнь хотя бы дважды. Тогда не пришлось бы мучатся, отпала бы необходимость выбора, можно было бы всегда переиграть то, что тебе не понравилось в первый раз. Но это было бы слишком хорошо.
Оглядевшись по сторонам, я с удивлением поняла, где нахожусь. Я стояла напротив отделения полиции, где работал капитан. Ноги будто сами принесли. Это было странное чувство. Словно бы мое подсознание уже приняло решение за меня, а я только так для вида барахтаюсь и пытаюсь наладить отношения с собственной совестью.
Присев на корточки, я загребла скрипучий снег голой рукой, сжала его в комок. И осторожно стряхнула. Я разглядывала узоры на ладони с минуту. Потом вскинула голову и взглянула на невысокое здание. Где-то там на первом этаже капитан сидит за своим столом, перебирает бумажки, или смотрит в окно, раздумывая над очередным делом. Я так ясно представила себе эту картину, что у меня даже сердце забилось чаще, словно бы он действительно был здесь. И я улыбнулась. Я хочу, чтобы это было, поэтому не стану отталкивать Соболева. Я хочу быть счастлива даже если это продлится всего неделю. Да даже если бы это был только один день, я все равно хотела бы провести его с ним.
Я поднялась и отряхнула руки. Решительно направилась в сторону отделения, стараясь не бежать. Хотя мне очень хотелось. Я давно не чувствовала себя так. Я любила и хотела быть любимой. Сколько получится, остальное не имело значения.
Мне оставалось только повернуть за угол, и я была бы уже у входа. Но, почти дойдя до поворота, вынуждена была резко затормозить. Мне представилась весьма интересная картина. Из здания вышел Соболев, вслед за ним Анастасия. Она что-то говорила ему, он слушал не очень внимательно, искал в кармане ключи от машины. Открыв дверь джипа, капитан повернулся к Макеевой. Я не смогла разглядеть выражения его лица, но мне показалось, что он чем-то очень недоволен. Не было возможности слышать, что говорит ему Настя, зато я прекрасно видела, как она на него смотрит. Тут Макеева стала говорить еще что-то, зачем-то взяла капитана за руку, погладила по плечу. Тот никак не отреагировал на этот любящий жест, но и руки лейтенанта не убрал. А потом вдруг уткнулся ей в плечо, словно бы целуя…Макеева потрепала мужчину по щеке, он что-то ответил. Потом говорила она. Соболев послушал и, наконец, кивнул. Анастасия расцвела в улыбке, а капитан открыл ей дверь, помогая сесть в машину. После чего постоял с минутку, поглазев в небо, пнул снег ногой и устроился в машине рядом с Настей. Через мгновение они скрылись из виду, а я так и осталась стоять, глядя им вслед. После чего обессиленно рухнула на колени.
Ничего не будет. Я все придумала. Я глупая, очень глупая, а он просто мужчина. Я снова загребла снега, на этот раз приложив его к лицу. Холод хорошо остудил мой горячий лоб. Я горько усмехнулась. Как жаль, что нельзя вот так же просто остудить сердце. Мое воспаленное сознание приходило в норму, мир не рухнул, планета вертится, ну а я…А я как-нибудь выдержу.
Я заставила себя подняться. И быстро зашагала к троллейбусной остановке. Агентство, в котором я подбирала себе тур в Египет, находилось всего в паре остановок отсюда. Туда я и направилась, не раздумывая больше ни минуты.
КИРИЛЛ
Я лежал на диване, закинув руки за голову и разглядывал потолок в своей квартире. Словно бы раньше мне его видеть не приходилось. Сквозь прикрытые жалюзи уже пробивались огни вечернего города. В голове у меня было столько мыслей, что я даже не знал, на какой из них остановиться. Потому и пялился в потолок, не придумав ничего лучше.
Рядом со мной в постели лежала Настя. Она счастливо улыбнулась, потянувшись.
— Давно мне не было так хорошо, — сказала она, поглаживая меня по плечу.
Я кивнул.
— Аналогично.
— Я бы поела, что думаешь?
— Загляни в холодильник, лично я не голоден.
— Надо подумать, где мы будем встречать Новый год, — она села по-турецки, натянув одеяло до подбородка и заглянула мне в глаза.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я разглядывал ее лицо, ее оголенные плечи, взъерошенные волосы и окончательно убеждался, что теперь уже точно все. Это был конец, только вот она, похоже, ничего не замечала. Сидела и улыбалась, как будто все хорошо.
— Ты это о чем?
— Попойка в отделе — это не праздник, — заметила она, тряхнув головой. — Давай проведем его вместе.
Я долго молчал, подбирая слова, пока, наконец, не ответил:
— Ни к чему.
Она нахмурилась.
— Что ты хочешь сказать?
— Думаю, ты и сама знаешь.
Настя посмотрела мне в глаза и усмехнулась.
— Ты же сам согласился поехать со мной, — голос ее звучал осуждающе.
— Теперь жалею.
— Жалеешь? Зачем тогда соглашался?
— Думал, что еще можно что-то исправить.
— А это не так?
— Нет. Теперь убедился окончательно. Извини.
Настя вскочила с дивана и стала в ярости поднимать с пола свою одежду.
— Ну ты и козел, Соболев! — крикнула она, натягивая юбку. — Я решила, что ты одумался, а ты все такой же урод.
Я сел, желая объяснить ей хоть что-то, но она даже не стала слушать.
— Чем же она тебя так зацепила, что у тебя мозги расплавились!
— Я не хочу это обсуждать. Тем более с тобой.
— Ты совсем спятил, да?
— Надеюсь, что нет, — я улыбнулся.
— Что ж, Кирилл Сергеевич, спасибо вам за прощальный секс, все было просто замечательно!
— Насть, ну зачем ты так?
— И на будущее: лучше сломай себе палец, прежде чем набрать мой номер!
— Давай расстанемся по-хорошему. К чему все эти оскорбления, крики?
— Ты не поймешь, потому что ты просто бесчувственный сухарь, — воскликнула Макеева, собирая волосы в хвост.
— Насть, прости меня. Просто я не хочу больше врать. Ни тебе, ни себе.
— Ну и прекрасно, — Настя мне поаплодировала. — Счастливо оставаться. И удачи с Брусникиной.
— Да не будет у нас ничего, — я устало потер подбородок.
— Разве ты ее не любишь? — Настина бровь взметнулась вверх.
Я проглотил ком в горле. Люблю…
— Это не важно. Я не хочу говорить с тобой на эту тему.
— Да я вообще не желаю больше с тобой общаться!
— Мы работаем вместе…
— Переведусь в другой отдел. Не хочу, чтобы твоя постная физиономия мелькала у меня перед глазами. Заявление завтра же будет у тебя на столе. Все, чао, — бросила Макеева и пулей вылетела в коридор.
Я слышал, как она ляпнула входной дверью. Я не пошел следом, поняв всю бессмысленность этого поступка. Она сейчас расстроена, и зла, а в гневе к Насте лучше не подходить. Да и что бы это изменило. Конец значит конец. Поэтому я снова принял горизонтальное положение и уставился вверх.
— М-да…Думаю яду сразу или все-таки душ принять? — Вяло усмехнулся. Собственное остроумие не слишком воодушевляло.
Но я заставил себя подняться. И действительно отправился в душ, после чего прошелся по квартире, заглянул в холодильник. И опять вернулся на диван, закинув руки за голову. На потолке за это время мало что изменилось, но я упорно продолжал его разглядывать. Смотрел так долго, что умудрился заметить потрескавшиеся полосы краски по углам. Надо бы покрасить, когда руки дойдут.
Не понимаю, почему она отказала мне. Я был уверен, что она скажет «Да» или хоть как-то даст понять, что ей не все равно. Но она и не думала этого делать. Я понятия не имел, что ею движет. Мне казалось, что у нас могло бы получиться. Ни разу в жизни я не испытывал ничего подобного. И было очень странно и весьма неприятно сознавать, что это все однобокое. Хоть мне и казалось, что от нее исходил ответный порыв. Но, кажется, я ошибался. По старому принципу «клин клином вышибают» я попытался снова быть с Макеевой. Но сразу понял, что это бессмысленно. Ни одна женщина не заменит любимую. Сам себе я казался сентиментальным дураком, но что уж тут поделаешь. Зачем я ждал целый день, она ведь сразу сказала мне «Нет». А я все надеялся. Напрасная трата времени.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
