Это мои умозаключения из XXI века, а мог ли отец, боец революции и Гражданской войны, пойти на такой шаг? Мгновенный ответ прост: «Нет! Никогда!» А если подумать? Отец, до мозга костей прагматик, повторял к месту и не к месту, что из идеи и идеологии супа не сваришь. Он все время ссылался, с оговорками конечно, то на опыт то США, то Англии, то Германии, — они работают лучше нас, эффективнее нас, он им завидует и надеется, набравшись у них ума-разума, их же и обогнать. И теперь, после всех «проб и ошибок», после «совнархозизации» лучшие экономические умы страны убеждают его, что только управление через «прибыль» способно придать ускорение экономике. В прибыли — квинтэссенция его, хрущевской, новой экономической политики. Но нэп — это и ленинская идея. Ленин в 1921 году вопреки сопротивлению Троцкого и других революционеров-максималистов провозгласил ее «всерьез и надолго». Это потом Сталин все поломал. Смею предположить, что, убедившись в реальных преимуществах «прибыльной» экономической концепции, отец мог бы, повторяю, мог бы пойти на «восстановление попранных Сталиным ленинских норм». Не исключено, что, предвосхитив Дэн Сяопина, опередив на двадцать лет его «китайское чудо», Хрущев, вернее, его наследники повели бы страну к процветанию, а к 1970 году, возможно, и коммунизм построили. Не тот, о котором мы привыкли говорить, а рыночный — вроде скандинавского социализма. Но это уже область фантазии, да и наследники отца смотрели совсем в другую сторону. Так что рыночный коммунизм россиянам не светил. Но это он потом не светил, а тогда… Предполагалось, что после доклада Руднева, Хрущев рассмотрит материалы комиссии Вааги — Трапезникова, даст свои замечания или, в лучшем случае, соберет всех у себя. Однако дело повернулось иначе, проекта Постановления отец не увидел, и Руднев к нему на прием не попросился. Нам остается только фантазировать, гадать, как поступил бы отец, получи и прочитай он представленные экономистами документы. Допустим, он согласился с ними и решил, что пора действовать. Когда отец мог выступить с реформой? К ноябрьскому Пленуму он явно не успевал. Времени на подготовку не оставалось, и говорить на нем отец намеревался на более конкретную тему специализации. Он уже объявил об этом.
Зная отца, я предположил бы такую последовательность действий: скорее всего он сначала «обкатал» бы предложении комиссии Вааги — Трапезникова в Совете по науке, затем обговорил их на Президиуме и Пленуме ЦК и, скажем, весной 1965 года выставил бы проект закона на всенародное обсуждение, с тем чтобы окончательное решение осенью принял XXIII съезд партии, так же, как при Ленине, весной 1921 года X съезд принимал решение о переходе к нэпу. Мне кажется, я не ошибаюсь. Вот только ни 1965-го, ни 1966 года у отца в распоряжении не оставалось. 15 октября 1964 года его принудительно переместили из кремлевского кабинета в Петрово-Дальнее, на дачу, запретив покидать ее без предварительного уведомления властей. И все сразу переменилось. В «Правде» и «Известиях» сменили главных редакторов, тональность статей резко поменялась, а дискуссия о проблемах экономики сама собой затухла.
24 июля 1964 года. Прикидка на завтра
24 июля 1964 года в Кремле собрался Президиум Совета Министров СССР, обсудить, каким быть плану на очередной отрезок времени. Отец предложил отказаться от привычной схемы, когда бюджетный пирог делили пропорционально по отраслям, в соответствии с установленными еще в 1930-е годы приоритетами: тяжелой промышленности — по потребности, а остальным — что кому достанется. По его мнению, пришло время во главу угла поставить «блага для народа, затем обеспечить финансирование сельского хозяйства и никому не позволять покушаться на эти инвестиции, а уже остальное пустить на воспроизводство средств производства», тоже в первую очередь в интересах расширения производства товаров народного потребления.
Дальше отец рассуждает: как лучше обеспечить «рост благосостояния народа за счет коллективной или индивидуальной» составляющей того, что сейчас называют потребительской корзиной?
Бесплатное питание как работающих на предприятиях, так и детей в школах и дошкольных учреждениях он считает наиболее эффективным и демократичным. К тому же всеобщий охват обслуживанием в общепите, от ресторанов до столовых, освободит женщин от утомительных забот на кухне. Вот только как обеспечить качество и ассортимент? Об этом на совещании не говорят.
Тут отец вспоминает китайцев, их упреки в свой адрес в перерождении, ревизионизме и других смертных грехах, и предлагает смело «идти навстречу опасности буржуазного перерождения, — а после некоторого раздумья добавляет: — Я бы хотел ускорить этот момент, был бы рад, чтобы это новое наступило еще при моей жизни».
«Новое» — это изобилие, всеобщий достаток, то, что тогда называли «коммунизмом».
«Некоторые буржуазные страны это уже имеют, а мы только начинаем двигаться в этом направлении, — тут отец вспоминает свою недавнюю поездку в Скандинавию и добавляет: — Шведы, как мы считаем, самые богатые в Европе, а по их собственному мнению — в мире…» Отец на полуслове замолкает, но и так понятно, что он думает.
Другой возможный путь улучшения народного благосостояния — снижение розничных цен. С ценами, несмотря на все усилия, до сих пор разобраться так и не удалось. «Когда к нам приезжают иностранцы или наши едут за границу, то они, прежде всего, идут в магазин. Сравнение цен не в нашу пользу. Я бы пошел на снижение цен на белье, верхнее платье, обувь. Надо посчитать, хорошо бы их снизить, хотя бы процентов на пятьдесят. Внедрение синтетики предоставит нам такую возможность. Но… — тут отец делает паузу, — снижение цен довольно простой, эффектный и привлекательный, но недемократичный способ поднятия жизненного уровня. Высокооплачиваемые категории получают большую прибавку, а они и так живут лучше, а низкооплачиваемые за счет снижения цен выигрывают меньше».
Отец прав по существу, но абсолютно не прав психологически. Беднейшие накрепко запоминают снижение цен, пусть даже копеечные, ибо для них и пятак имеет значение. Это очень хорошо понимал Сталин.
Потом разговор перекинулся на качество продукции машиностроения, специализацию, долгострой. Отец в который раз напомнил, что ресурс наших авиационных реактивных двигателей 500 часов, а английских — 5 000 часов, то есть для Туполевых, Ильюшиных и Антоновых их требуется производить в десять раз больше, чем для британских Комет и Бристолей, а наши транспортерные ленты работают один срок, тогда как за границей — три срока. Наши автомобили, грузовые и легковые, тяжелее и прожорливее американских, в подтверждение своих слов отец ссылается на записку члена-корреспондента Академии наук, специалиста в области автомобилестроения и транспортных перевозок Дмитрия Петровича Великанова, приславшего ему 13 июля 1964 года предложения о коренной перестройке машиностроения. Их 20 июля уже рассматривали на заседании Президиума ЦК и приняли специальное постановление.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
