какой-то причине она считала, что Пенсильванский университет был еврейским, и поэтому не стала менять эссе для этого вуза.
Магерман успешно учился в Пенсильванском университете, отчасти потому что у него появилась новая цель: доказать, что другие университеты допустили ошибку, отправив ему отказ. Он добился значительных успехов в основных предметах, информатике и математике. Магерман стал ассистентом преподавателя на курсе компьютерной лингвистики, в результате чего привлек внимание сокурсников, заполучив уважение с их стороны, особенно студенток. Его дипломная работа также получила признание. Магерман, очаровательный, хотя и неуверенный в себе, мягкий парень, наконец-то оказался в своей стихии.
Докторская диссертация Магермана, которую он писал в Стэнфордском университете, затрагивала решение задачи, с которой пытались справиться еще Браун, Мерсер и другие ученые IBM: как научить компьютеры анализировать и преобразовывать речь с помощью статистики и теории вероятности. В 1992 году IBM предложила Магерману пройти стажировку. К тому времени он пополнел и расцвел в высококонкурентной корпоративной культуре. В конце концов Магерман получил постоянную должность в IBM, хотя в других сферах жизни ему везло меньше. Он положил глаз на одну из девушек по имени Дженнифер из его же отдела, решив за ней приударить, но почти сразу получил отказ.
«Она не хотела иметь со мной ничего общего», – недоумевал он.
Возможно, это было даже к лучшему. Оказалось, что Дженнифер, которую называли Дженджи, была… старшей дочерью Боба Мерсера.
Когда в 1995 году Магерман присоединился к Renaissance, компания Саймонса, казалось, была далека от могущества на поприще инвестиций.
Штаб-квартира была построена скорее для размещения современной стартап-компании, а тоскливое пространство рядом с больницей подходило больше для увядающей страховой компании. Около 30 сотрудников Саймонса сидели в серых кабинках и невзрачных офисах. Пустые стены были грязно белого цвета, а мебель выглядела так, будто от нее отказались в компании по аренде имущества. В теплые дни Саймонс бродил по офису в шортах-бермудах и в сандалиях с открытым носком, что только усиливало ощущение того, что хедж-фонд пока не готов к наплыву инвесторов.
И все же в этом месте было что-то неуловимо пугающее, по крайней мере для Магермана. Отчасти дело было в росте его новых коллег – фигуральном и физическом. Рост почти каждого из них превышал 183 см, и, возвышаясь над 165-сантиметровой фигурой Магермана, они порождали в холостяке еще большую неуверенность. В этом районе у него не было ни друзей, ни родственников. И потому он очень обрадовался, когда жена Мерсера, Дайана, пригласила его на семейный поход в кино, который закончился десертом в ресторане Friendly. В другие вечера он также с благодарностью принимал предложения семьи Мерсеров, что смягчило его переход.
Магерману не потребовалось много времени, чтобы понять, что у Renaissance серьезные проблемы. Система торговли акциями Фрея оказалась неудачной, в результате чего в 1994 году фонд потерял почти 5 % своего капитала. Модель Фрея была по-своему гениальна: сделки, которые она генерировала на основе стратегии статистического арбитража, в теории выглядели великолепно и должны были принести много денег. Но этого не происходило, и фактическая прибыль не шла ни в какое сравнение с той, которая должна была получиться в теории. Это было похоже на то, как если бы обнаружились явные признаки залежей золота в недрах горы, но не знали проверенного способа, который помог бы их извлечь оттуда.
Во время собраний Саймонс иногда качал головой: казалось, будто он все сильнее разочаровывается в системе, которую они назвали Nova Fund в честь фирмы Фрея, включенную в Renaissance.
«Эта система хромает», – однажды сказал Саймонс.
Мерсер, который продолжал сотрудничать с Брауном, настраивая собственную версию модели торговли акциями, определил главную проблему. С довольным лицом Мерсер разгуливал по коридорам, цитируя пословицу: «Не загадывай наперед[112]».
Этими словами Мерсер признавал, что торговая система Фрея выдает потрясающие торговые идеи. Но что-то шло не так во время проведения сделок, и это не позволяло системе заработать много денег. В результате Саймонс и Фрей решили, что последнему лучше всего заняться другим проектом.
«Я был не лучшим кандидатом для выполнения этой задачи», – признает он.
Примерно в то же время Мерсер получил одобрение Саймонса присоединиться к работе Брауна по изучению рынка акций. Для Саймонса это был последний шанс создать нечто особенное и обеспечить рост своей компании.
«Парни, давайте немного подзаработаем», – предложил Саймонс во время еженедельной встречи. Его терпение, похоже, было на исходе.
Воссоединение Брауна и Мерсера стало новой главой в необычном сотрудничестве двух ученых, которые, несмотря на различие характеров, прекрасно работали вместе. Браун был прямолинейным, конфликтным, настойчивым, шумным и энергичным. Мерсер был молчалив и редко давал волю эмоциям, будто играя бесконечную партию в покер. Тем не менее этот дуэт состоялся, подобно инь и ян.
За несколько лет до этого, когда Браун заканчивал писать докторскую диссертацию, он объяснил, какую серьезную поддержку ему оказывал этот загадочный коллега.
«Раз за разом, когда у меня возникала какая-то идея, я вдруг осознавал, что именно это Боб убеждал меня попробовать сделать пару месяцев назад, – писал Браун во вступлении. – Я словно шаг за шагом раскрывал чей-то замысел».
На отраслевых конференциях во время работы в IBM Браун и Мерсер, бывало, садились вместе подальше от сцены и увлеченно играли в шахматы, не обращая внимания на выступающих, пока не наступало время их собственной презентации. Они разработали определенный метод работы: Браун набрасывал черновой вариант исследований, а затем передавал это Мерсеру, а тот будучи писателем получше начинал медленно и вдумчиво переписывать текст.
Браун и Мерсер ринулись выполнять новую задачу по перенастройке модели Фрея. Они работали до позднего вечера и даже домой возвращались вместе; в течение рабочей недели они жили в мансарде дома у пожилой местной жительницы, а по выходным возвращались к своим семьям. Со временем Браун и Мерсер нашли методы, как улучшить систему Саймонса по торговле акциями. Оказалось, что модель Фрея давала неосуществимые, а порой и невозможные рекомендации. Например, Nova Fund столкнулся с установленными брокером лимитами на значение левериджа[113], или заемных средств, которые он мог использовать. Поэтому, когда леверидж Nova Fund превышал определенный порог, Фрей и его коллеги самостоятельно уменьшали инвестиционный портфель, чтобы не выходить за установленные пределы, игнорируя рекомендации торговой модели.
В других случаях модель Фрея выбирала выгодные сделки, которые фактически невозможно было провести. Например, система указывала Nova Fund провести короткую продажу, или играть на понижение определенных акций, которые в действительности не были доступны для коротких продаж[114], поэтому Фрей был вынужден игнорировать эти рекомендации.
Неосуществленные
