прическу, на шее ожерелье с тяжелыми камнями, золотистое платье в восточном (по земным меркам, понятно) стиле мягко облегает фигуру. Хороша, как смертный грех, только меня ее прелести давно не привлекают.
Моргана подняла руку с подлокотника, задумчиво потерла подбородок — на пальце знакомо сверкнул перстень-паук.
— Мерлин, ты не мог бы оставить нас наедине? — попросила она воркующим тоном.
— Мог бы! — обиженно отозвался тот и, на прощанье погрозив мне пальцем, скрылся из поля зрения уведя с собой, судя по звуку, и находившуюся тут же охрану.
— Привет, братишка, — усмехнулась Мара, когда все посторонние покинули помещение, -паршиво выглядишь.
— Твоими заботами, — фыркнул я. — Чего ты от меня хочешь?
— Любви, конечно. Немного крови, немного секса…
Я заскрежетал зубами — она рассмеялась.
— Не рычи, я пошутила. В этом плане меня куда больше занимает младшенький.
— Не смей…
— А то что? — переспросила она с ноткой удивления. — Расслабься, ничто ему не грозит, по крайней мере, пока сам не захочет.
— Это вряд ли.
— Брось! Малыш считает меня привлекательной и, думаю, уступит немного своей крови в обмен на свободу матери.
— Не уверен, что обмен равноценный, — заметил я. — Да и вообще, не уверен, что мы не за тенью гоняемся.
— Хочешь проверить? — хищно усмехнулась она и, поднявшись со своего трона, подошла ко мне вплотную, так, что ее колени касались моих.
— Было бы неплохо, — отозвался я, глядя на золотистый поясок, перехватывающий ее платье на уровне талии.
Мара наклонилась, так что теперь прямо перед моим носом оказалось ее декольте со всем содержимым, потом взяла меня пальцами за подбородок, заглянула в глаза, соблазнительно облизнула губы. Если бы я мог двигаться, непременно бы отшатнулся, а так всего-лишь прикрыл глаза. Когда-то давно я ее любил, сходил с ума, сгорал от страсти. Сейчас же ее прикосновения не вызывали во мне ничего, кроме отвращения.
Видимо, это самое отвращение было настолько явственно написано у меня на лице, что Мара вдруг отвесила мне оплеуху и, хрипло рассмеявшись, спросила:
— Неужели озерная уродина привлекательнее меня?
— Безусловно, — отозвался я, за что снова схлопотал по морде.
— Ты смешон в своих попытках меня разозлить, — заметила она.
Я промолчал. Она отступила на шаг, обошла вокруг моего кресла, остановилась за спиной, провела острым, как скальпель, ногтем по шее.
— Интересно, — проговорила она задумчиво, — если выпить всю твою кровь, я получу Силу Разрушителя?
— Не попробуешь — не узнаешь, — безразличным тоном заметил я. — С другой стороны, если из затеи ничего не выйдет, у тебя никогда не будет второго шанса.
— А сердечко-то запрыгало, — хмыкнула она и вернулась на свой трон.
Я окинул взглядом эту, достойную кисти великого художника, картину и неожиданно для самого себя спросил:
— Откуда у тебя Перстень Мастера?
— Этот перстень — знак верховной власти в Амеште, — ответила она. — Флавия отдала его нашему отцу, но тому было мало одного мира…
— Ага. Потом перстень был у меня — с полчаса, но все же. И во время Великого Полнолуния я оставил его на одной из башен Ирратского дворца. Насколько мне помнится, ты в тот момент находилась в Зазеркалье.
