— Старейшина Брамт…
Имран нервно обернулся и встретился с решительным взглядом начальника караула. Оставалось удивляться, как офицеру удалось избежать смерти?
— Что еще?
— Колдуны Лестора…
— Что?
— Они показались на Гребне.
— Лучники к бою, Корбал!
Грэтем решился на отчаянную атаку? Другого объяснения не существовало. Только единственный противник — колдуны.
Мог ли старик и его приспешники, очертя голову пойти в атаку?
Мог! Правда, не один!
Храмовники увидели, как из темноты Кишки Змеи, словно из завесы тумана, выступили еще две четвероногие фигуры, налившись очертаниями боевых и мощных живых машин — гризолоидов.
— Аллон всесильный! Так сколько же этих тварей?
Брамт проглотил вязкую слюну. Теперь им точно смерть! Они едва устояли перед четырьмя монстрами, а хватит ли у них сил на еще двух мразей и колдуна с адептами? Можно было предугадать ответ заранее.
— К оружию!! За храм!! За Хизельмаш!!
Скорость и стремление к битве гнали инстинктом тела гризолоидов.
Они первыми воспользовались фактом внезапности, даже не раздумывая, бросаясь в полет над сокрушительной пропастью. Зубами, вгрызаясь в разрушенные основания моста. Карабкаясь и влезая в пролом крепостных ворот. Изворачиваясь от покрывала стрел. Избегая тяжелых ударов арбалетных болтов и не замечая на их прицельное попадание. Руководствуясь лесторской подсознательной манипуляцией — истребить храм Хизельмаш под корень!
Наверное, в их яростных атаках и действиях старейшины прочитали свою роковую гибель? Опасность?
Ибо порталы хлопками и яркими вспышками гасли на фронтоне и загорались во дворе.
Если твари ворвутся в казармы и храм, если преодолеют плац и понесут смерть в учебные корпуса, тогда вряд ли их там кто-то остановит!
Зольт увернулся. Мечом полоснул по лапе. Ушел от когтистой пятерни. Ударил по задней лапе. Извернулся, рубанул по боку зверя…
Безумное шипение и рык.
Ложный выпад.
Зверь отпрыгивает — наносит жесткий мах передними.
Когти достают Зольта — глубоко и болезненно!
Он кричит от страха и… разочарования!
Неужели смерть?!
Брамт и Доварт на долю мгновений опаздывают с помощью.
Мастеровые несутся в битву за ними…
Мелькают сталь и магия, но уже невозможно организовать общую агрессию против врага. Уже ряды прорваны, а потери столь невосполнимы.
— Дова-а…
Брамт захлебывается кровью…
Тварь отбивает фамильный меч, тот уносится в ночь и теряется в мясорубке. Эмбраго впивается в шерсть зверю, но тому безразлично на жалкие укусы.
Монстр откусывает главе старейшин голову!
Тело конвульсивно бьется на плитах.
Доварт пытается уйти, ведь кроме собственной жизни, еще есть что спасать, — рекруты и подмастерье.
Но смерть опережает и его!
Удар подкашивает ноги, а зубы существ находят парализованное тело. Он умирает быстро, даже не успев ужаснуться от боли.
Твари уничтожили потенциальных врагов, тех, кто оправдано и расчетливо мог причинить им вред. Тех, кто остановил четверку лидеров, кто чуть не обернул вспять планы Грэтема и Лестора. Но к удивлению не устоял перед хладнокровной живучестью и адаптацией к магии врага.
Грэтем сиял, ликовал, как ликовали защитники храма, он понимал, что князь будет доволен. Что повелитель отблагодарит его, бросив в награду сладкую и долгожданную кость.
— Бейте всех!! — Грэтема перекосила гримаса радости. Радость бурлящей силы и непобедимости. — Всех!! Живых не брать!!
Звери, не останавливаясь, влетели в ряды храмовников, им безразличны эмоции людей, наплевать на эйфорическое состояние старикана и адептов, они неслись вперед! Вперед — выполнять чуткие руководства Лестора.
В бурлящем хороводе сражений никто и не заметил, куда пропало бесчувственное тело воеводы Хесама?
* * *
Матеус летел!
Мчался на крыльях, будто лесной нимф. Перелетал и перепрыгивал через разлапистые корни ялинов, полусгнившие стволы дубов и вязов, что одиноко и сиротливо встречались в Эльфране. В эльфийском лесу среди магии остроухих, привычные человеческому глазу деревья, уживались с трудом и нехотя. Природа уступала месту чванливому нраву и повадкам лесного народа. Все, что было противно и дико для эльфов, редко зарождалось под их боком, чаще всего прихоти высокородных долгожителей брали вверх, над естественными законами Зоргана.
Матеусу ровным счетом на экзотику Эльфрана было наплевать. Что его больше всего беспокоило, так это — поведение преследователей. Чувствовалось, что остроухий компаньон прямым словом — провел его! Других слов в данной ситуации не подберешь.
С какой такой радости его зажимали в кольцо призраки-браши? И почему они преследуют Матеуса с таким остервенением? Оставалось однозначной загадкой.
Или впереди мастера клинка и магии ждал замыкающий западню клин брашей, либо — существа ведут храмовника к лежке Лайка, чтобы раз и навсегда разделаться с обоими врагами?
Опасения бурлящим потоком разбивали здравые мысли и заставляли Матеуса бросаться в безумный темп бега, в безуспешной попытке спасти свою и жизнь друга. Как противостоять лесным стражам, он пока еще не знал, но надеялся к началу боя, хотя бы организовать достойную магическую защиту. Надеяться и на то, что эльфы выпустят его с бесчувственным Лайком на плечах — глупо и безнадежно. Эльфран поглотит их останки, можно было в этом не сомневаться.
Тени брашей мелькали неясными смазанными силуэтами. Порой Матеусу они казались фантазией его болезненного воображения, коварными миражами расшалившегося сознания. Но стоило вспомнить хватку призрачных рук, как тут же в разум врывался страх и переживания о неминуемой встрече.
Силуэты то растворялись, то проскальзывали сквозь кустарники и заросли папоротника, крапивы, дикой ежевики и лиственницы. Сомнамбулами преследовали мчавшегося на последнем дыхании Матеуса. Только мертвые порождения магии могли, уверено держать такой бешеный темп. Только жаждущие крови твари, ни разу не отстав и не потеряв его из виду.
В очередную заросль крапивы Матеус ворвался метеором, головой вперед. Обжегся и зашипел, проклиная весь белый свет. Проломился сквозь высокие стебли сорняка и уже сломя голову выбрался из колючей чащи, очень поздно и не вовремя углядел, как обрывается земля и местность переходит в неглубокий овраг. Оставшиеся десятки метров до убежища Лайка, мастер клинка и магии преодолел кубарем, еще звонче и громче ругаясь и поминая остроухих выродков.
С комьями земли, песка и травы, он на пузе съехал к сокрытому ветками провалу берлоги. Очухавшись и с особым трудом отдышавшись, подвелся на ноги. Быстрый осмотр привел к единой мысли — лежанка Лайка в целости и сохранности. Вот только на месте ли сам начальник Откосых гор? Жив ли он и здоров? В коме еще?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
