В следующем, 1926 году поле выявленного залегания апатитов раздвинулось. Апатиты были обнаружены в новых участках хибинских массивов.
Вот несколько выразительных кратких походных записей, в которых в нескольких строках выхвачено самое главное, спрессованы, сконденсированы события огромной емкости. Перед нами отрывок из походного дневника известного геохимика А. А. Саукова, в то время еще молодого начинающего геолога, отправившегося в отряде Лабунцова на новые поиски коренных месторождений апатитов в Хибинах:
«4 августа. Товарным поездом около двенадцати часов ночи прибыли на разъезд Белая. Устроились на ночь у железнодорожного мастера.
5 августа. В десять утра вышли с разъезда по берегу реки Белой. Погода жаркая. Груз — меньше пуда, но много огорчений причиняют бесчисленные комары и мошки. От них никак не спасешься.
6 августа. Около девяти часов утра оставили палатку и некоторые лишние вещи и отправились дальше вверх по течению Белой.
Белая привела нас к озеру. Широкая долина, словно чаша. Темная гладь воды, темные остроконечные ели, а вокруг, кольцом, — темные горы.
7 августа. Мы здесь уже три дня — никаких признаков людей, ни одной живой души.
Горы. Тонкие северные ели тянутся вверх, к свету. Только их шум да птичьи крики нарушают молчание.
Сегодня ходили на ближайший к лагерю отрог горы. Подъем занял около двух часов. Голые скалы, покрытые мхом. Порода — мелкозернистый нефелиновый сиенит. На восточной стороне нашли обломки апатитовой породы. Площадь, покрытая апатитами, поросла зелеными травами. Когда мы вымеряли это место (оно занимает 1700 квадратных метров), нам нетрудно было установить границу распространения апатитов. Там, где они кончались, кончалась трава, начинались серые камни и бурый мох. По обрыву мы определили, что мощность залегания коренной апатитовой породы больше десяти метров. Это месторождение не было известно.
…Возможно, что апатит окажется и в других местах Хибинских гор. Месторождение, вероятно, пластовое. Обрыв во второй цирк отвесный. Точно определить мощность пласта и подстилающие его породы мы не можем. На противоположной стороне цирка обрывается второе месторождение. Картина такова: апатит, постепенно уменьшаясь в количестве, идет на глубину около пятнадцати метров. Его подстилает крупнозернистая порода, обогащенная сфеном.
Взяли на троих (я, Лабунцов и забойщик Василий Васильевич) пять пудов апатита. Несли до лагеря. Beчером рабочие отправились с ним дальше, на разъезд Белая.
8 августа. Ходили на второе месторождение апатита. На плато осмотрели и приблизительно замерили месторождение апатитов. Здесь апатиты в два раза больше. Взяли на троих всего около трех пудов.
10 августа. Ходили на плато. Ушли в семь утра, вернулись в девять вечера. Почти все время были в пути», а в перерывах работали.
С плато видны и Хибинские и Ловозерские горы, виден Умбъявр — большое глубокое озеро, разделяющее эти два горных массива, а к востоку и к югу, сколько хватит глаз, расстилается равнина. Болота, озера, леса… Вдали видны Кандалакшские горы, а за ними, на самом горизонте, синеет узкая прерывающаяся полоска Кандалакшской губы.
На обратном пути Лабунцов геологическим молотком убил тундровую куропатку. Такой способ охоты, конечно, может показаться необычным, но здесь куропатки снуют кругом, бегают среди камней, и нужно только хорошо смотреть, чтобы различить их на серых склонах. А если увидел, подходи смело: они не знают людей и не убегают.
12, 13 и 14 августа. Дождь, дождь и дождь. Наш «отдых», кажется, слегка затянулся. Сидим в палатке вот уже три дня и слушаем, как холодные потоки барабанят по брезенту.
15 августа. Снова на разведке. Открыли еще одно месторождение апатита».
Вслед за «главнооткрывателями» апатитов, как называл Ферсман своих ближайших соратников, в тундру поехал старший геолог Академии наук Д. И. Щербаков. Фантасмагорические сведения, приносимые увлекающейся молодежью, требовали серьезной проверки. Она последовала. Именно тогда неправдоподобно громадную массу апатитов, залегавших целыми горами, Ферсман назвал «окаменелой сказкой природы».
Такими сказочными богатствами необходимо было заинтересовать важнейшие организации Союза. Институт Севера и Мурманская железная дорога большего сделать уже не могли.
Ферсман, пренебрегая своим болезненным состоянием, ездил, спорил, доказывал, хлопотал. Однако Геологический комитет, возглавлявший иерархию инстанций, в руках которых находились средства на геологические разведки, оставался глухим ко всем его сигналам.
Главному отряду экспедиции предстояло и на следующий, 1927 год обходиться для продолжения своих исследований единственной тысячью рублей, отпущенной из скромных средств все той же заботливой и верной «Мурманки». И это в то время, когда бюджет Геологического комитета перевалил уже за много десятков миллионов!
«Тщетно я пытался достать большую сумму, — рассказывал впоследствии Ферсман в статье «Уроки одного открытия», — Главхим и Геологический комитет отказывали в финансировании этих работ».
Ферсману было невдомек, почему он проигрывал сражение за сражением.
Он недооценивал противника и не понимал истинного смысла его маневров. Рассказывая о своих мытарствах в качестве главы экспедиций, не признаваемых официальной геологической наукой, Ферсман всю свою досаду на геолкомовскую знать вложил в своих воспоминаниях в сердитое словечко «заскорузлость геологов». Однако за этой видимой «заскорузлостью» крылась своя система упорного и организованного саботажа. Крылась бешеная ненависть тайного врага, следовавшего приказам из-за рубежа.
Несколько забегая вперед, заметим, что главным источником фосфорных удобрений для восстанавливаемого сельского хозяйства России служили марокканские фосфориты, импортировавшиеся в Россию в заметных количествах. Некий международный сельскохозяйственный институт в Риме опубликовал данные добычи фосфорита за 1923 год: 3 с лишним миллиона тонн было добыто в Соединенных Штатах, 3 с небольшим миллиона тонн в Северной Африке, на долю собственной добычи Советского Союза приходилось 21 тысяча тонн. Кое-кому было очень важно закрепить это соотношение; важно было сорвать любое новое дело, крепящее экономическую независимость и могущество нашей Родины. Невидимые нити тянулись через центры международного шпионажа к вредительским заговорам внутри Советской страны. Из этих нитей ткалась та паутина, которой враги и их агентура хотели опутать хибинские апатиты. Но все это вскрылось много позже. А перед Ферсманом в обличий обходительных, хотя и туповатых «заскорузлых геологов», по существу, был опытный и хитрый враг советского строя — того строя, которому должны были служить открытые ферсмановскими отрядами апатиты. Этот враг умело строил завалы на пути Ферсмана, пользуясь тем, что он сам не заботился в должной мере о широкой общественной поддержке своих начинаний. Печатание научных отчетов экспедиций, отчетов, которые могли бы захватить воображение многих горячих и честных людей, ученых и производственников, агрономов и технологов, задерживалось той же вражеской рукой. Ферсман с негодованием выслушивал объяснения: «в виду практической малоценности результатов». И, что греха таить, случалось, что, поминая плеть, которой, как известно, обуха не перешибешь, отступал без боя…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
