Съехав с дороги, чтобы не мешать маршу, Грон натянул поводья и остановил коня. Несколько мгновений он рассматривал город, размышляя, а не стоило ли рискнуть и попробовать выслать вперед кирасиров с задачей захватить ворота и продержаться до подхода остальных, но затем решил, что рисковать не стоило. Кирасир хорош в атаке, в рубке, в движении, а ставить ему задачу удерживать стационарный объект – это подставлять его. К тому же подобная атака требовала либо гораздо большего уровня взаимодействия, чем тот, которого оноте удалось достигнуть на данный момент, либо дополнительной тренировки. Так что пусть все идет как идет… Сзади послышался громкий топот. Грон скосил глаза. К нему подскакал барон. Несколько мгновений они молча рассматривали город, стены которого садящееся солнце окрашивало в розоватый цвет, а затем барон спросил:
– Вы все-таки намерены его штурмовать?
– Не только, – отозвался Грон.
– Не поясните ли, что вы имеете в виду? – после минутного раздумья над его ответом попросил уточнить барон.
– Я собираюсь взять его себе. Совсем, – выполнил его просьбу Грон и, повернувшись, посмотрел в округлившиеся от изумления глаза Экарта, а затем закончил: – Я думаю, его величество король Агбера не откажется взять под свою руку еще одно графство, во главе которого будет стоять верный ему человек.
– Но… это невозможно, – замотал головой барон, – домены распределяет Владетель, и он никогда не утвердит…
– Скажите, барон, – прервал его Грон, – а вас не настораживает, что в последние два-три года в Шести королевствах творится непонятно что? Эта тотальная война. То, что наш мудрый король вот-вот возьмет Геноб. Насинцы, лезущие во все дыры…
Барон сглотнул и попытался взять себя в руки.
– Настораживает, конечно, но я не понимаю, как все это…
– Просто я считаю, что Владетелю сейчас не до нас. И поэтому именно сейчас есть шанс сделать что-то, что он потом утвердит. Задним числом. Чтоб не влезать в дрязги.
Барон замолчал, напряженно обдумывая слова Грона. Его взгляд расфокусировался, а правая рука начала рефлекторно поглаживать правую щеку. Так продолжалось почти десять минут, а затем его взгляд вновь сфокусировался на Гроне.
– Так вы считаете…
– Что его величеству совершенно не обязательно восстанавливать на троне Геноба прежнюю династию. Он вполне может объявить Геноб частью своего королевства и, взяв вассальную клятву с властителей доменов Геноба либо изгнав из своих доменов строптивых и посадив там верных себе, сразу же увеличить свою армию раза в полтора. А с этой стороны его границу прикрою я, – поощрительно улыбнулся Грон.
Услышанное повергло барона в еще более глубокий ступор. Конечно, все сказанное имело смысл только в том случае, если Грон не ошибся в главном положении. А именно в том, что Владетелю сейчас действительно не до них. И что он действительно потом утвердит все случившиеся захваты. Но за этот год с небольшим, что они были знакомы, барон успел привыкнуть к мысли, что ко всем словам Грона следует относиться крайне внимательно. Тем более что эти его слова обещали Агберу империю. А когда и какой властитель не мечтал сотворить из своего домена империю? И как будет вознагражден тот, кто первым донесет до ушей монарха слух о том, что такая возможность наконец-то появилась? Если, конечно, Грон окажется прав…
Следующую неделю мастера и плотники строили осадные машины. Судя по расположению войск, любой опытный военачальник мог бы предположить, что Грон решил атаковать Загулем сразу с двух направлений – с западных и восточных ворот. В первый вечер он разбил лагерь только перед восточными воротами, оставив западные как бы без присмотра, но скрытно направив к ним сильные патрули. Поэтому к утру у него «в садке» билось аж трое «жирных» гонцов, отправленных из Загулема не только комендантом гарнизона, но еще и графским управляющим, и старшим среди офицеров разгромленной ими армии, часть остатков которой действительно успела добраться до Загулема. Для всех троих появление его оноты под стенами Загулема, как Грон и ожидал, оказалось сюрпризом, поэтому во всех трех посланиях содержались отчаянные просьбы о помощи. Кроме того, патрули захватили еще около сотни горожан разных сословий, впавших в панику и решивших немедленно покинуть город, в который столь неожиданно пришла война. Через два дня перекрестных допросов Грон уже довольно точно представлял, кто и с какими силами собирается оборонять Загулем. На его счастье, большинство солдат разгромленной им армии то ли еще не успели, то ли, прослышав о том, что по самой короткой дороге от Ругберта до Загулема стремительно движется онота, не захотели добираться до Загулема. Его небольшой гарнизон теперь насчитывал всего около двух тысяч вооруженных людей, из них почти полторы тысячи были городскими ополченцами. А самым приятным известием оказалось то, что граф Загулема, по возрасту превосходивший Грона всего лишь на пару лет, пропал без вести в этом походе. Причем, судя по докладу трофейщиков, графские доспехи, описание которых дали пленные, были сняты с одного из трупов после первого же сражения этой кампании. Так что если этот горемычный граф не пошел по пути Дмитрия Донского, во время Куликовской битвы надевшего свои доспехи на одного из бояр, можно было предположить, что престол Загулема ныне вакантен. Но основная ирония судьбы заключалась в том, что графом-то этот незадачливый молодой человек побыл меньше года, поскольку предыдущий граф, его отец, был убит во время прошлогодней кампании насинцев. И Грона можно было бы посчитать этаким родовым проклятием графского семейства.
Наконец все было готово. Вечером Грон вывел людей из обоих лагерей, построил оноту в виду городских стен и произнес речь, заявив, что на завтра назначен штурм, а затем велел выдать наемникам по бутылке вина на двоих. Правда, по чьему-то упущению раздача вина была произведена только в одном лагере – в том, что у западных ворот, в котором находилась половина осадных машин, и к вечеру и он оказался практически безлюден.
Гулянка затянулась надолго. А ровно в три часа пополуночи Грон встал, умылся, оделся и велел поднять офицеров. Спустя десять минут они появились в его палатке в весьма помятом виде. Грон окинул их насмешливым взглядом.
– Хороши, нечего сказать.
– Так ведь это… выпили маненечко, – зевая, пояснил Барг.
Грон делано понимающе кивнул, а затем коротко приказал:
– Ложись.
– Чего? – не понял Барг, но, наткнувшись на жесткий взгляд Грона, торопливо бухнулся на земляной пол палатки.
Грон шагнул к нему, наклонился, зажал ему рот и резко потряс за плечо. После чего, не отнимая руки ото рта, приложил палец к губам и лишь после этого отнял руку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
