– Вы не рассчитывали, что придется поделиться, не так ли? Обри облегченно засмеялась, грудные переливы ее смеха прозвучали как песня птицы.
– Нет, я собирала все это, чтобы покормить рыб, и уверена, что уж они-то точно на это не рассчитывали.
Остин отломил корку хлеба и бросил ее в пруд.
– Ну вот, они наелись, теперь мой черед. Я и не думал, что так проголодался.
Она с удовольствием наблюдала, как он набросился на огромные ломти хлеба и ветчины и на кувшин с сидром.
– Я посылаю еду работникам на поля, когда они работают слишком далеко, чтобы возвращаться на обед. Разве вам ее никогда не приносили?
Остин с набитым ртом прожевал, прежде чем ответить.
– Сегодня я не рассчитал время и уехал с поля прежде, чем привезли еду, но уверен, что не успел бы вернуться, чтобы пообедать с вами. Как вы меня нашли?
В уголках глаз Обри затаилась улыбка.
– Способности и инстинкт. И Джон, – честно добавила она, приняв стакан сидра, который он ей налил, и с жадностью его выпила.
– Больше похоже на то, что я испортил любовное свидание. У кого из ваших поклонников такой зверский аппетит, что он в состоянии уплести все это? – шутливо осведомился Остин.
Ее губы изогнулись в шаловливой усмешке.
– О-ох, вы поймали меня. Я не выдам его имени, но он темноволос, красив и ужасный проказник. Я часто видела, как он съедал большую порцию десерта, чем ему положено.
Вчера вечером она подняла шум, когда Остин съел последний кусок сливочного пирога, который Обри собиралась отнести Майклу, и у него не осталось ни малейших сомнений по поводу личности «ужасного проказника». Остин усмехнулся.
– Таким проказникам не стоит доверять. Берегитесь, как бы он не стащил у вас больше, чем вы хотели бы потерять.
Она показала ему язык.
– Такие проказники когда-нибудь растолстеют, если будут продолжать кушать как свиньи. А сейчас оставьте в покое пирог и доешьте ветчину.
Остин что-то недовольно пробормотал, но отставил пирог и взял последний кусок ветчины. Он разделил его пополам и вложил одну половину в булочку с маслом, протянув Обри.
– Давайте толстеть вместе.
Она приняла подношение и съела импровизированный сандвич, пока он приканчивал остатки ленча. Разливая сидр, он щедро наполнил ее стакан, а себе вылил остатки.
Даже в тени солнце пригревало все сильнее, и Обри прилегла на покрывало, глядя на пляску солнечных бликов в листве. Сидр согрел ее и пузырьками хорошего настроения веселил кровь. Со стороны ручья дул легкий ветерок, приятно холодивший кожу, и она удовлетворенно вздохнула. Такие дни выпадали слишком редко, чтобы тратить их попусту.
Остин улегся рядом, положил вишневый пирог между ними и выковырнул одну ягодку. Он шутливо поднес ягодку к губам Обри, подзадоривая принять подношение.
Как птенец, Обри открыла рот, и он уронил в него запеченную ягоду. Пока она ее смаковала, он управился с пирогом.
– Остин Этвуд, вы прожорливый пескарь, это же было к чаю, – пожаловалась она, когда он стряхнул с себя крошки. – Могли хотя бы поделиться.
Поскольку он только что отправил в рот последний кусок, Остин с виноватым видом выслушал нотацию, а затем, шаловливо блестя глазами, склонился над ее распростертой фигурой и прижал ее губы к своим.
Вкус вишен ощущался в его дыхании, и искра, пронзившая их от шутливого прикосновения, напрочь прогнала все мысли об утраченном десерте. Вместо того чтобы просто коснуться ее губ, как он собирался вначале, Остин неожиданно обнаружил, что поцелуй захватил его. Когда он почувствовал, как она ответила, его, словно ударила молния.
Объединенные электрическим потоком, они осторожно принялись исследовать охватившие их чувства. Руки Обри застенчиво потянулись и обняли плечи Остина, а ее пальцы нырнули в его волосы, когда его поцелуй крепче прижал ее к мягкой траве. Осторожно прикасаясь, Остин ощутил нежность ее щеки и, слегка отстранившись, провел пальцами вдоль ровной линии рта. Она поняла, насколько он нуждается в том, чтобы она стала его частью.
Их дыхание смешалось, Обри почувствовала, как тяжелое тело Остина надвинулось на нее, прижимая к земле, и ощутила холодок страха. Но он касался ее так нежно, с такой мягкостью, что ей не оставалось ничего, кроме как поддаться желаниям своего тела. Она страстно ответила на его поцелуй и нырнула в его объятия, когда его рука опустилась чуть ниже. Дрожь возбуждения охватила ее, когда рука мужа коснулась ее груди.
Остин действовал не спеша, наслаждаясь каждым прикосновением к ее телу. Абрис ее груди притягивал его слишком долго, чтобы упустить такую возможность, и когда она прильнула к нему, он не смог удержаться, чтобы не пройтись по податливым линиям ее спины и бедер. Он потерял голову, и стало поздно отступать.
Обри мало сознавала, к чему ведут эти невинные ласки. Она знала только, что электрический ток его поцелуев возбуждал ее, и что она жаждала прикосновений его рук с желанием, которого никогда раньше не подозревала в себе. Когда Остин снял с нее платье и сорочку и свежий ветер коснулся обнаженной плоти, она затаила дыхание от потрясшего ее чувства освобождения. Это казалось естественным продолжением их поцелуев. Его рука начала исследовать те места, где еще не бывал ни один мужчина, и она обнаружила, как это приятно.
Но когда поцелуи Остина стали более требовательными, а его пальцы превратили ее груди в ноющие, чувствительные острия, в ней начало возникать новое, менее невинное возбуждение. Давление его тяжелого тела, вытянувшегося над ней, раздуло тлеющие уголья во всепожирающее пламя. Обри полностью осознала нависшую над ней опасность, только когда Остин оторвал от нее свои губы и посмотрел с явным вопросом в Глазах.
Она не чувствовала стыда за свою наготу, пока Остин изучал ее лицо в поисках ответа. Она бы с радостью разделась сама, если бы он попросил. Она чувствовала его желание, хотела его и готова была заплатить любую цену за осуществление своих желаний. Когда он прочел ее ответ по безмятежной радости, разлившейся по ее лицу, то с облегчением вновь принялся пить нектар ее губ.
Его желание было слишком велико, чтобы медлить, и Обри вскрикнула от восхищения и радости, когда его губы поспешили к чувственному местечку на ее груди. Языки пламени вспыхнули ярче, когда она изогнулась под ним, требуя большего, чем он ей давал.
Остин охотно пошел навстречу, скользнув рукой вдоль ее бедра и подняв вверх тонкий муслин. Это обнажение отрезвило Обри, но Остин быстро успокоил ее и научил желать теплых заботливых прикосновений своих рук. Обри усвоила урок, охотно принимая прикосновения своего мужа, пока пламя пролагало себе дорогу сквозь ее легкие и живот, чтобы найти уютную заводь там, где его пальцы играли в опасные игры.
