которая почти светится в лучах вечернего солнца. С ее правого плеча свисает рюкзак, а распущенные волосы, еще влажные после душа, слегка вьются.
Отстранившись от стены и обойдя нескольких людей, догоняю ее и говорю:
– Ты не торопилась.
Вскрикнув, Лора оборачивается и хватается за сердце, недоверчиво смотря на меня. Чувствую угрызения совести пополам с весельем.
– Нэш! – восклицает Лора. Наслаждаюсь тем, как она произносит мое имя. – Ты спятил!
– Уверен, многие с тобой согласятся, – усмехаюсь я. – Прости, я не хотел тебя напугать.
Она, сделав глубокий вдох, расслабляется.
– Почему ты все еще здесь?
– Разве это не очевидно? Не думал, что так паршиво целуюсь…
Лора фыркает от смеха и, зардевшись, говорит:
– Ой, я уже и не помню.
Уверен, эта девушка хочет свести меня с ума… Тело двигается будто само по себе, и я подхожу к Лоре настолько близко, что ей приходится запрокинуть голову, чтобы посмотреть мне в глаза. До меня доносится цветочный аромат ее шампуня. Стоит ей разомкнуть губы, как я понимаю, чего она ждет.
– У тебя есть планы на вечер? Если нет, у меня в холодильнике осталась вкуснейшая запеканка…
– Я не могу. Мне нужно к Джексу.
– О! Да, конечно. День сегодня был долгий. Тогда… увидимся завтра? – Она качает головой, и я улыбаюсь так, что у меня болят щеки. – Конечно, увидимся.
Лора, похоже, забыла, что я остался здесь только из-за нее.
– Я не могу поехать к тебе, но это не значит, что мы увидимся только завтра, – объясняю я. – Не хотела бы ты провести со мной этот вечер? – И ночь. Не хотела бы ты провести со мной этот вечер и эту ночь? Потому что для меня нет пути назад. – Я закажу вкусную китайскую еду, – добавляю я, начиная нервничать, потому что Лора никак не отреагировала на мое предложение. – Ты любишь китайскую еду?
Наконец она улыбается и отвечает:
– Да.
С трудом сдерживаю вздох облегчения.
– Хорошо, – коротко говорю я, приобняв Лору за талию, и веду к машине.
Мы заказали много всего. Стол в гостиной заставлен чашками и тарелками с едой навынос, некоторые уже пусты, в других лежат спринг-роллы, утка с лапшой, рис и другие вкусности. Мы перепробовали половину из того, что есть в меню, выпили красного вина и обсудили нейтральные, но интересные для нас темы.
Лора съела меньше меня, поэтому теперь не сидит на диване с набитым животом, а осматривает гостиную.
– Почему ты выбрал именно хирургию?
– Могу спросить тебя о том же.
– Ты мастер уходить от вопросов. Ну да ладно, расскажу… – Лора вздыхает. – Я хочу проводить сложные операции. Хочу спасать людей, которые находятся в критическом состоянии, и хочу специализироваться на кардиоторакальной хирургии. Почему? Потому что мне это нравится. – Она останавливается перед когтеточкой Джекса, которая стоит в дальнем углу, и задерживает на ней взгляд. – А еще потому, что мои родители были кардиохирургами.
– Точно. Кажется, Крис обмолвился об этом во время операции? А твои родители… – Лора оглядывается через плечо, прикусив нижнюю губу, и я останавливаюсь на середине предложения. Я не спрашиваю, чем ее родители сейчас занимаются и почему ушли из профессии, потому что понимаю, что она пытается сказать.
– Мне очень жаль, – бормочу я, чувствуя себя глупо, потому что по сей день не знаю, что говорить людям, которые перенесли утрату. Простого «мне очень жаль» сейчас недостаточно.
– Родители познакомились здесь, в Финиксе. Но не в больнице, а на конференции. Я даже не знала, что отец работал в Уайтстоун, пока доктор Гарднер не сказал. Отец влюбился в маму и переехал к ней в Нью-Йорк. Там у них родились мы с Джесс и Логан. У нас была прекрасная семья. Но когда мы с братом и сестрой подросли, родители загорелись желанием поездить по миру, помогая людям. Они были в Мексике, в Бразилии, в Индии и… – Лора делает небольшую паузу, – …в Афганистане.
Проклятье.
– Они всегда и везде оставались врачами. Я утешаю себя мыслью, что они погибли, помогая другим. Что их жертва была не напрасной.
Подаюсь вперед, упираясь локтями в колени, и жду, пока Лора продолжит. Обернувшись, она посылает мне мимолетную улыбку и скрещивает руки на груди.
– Мои брат и сестра устроили мне настоящий ад, когда я сказала, что тоже хочу стать врачом. Что однажды, когда буду готова, собираюсь отправиться туда, где остановились сердца наших родителей. Во имя чего-то хорошего. Во имя того, во что они верили, во что я верю.
– Это замечательная мысль.
– И страшная. Я пока не готова. Может, никогда не буду. Но как бы то ни было, я хочу спасать жизни.
– Ты поэтому сегодня так отреагировала? Ну, когда я сказал, что все мы стремимся кому-то угодить?
– Да. Глупо, знаю… Но я забываю, что не могу спросить мнение родителей. Что никогда не узнаю, что они думают о нас, своих детях. Гордились бы они нами?
Я собираюсь заверить Лору, что так бы и было. Родители должны гордиться детьми. Но не думаю, что ее утешат мои слова. Кроме того, всегда есть исключения… И мои родители – лучшее тому доказательство. Моя жизнь их не интересует. Им все равно. Они никогда не спрашивали, как у меня дела, и со временем я перестал этого ждать. Я в порядке. Я счастлив.
– Чем занимаются твои брат и сестра? – спрашиваю, потому что хочу узнать о Лоре больше – о ее семье, об их жизни.
Лора скользит пальцами по корешкам книг.
– Джесс – свободный фотограф, у нее настоящий талант. У меня тоже есть несколько фотоаппаратов, я люблю фотографировать, но получается из рук вон плохо… Логан – полицейский. Он очень похож на отца, пусть даже не хочет об этом слышать, потому что это слишком больно… – Лора делает глубокий вдох. – А ты? Ты всегда жил в Америке?
– Почему ты спрашиваешь?
– Потому что у тебя британский акцент, – с улыбкой говорит она. – Когда ты по-настоящему сердишься или переживаешь, акцент становится очень заметным. В остальном он проскальзывает лишь в некоторых моментах, но я обратила внимание, поэтому теперь мне любопытно.
Качаю головой, чувствуя легкое веселье.
– Я думал, что уже избавился от него. Мой отец из Англии. Я вырос в пригороде Лондона и переехал в США с мамой после того, как родители развелись. Мне было семь лет. Мама хотела начать все сначала, как можно дальше от моего отца. Отец всегда был настоящим трудоголиком. С тех пор он больше не объявлялся. Я понятия не имею, что с ним сейчас.
– Мне жаль…
– Есть вещи, которые нельзя
