– Макс. Называйте меня Бешеным Максом.
Этот чудак, ни много ни мало, хотел, чтобы они сейчас же убрались отсюда. Не переставая улыбаться, он говорил что-то о решении совета поселка Выездной, что-то объяснял, чем-то угрожал. Чашников слушал внимательно. Не перебивал. Наконец Бешеный Макс замолчал и уставился на майора в ожидании ответа.
«Да, просто Безумный Макс какой-то, а не Бешеный. На что он рассчитывает? Запугать нас?» – Чашников нахмурился.
– Вот что я могу сказать вам, Максим… э-э… Бешеный Макс, – он с трудом заставил себя произнести кличку парламентера, – мы с уважением относимся к традициям местного населения и не собираемся их нарушать. Что касается нашего здесь пребывания, то срок его закончится с первыми лучами солнца. – Майора понесло. Он и сам не понимал, с чего бы это, но, тем не менее, продолжал: – Поэтому ваши предложения о нашей передислокации рассмотрены не будут. Но могу вас заверить, что никаких враждебных намерений мы не имеем и, еще раз повторю, задерживаться здесь не будем.
Обалдевший от такого ответа парламентер стоял с открытым ртом и молчал. Он ожидал чего угодно. Трехэтажного русского мата, удара в челюсть или даже выстрела в упор, но такого пафоса и вежливости… Но, надо отдать ему должное, он быстро пришел в себя. Немного потоптавшись, глядя на снайперскую винтовку, висящую на плече у одного из бойцов, он завел разговор об обмене оружия на продукты.
– Хорошо, – Чашников посмотрел на мотоцикл, – но нас интересует только горючее. Если оно у вас есть, оружие будем менять только на него. Хотя, может, и продуктов немного возьмем.
Обладатель рогатого «Харлея» согласно кивнул, откинул капюшон и, проведя пятерней по непослушной шевелюре, протянул майору сложенный вчетверо листок.
Вот жук! Майор пробежал глазами список.
– Колядко, налей Макс… Бешеному Максу чайку. Отдохните, – он повернулся к выездновскому посланцу, который уже не казался Чашникову таким уж безумным, – а я пока составлю список того, что нужно нам, и того, что мы можем предложить вам.
Бешеный Макс с подозрением покосился на протянутую ему кружку, и тогда дежурный кашевар Колядко налил чаю и себе.
Скворцов сидел, уставившись на кружку с давно остывшим супом. Есть не хотелось. Да какое там есть! До этого ли? Не мог он есть, не зная, сыты ли его Маша и Гоша. За эти месяцы Владимир Евгеньевич так прикипел к ним, что теперь у него было такое чувство, будто он потерял часть самого себя. Он, конечно, все понимал или, вернее, догадывался, зачем он понадобился на Урале, но ничего поделать с собой не мог. Была бы его воля – поехал бы с ребятами в эвакуацию под Тулу. Но кто его спрашивал? Он прекрасно понимал, если бы стал упираться, Чашников со товарищи, не говоря ни слова, спеленали бы его по рукам и ногам и в таком виде везли бы в БТРе. Пока колонна ехала в Подмосковье, он дважды был близок к тому, чтобы бежать. Но куда там, этот прикидывающийся дурачком Ступинцев был тут как тут.
Мертвую тишину нарушил скрип закрывающейся двери. Она неожиданно громко хлопнула, и Скворцов, вздрогнув, едва не выронил посудину с супом. Зараза! Как будто метрах в пяти отсюда. Противный скрип не смазанных петель снова взялся за свое. И опять – хлоп. Наверное, ветер гуляет в пустых квартирах. А раньше почему не скрипело? Или он просто не замечал? Забирающийся за воротник ветер больше не доносил никаких звуков. Академик взял лежащий на рюкзаке бинокль и навел его на окраины поселка, стоящего где-то в километре от их стоянки.
Уральцы специально выбрали для ночлега отдельно стоящее заброшенное здание. Кажется, это были какие-то авторемонтные мастерские. Он плохо в этом разбирался, но ржавеющие трактора и грузовики, приткнувшиеся у стены одноэтажного строения с полуобвалившейся крышей, и не предполагали иных выводов.
Скворцов стал рассматривать ближайшие к нему пятиэтажки. В сгущающихся сумерках дома выглядели еще более зловеще, чем прежде. Покинутые своими хозяевами, они превратились в предмет вожделения мародеров, пристанище крыс, бродячих собак и случайных странников. Они манили своими открытыми парадными, но заходить туда было себе дороже. В многоэтажных лабиринтах вас могло ожидать все что угодно. От упавшего под ноги истлевшего трупа хозяина открываемой вами квартиры до стаи голодных крыс или собак, забредших туда с целью полакомиться такими нерасторопными хозяевами. Под вами мог обвалиться лестничный пролет, по известному закону дожидающийся такого вот любознательного недотепу. Этот лестничный пролет мог бы свалиться и на голову – ему все равно. От зажженной спички мог воспламениться день ото дня накапливающийся в кухне газ, потихоньку стравливаемый ржавым клапаном газового баллона. Раз, и объект вашего неуемного любопытства становится вашей могилой. Какая экономия на земляных работах! В конце концов, веселая компашка несогласных с вашим появлением охотников за дармовым барахлом может заставить вас пожалеть о том, что вы вообще появились на этот свет. Не из практических соображений, а забавы ради. А может быть, и в назидание другим. Здесь ведь тоже своя конкуренция. Да вот и доказательство. Скворцов задержал взгляд на девятиэтажке и, покрутив колесико увеличения, стал рассматривать что-то чернеющее под выступающим козырьком крыши. Ага, это человек, висящий вниз головой. Ноги его стянуты веревкой, другой конец которой привязан к ограждению крыши. Неудачно зашел.
Внизу картина еще более безрадостная. Посреди улицы стоит брошенный грузовик. Дверь со стороны водителя открыта. М-да. Из-под переднего колеса торчат подошвы ботинок. Чуть дальше, у обочины стоит брошенный похоронный микроавтобус с почему-то выбитыми стеклами. Было уже почти ничего не видно. Владимир Евгеньевич еще покрутил колесико. Он был не уверен, но ему показалось, что из задней, грузовой дверцы катафалка торчит наполовину вывалившийся гроб, а крышка его валяется чуть правее самого автобуса. Не довезли бедолагу.
– Не спится? – к нему подсел Ступинцев.
– Да, чего-то.
– Вы, Владимир Евгеньевич, не спите, не ешьте. Так и свалиться недолго.
Академик пожал плечами.
– Вот вы, Владимир Евгеньевич, ученый, академик. Ответьте мне на один вопрос…
– Да.
– Почему все так? Почему нет ядерной зимы, о которой наши СМИ все уши прожужжали за последний год? Почему до сих пор нет радиосвязи? Я читал, что когда еще в СССР взорвали ядерную бомбу в верхних слоях атмосферы, то нарушения связи в этом месте фиксировались почти месяц. А теперь-то уже почти полгода прошло, – Ступинцев замолчал и, уткнувшись взглядом в землю, принялся теребить ремешок от бинокля.
– Сергей, вы, право, переоцениваете мои познания в этой области, – начал Скворцов. – Ну хорошо, расскажу о том, о чем знаю. Вы слышали что-нибудь о программе HAARP?[43]
– Конечно. Но разве американцы могут… могли, – поправился Сергей, – с ее помощью что-то серьезное сделать? В Прибалтике у пары наших «МиГов» вывели навигационное оборудование из строя и все.
– Нет, они продвинулись в этой области гораздо дальше, чем вы думаете. Да и мы сложа руки не сидели…
– Что, и у нас такое есть? – оживился Ступинцев.
«Если сейчас спросит где, то я попал как кур в ощип». Скворцов покосился на Ступинцева. По большому счету, он ведь не знал, что это за люди. Это могли быть и те, кто охотился за ним в сентябре. «А не убили до сих пор потому, что хотят, чтобы я их к объекту вывел. Только я и сам не знаю, где он. М-да. А раньше что же? Почему пытались убить?»
– А-а, – один из бойцов крикнул во сне, тем самым прервав размышления академика.
– Так о чем я…
– Вы говорили о ХАРП, – напомнил Сергей.
– Так вот. Вкратце, принцип действия этого оружия таков. Представьте: мощность установки – три с половиной миллиона ватт. Сто восемьдесят антенн позволяют сфокусировать коротковолновое излучение на ионосфере и разогреть ее до образования высокой температурной плазмы. Получается этакая глобальная микроволновка. Здесь нужно отметить, что разогретую плазму при помощи лазерного луча через спутники легко перемещать в пространстве.
Ступинцев завороженно глядел на академика, который вошел в свою любимую роль лектора. Ему даже на секунду показалось, что перед ним, как всегда, сидит Дима Яворский и что-то записывает.
– С помощью этого излучения в атмосфере создаются так называемые плазменные решетки, в которых и разрушилась часть баллистических ракет. С помощью HAARP – наших, с помощью нашего проекта – американских. Отсюда то, что мы имеем сейчас.
Скворцов вновь задумался. Установка позволяла не только создавать пусть не стопроцентную, но все же эффективную противоракетную оборону. Это уже пройденный этап. Искусственные ионные облака могут функционировать подобно оптическим линзам. Эти «линзы» будут использованы для того, чтобы отражать и направлять в нужную точку земли плазмоид – локализованную область высокоионизированного газа или гигантскую шаровую молнию. Чудовищное оружие! Гораздо страшнее ядерного. Потому что разрушения несоизмеримо больше, и никакой защиты нет. Его группа занималась лишь фундаментальными исследованиями по этой проблеме, прикладными же занималась группа, в которую входил его старинный друг Михаил Старцев, исчезнувший из своей московской квартиры вместе с семьей. До него, Скворцова, не добрались пока. Возможно, он – единственный оставшийся в живых из тех, кто владеет этим вопросом. Бесценный груз!
