Подводя итоги, отметим, что национальная политика гитлеровцев, которую они проводили на оккупированной территории СССР, потерпела крах задолго до окончания войны. Несмотря на лживые лозунги «освобождения» народов СССР от «еврейско — большевистского ига», игру на национальных чувствах и иные формы пропаганды, гитлеровцам не удалось привлечь на свою сторону сколько‑нибудь значительную часть советского населения. Поведение оккупантов, которые средь бела дня грабили мирных граждан, безнаказанно насиловали женщин и девушек, вызвало рост ненависти к ним610. Этому же способствовали массовые убийства гитлеровцами военнопленных и карательные операции, при проведении которых гитлеровцы уничтожали мирное население под предлогом борьбы против партизан.
В целом гитлеровцы не оправдали надежд, которые вначале возлагала на них недовольная советской властью часть населения. Уже вскоре после начала войны гитлеровцы потеряли доверие антисоветски настроенных кругов, которым стало понятно, что истинные намерения псевдоосвободителей исключали «возможность реализации каких- либо национальных устремлений», ведь Германия напала на СССР вовсе не для того, чтобы «сменить там неугодное правительство». Тем не менее гитлеровцы не собирались менять свою политику и цели, поэтому вплоть до второй половины 1944 г., когда уже было слишком поздно что‑то менять, в гитлеровской пропаганде превалировали «безальтернативные антисоветские лозунги»611.
В конце войны Гитлер попытался обелить рейх, указав в своем завещании на то, что войну «жаждали и спровоцировали именно те государственные деятели других стран, которые либо сами были еврейского происхождения, либо действовали в интересах евреев». Однако это лишь лживая попытка оправдать преступления, совершенные гитлеровцами в отношении народов СССР. На территории СССР в годы войны погибли 2733 млн евреев (1112 млн «восточников» и 1621 млн «западников»). Всего же оккупанты убили и замучили в концлагерях 6,8 млн мирных граждан СССР. На работу в Германию было вывезено 5,27 млн чел., из которых 2,16 млн чел. погибли. В плену у гитлеровцев оказалось 5,74 млн военнослужащих Красной Армии, из которых 3,9 млн чел. погибли, что составляет 68 % попавших в плен (для сравнения — во время Первой мировой войны в плену погибло 2,9 % военнопленных солдат и офицеров Русской армии)612. Причиной массовой гибели советских военнопленных стали жесточайшие и нечеловеческие условия содержания, издевательства и убийства.
Примеров бесчеловечного, изуверского отношения гитлеровских оккупантов к советскому мирному населению и военнопленным — бесчисленное множество. Они представлены в общеизвестных источниках, среди которых материалы ЧГК, документы Нюрнбергского процесса, воспоминания людей, переживших оккупацию. Причиной и основанием для такого отношения к советскому населению со стороны гитлеровцев была расистская основа гитлеровской политики, направленная на геноцид народов СССР. Эта же политика проявилась в уничтожении городов, сел, культурных и образовательных учреждений, национального достояния народов СССР: гитлеровцы разрушили 1710 городов и более 70 тыс. деревень, уничтожили 82 тыс. школ, 334 вуза, 39 тыс. медучреждений, 427 музеев613.
Оккупационный режим не был одинаковым во всех регионах, захваченных вермахтом в годы войны. Условия оккупации на Западной Украине, в Западной Белоруссии и Прибалтике значительно отличались от тех, что поддерживались гитлеровскими властями в центральных областях России. Соответственно, различной была и реакция местного населения на порядки, установленные захватчиками. В данном аспекте актуальным вопросом являются последствия гитлеровской оккупации на территории республик Прибалтики, в связи с тем, что в этих странах в настоящее время проведен пересмотр истории Второй мировой войны, особенно деятельности коллаборационистов из числа местного населения. По современным данным, во время гитлеровской оккупации в Литве погибли 370 тыс. чел. из числа мирного населения, в Латвии — 314 тыс. чел., Эстонии — от 61 до 125 тыс. чел. (в этой республике — включая узников концлагерей)614. Участие местных коллаборационистов в преступлениях гитлеровцев не отрицают даже прибалтийские исследователи, стоящие на явно антироссийских позициях, однако приводя оправдания: мол, это происходило потому, что прибалты «идентифицировали «советское» с «еврейским»», так как в местных компартиях было «непропорционально большое число евреев»615. Попытки реабилитировать коллаборационистов, которые запятнали себя участием в карательных акциях гитлеровцев, являются неприемлемыми.
Заключение
Итак, во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. советская национальная политика проявила маневренность, гибкость и способность к манипулированию наци- онально — патриотическими чувствами.
В первый период войны (июнь 1941 г. — ноябрь 1942 г.), осознавая, во — первых, что классовый подход не сможет быть действенным в мобилизации населения СССР на защиту страны, во — вторых, что русский народ принял на себя основную тяжесть войны, советское руководство приняло решение использовать русский национальный фактор для морально — политической мобилизации населения, а также противодействия гитлеровской пропаганде «освобождения от еврейско — больше- вистского ига». Во второй период войны (ноябрь 1942 г. — январь 1944 г.), когда сохранялись как угроза стране, так и превалирующее участие русского народа в усилиях по отражению агрессии как на фронте, так и в тылу, советское руководство максимизировало упор на русский национальный фактор.
В заключительный период войны (январь 1944 г. — май 1945 г.) советское руководство осознало, что после коренного перелома в войне и большей «интернационализации» армии педалирование национальных и патриотических чувств русского народа потеряло актуальность. Мало того, дальнейшая пропаганда идей русского великодержавия могла спровоцировать всплеск национализма среди народов СССР. Поэтому политика была перестроена на позиционирование Советского государства как «великой державы» всех народов, его населяющих, хотя и «во главе» с русским народом.
Национальные отношения в тылу СССР на всех этапах войны характеризовались превалированием позитивных начал. Советские люди в подавляющем большинстве выражали решимость принять активное участие в борьбе с фашистским агрессором. Несмотря на тяготы и жестокость, война некоторым образом оздоровила моральный климат в стране и породила надежды на лучшее будущее. В то же время произошло резкое усиление националистических и сепаратистских настроений, повстанческого движения на отдельных территориях СССР. Различные аспекты этого движения и борьбы советских властей с ним оказывают существенное влияние на современную внешнюю и внутреннюю политику всех государств, возникших после распада СССР. Особенно большое значение они приобрели в Прибалтике (Эстония, Латвия, Литва) и на Украине, где являются одним из дестабилизирующих факторов в национальных отношениях.
Период войны характеризовался ростом бытового и чиновничьего антисемитизма. Однако для констатации о якобы проводившейся в годы войны в СССР политике «государственного антисемитизма» (то есть введении официальных дискриминационных мер в отношении еврейского народа) оснований не имеется.
С самого начала войны важнейшей задачей советской пропаганды стало усиление ненависти к вражеской немецкой нации. Хотя ненависть к той или иной нации не свойственна менталитету нашего народа, в годы войны такие чувства ярко проявились по отношению к немцам, особенно после ознакомления с ужасами оккупации и поведением германской армии и властей по отношению к советскому населению и военнопленным. Слово «немец» получило ругательный, негативный оттенок, причем как в тылу, так и на оккупированной территории.
В конце войны произошло общее охлаждение пыла антигерманской пропаганды. Советское руководство понимало, что, во — первых, нагнетание ненависти и мстительности по отношению к вражеской нации становилось нецелесообразным, поскольку могло повести к усилению сопротивления наступающим советским войскам. Во — вторых, необходимо было обеспечить взвешенный и гуманный подход к немецкой нации с целью более гладкого вхождения восточной части Германии в советскую сферу влияния. В то же время произошло некоторое изменение в отношении населения тыла СССР к немецкому народу. Из‑за особенностей национальной психологии нередким было проявление чувства жалости к поверженному врагу, которое вытесняло угнездившуюся ненависть.
Политика Советского государства по отношению к религиозным институтам была направлена на извлечение максимальной выгоды для режима, проявлявшейся как в усилиях по мобилизации населения на отпор нашествию на первом этапе, так и в использовании конфессий в качестве серьезного внешнеполитического инструмента на заключительном этапе войны. Религиозная политика советского руководства в полной мере использовала религиозное возрождение на оккупированной территории и усилившуюся во время войны религиозность масс в тылу СССР.
