– Сука, – на том берегу бесновался Бешеный. Он выпрыгивал из своих кожаных штанов и сыпал ругательствами, которые заглушил грохот от наконец-то упавшей вниз БМП. Тут же по Соколу открыли огонь из более чем двух десятков стволов. Ему повезло, что клочья черного дыма от горящей внизу бронетехники на время заслонили собой тот берег. Этого времени ему хватило, чтобы броситься вдогонку за воспользовавшейся ситуацией парочкой счастливчиков. Они уже почти прошли то место, где он оставил «УАЗ», и почти достигли опушки леса. Ступинцев буквально тащил на себе ничего не понимающего академика. Сокол поднял автомат, задержал дыхание и… И ничего. Просто щелчок. Он со злостью отшвырнул «калашников» и побежал, доставая на ходу «беретту». Остановился и, выставив перед собой левую руку, положил на нее правую с пистолетом.
Среагировав на выстрел, Ступинцев отшвырнул от себя Скворцова и, упав, открыл ответный огонь из своего «винтореза». Оптика на винтовке была свернута, иначе Сокол уже после первого выстрела лежал бы с дыркой во лбу.
Академик сидел в канаве и, держась за голову обеими руками, вздрагивал при каждом выстреле. Сергей стрелял редко, отвечая одним на каждые два-три выстрела противника.
– Все, бляха-муха, приплыли. – Ступинцев сполз в канаву и, отложив «винторез», выхватил нож. Наверху зашуршала трава, и секундой позже в канаву прыгнул преследующий их тип.
Ступинцев сделал движение рукой «от себя» и едва не полоснул Сокола по горлу. Едва – потому что его противник, успев среагировать, чуть подался назад и нанес ответный удар, распоров ушедшему вправо Сергею плечо. Еще минуты три они так и вальсировали, нанося удары и уклоняясь от них. Скворцов в это время потихоньку отползал в сторону леса. Но вот Сокол, имитировав удар с боку, поднырнул Ступинцеву под руку и, оказавшись у того за спиной, перерезал лейтенанту горло. Ухмыляясь, он отшвырнул хрипящего противника и направился к академику.
«Надо бежать». Владимир Евгеньевич хотел было встать, но ноги предательски подогнулись, и академик продолжал отползать, глядя в глаза головорезу. Лицо человека, идущего на него с ножом, показалось знакомым. Все это напоминало один из снов-кошмаров. Неотвратимо надвигающаяся смерть, отказывающиеся повиноваться ноги. Вот сейчас он закричит и проснется.
В следующий момент нападавшего резко развернуло вокруг своей оси. Скворцов понял, что произошло, только тогда, когда человек, шедший до этого на него с ножом, махнул рукой и отстранился вправо. За ним, метрах в пятнадцати, сползал вниз дедок в телогрейке. Из правой руки у него вывалился автомат, а левой он держался за рукоятку ножа, торчащую из-под подбородка.
Где-то слева натужно загудел взбирающийся вверх по склону мотоцикл, и среди кустов замелькала рогатая каска.
– Бешеный, мать его ети, – Сокол оглянулся на академика, ползущего уже метрах в тридцати от него, мгновенно оценил обстановку и, держась за плечо, побежал к машине.
– Ага, падла, сейчас я тебя…
«УАЗ» сорвался с места и, заложив вираж, выехал на шоссе. Бешеный не отставал.
Первая очередь пришлась в заднюю правую дверь, следующая оставила три пулевых отверстия на лобовом стекле справа от Сокола.
– Ну все, хватит, – он бросил взгляд на треснувшее зеркало заднего обзора и, вывернув вправо руль, нажал на тормоза.
Мотоцикл, ударившись о переднее крыло, отскочил в кусты, а сам Бешеный, пролетев несколько метров, попробовал на прочность своим рогатым шлемом ствол одной из растущих у обочины сосен.
Глава 6
Февраль
1.02.2027 г. Тульская область. Аэродром близ пос. Узловая
– А сколько он будет висеть, если его не подогревать? – Он посмотрел на Генку.
– Часа два, не больше.
Возле ангара местного аэроклуба, на привязных фалах, как собачка на поводке, болтался из стороны в сторону тепловой аэростат, а по-простому – воздушный шар. Егор, уже сделавший кругов двадцать вокруг наземного вентилятора, нагревающего капроновую оболочку, подергал за один из фалов, попинал сплетенную из ивняка корзину и уселся читать эксплуатационную документацию. Но какое там читать!
– А скорость у него какая?
– От ветра зависит. Ты читай, читай, – Генка встал и еще раз проверил, прочно ли закреплен заправочный шланг в переходнике.
– Да чего читать-то? Ты мне все покажешь, и все.
– Ишь, быстрый какой. Вон, хотя бы ТБ прочти, – Генка ткнул пальцем в раскрытую книгу. Егор уставился на шелестящие на ветру страницы и сделал вид, что читает. Он знал, что злить их инструктора себе дороже. Один из немногих оставшихся в живых и амнистированный по случаю своей ценности, бывший скитник только-только начал отходить от тех наркотиков, которыми его пичкали в шахте-монастыре. Ух, и нервный же он. Мама дорогая! Да и с головой у него, по-моему, того… Не все в ажуре. Но дело свое знает. Он до того, как пришли скитники, хоть и не инструктором был в этом своем аэроклубе, но и не последним… э-э… воз-ду-хо-пла-ва-те-лем. Пилотом аэростата.
Егор засмеялся, вспомнив, как Генку называл Волохов – шаромыжник.
– Ты чего ржешь? Над тем, что там написано: «Не перегибаться через край гондолы в воздухе»? Так перегнешься и ввинтишься башкой в землю, а мы посмеемся.
– Да я над «гондолой» смеюсь, – соврал Егор.
– Ладно. Хорош веселиться. Давай вон мужиков зови. Сейчас полетим, а одному мне вместе с вами, пустоголовыми, с аэростатом не справиться.
Егор мгновенно вскочил и, швырнув документацию на рюкзак, побежал к грузовику, возле которого резались в карты четверо выделенных подполковником Терентьевым им в помощь.
Ольга посмотрела ему вслед. Ожил хоть немного. А то ходил по двору хранилища, как зомби. В первый день так вообще его трясло не хуже Генки, у которого в тот момент ломка была. Не знала бы, подумала: «Вот два наркомана по двору шарятся».
Горелки фыркнули в последний раз, и голубая каплевидная махина, слегка качнувшись, поплыла над полем. Снизу ей махали стремительно уменьшающиеся в размерах терентьевцы.
– Все. Давай открывай клапан, – Генка поежился и посмотрел на высотомер, – в первый раз высоко забираться не будем.
Егор оглянулся в поисках купольного фала и, наконец, найдя его, резко дернул.
– Не надо так резко, – инструктор, уцепившись за край гондолы, устоял на ногах, тогда как Егор и Ольга повалились на дно.
– Ух ты, как на американских горках! – засмеялась девушка.
– Да-а, – виновник переполоха взял в руки бинокль и начал рассматривать окрестности небольшого аэродрома.
– Дай мне, дай мне, – по-детски запрыгала Ольга.
– Так, народ, если сейчас не успокоитесь – начнем спускаться.
На севере, насколько хватало усиленного оптикой взгляда, тянулся темно-зеленый с желто-оранжевыми вкраплениями лес. И только где-то далеко за ним едва угадывалась тонкая пунктирная линия строений.
На востоке и западе аэродромное поле заканчивалось чахлым перелеском, прячущимся в балках и оврагах и постепенно переходящим в мелкие болотца, поросшие кустарником.
На юге среди все того же леса серой лентой извивалась река, впадая в озеро Шатское.
– Как красиво! – Ольга даже открыла рот от удовольствия.
– Надоест еще, – Генка все еще злился.
– А как он поворачивает? – Егор опять взялся за свое. – Ну, если, например, вон туда надо лететь, – он вытянул руку в сторону построек, – а нас к озеру несет?
– Шар следует потокам воздуха, – Генка сразу напустил на себя важный вид, сложив руки на груди, – а на разной высоте они имеют разное направление. Пилот маневрирует, то нагревая, то охлаждая оболочку, тем самым находя нужное ему, – с этими словами он сам взялся за купольный фал, и действительно – шар начал спускаться и повернул обратно к ангару.
27.01.2027 г. Нижегородская область. 3 километра к востоку от г. Арзамас
Поспать ему толком не удалось. Он отвел себе на сон три часа, но, откинувшись на спинку сиденья, не просидел в тревожном забытьи и двух. И вот теперь, держа в здоровой руке самодельный кривой стартер (специальная рукоятка для завода машины – даже сейчас настоящий артефакт. – Авт.), Сокол пытался завести «УАЗ» с давно умершим аккумулятором.
С надцатого раза ему это удалось.
«Что теперь?» – этот риторический вопрос повис в воздухе, но, несмотря на ветреную погоду, и не подумал развеяться.
Найти академика в лесу что иголку в стоге сена. Перехватить? Но где? Сокол развернул карту. Сейчас он находился восточнее Арзамаса, километрах в пяти от злополучного моста и в восьми от узловой железнодорожной станции. Конечно, Скворцов мог пойти куда угодно, но что-то ему говорило, что растерянный академик продолжит двигаться в том направлении, в котором его везли. А значит, либо Кириловка, либо станция. Начнем с деревни. Все равно делать-то больше нечего. Убрать Скворцова – это стало для него идеей фикс. Таким образом, он подсознательно откладывал на потом решение другой задачи – вернуться домой. Как? Откуда? Что стало с его домом, страной? Сокол закрыл дверцу, и машина нехотя покатила по середине шоссе в сторону Кириловки.
