Он выходит из душа, обмотавшись полотенцем. Я за это время успеваю накрыть на стол. Джеймс, должно быть, голоден.
— Я оставила в твоей комнате вещи. Переоденься. И уже готов ужин.
Неожиданно Джеймс делает рывок и сгребает меня в объятия. И… все. Как плотину прорывает. Это действительно он, мой брат. Сейчас, без налета пыли и дорожных ароматов, я узнаю его родной запах. И по щекам начинают течь слезы. Я так цепляюсь за его плечи, что только чудом не ломаю свеженькие, готовые к празднику ногти. Но остановиться не могу. Кажется, стоит отпустить — и он снова исчезнет, растворится, будто никогда и не было!
— Когда приедут родители? — спрашивает тихонько Джеймс, вырывая меня из задумчивости.
— Без понятия. Мы в своего рода контрах.
— Вот уж что не меняется, — щелкает брат меня по носу. — Мой мотоцикл вы, значит, продали?
— Собирались, но вряд ли успели. Там еда остывает, Джимми.
Брат кривится от «любимой» вариации собственного имени, но не стоило щелкать меня по носу, как малолетку.
Я не знаю, что будет дальше, возможно, приезд Джеймса только добавит нам проблем, ведь против него возбуждено уголовное дело, но теперь мы вместе. Мы спокойно поговорим и найдем способ…
Стоит мне об этом подумать, как дверь дома содрогается от ударов. На улице начинается дождь, совсем как в день отъезда брата. И внутри меня все холодеет от чувства дежавю и нехороших предчувствий. Я знаю, что так стучатся только неприятности. Я не понимаю, слышится мне звук полицейских сирен или это только игра воображения.
Джеймс стоит на лестнице, все еще замотанный в полотенце, он слабо улыбается мне с полным пониманием того, что может произойти дальше.
— Сделай это, — говорит мягко.
— А вдруг это полиция? — спрашиваю я сквозь слезы. — Вдруг кто-то видел…
— Это больше неважно.
— Нет! После всего, что я сделала, ты просто не можешь так сказать. Ты…
— Я верю, малышка Шер. Но нельзя всю жизнь убегать, понимаешь? Я не имел права делать это с вами в прошлый раз, и теперь, когда увидел новостные сводки…
Грохот повторяется. Такое ощущение, что сейчас дверь слетит с петель. Слышен голос, но я стою далеко, за шумом дождя ничего не разобрать.
— Нет, я этого так не оставлю. Мы сейчас же позвоним Майлзу и…
— Либо открываешь ты, либо я. Но ты стоишь ближе, а я неподобающе одет. — Улыбка, сопровождающая эти слова, выходит слабой, и попытка пошутить сходит на нет сама собой.
Бессилие затапливает меня до краев. Подавляя вновь возникшее свербящее ощущение в носу, уверенная, что это конец, я подхожу к двери и решительно дергаю ее на себя. Но так, чтобы рассмотреть внутренность дома было невозможно.
— Ты?!
На пороге стоит совершенно промокший Стефан. Позади него мотоцикл, но шлема нет. Он ехал без него. Плохо, это должно что-то значить. Впрочем, о том, что что-то случилось, говорит весь его вид. Я даже теряюсь. Приехал ко мне, без звонка, без предупреждения. Раньше мы всегда встречались у него.
— В чем дело, Стефан?
Я выскальзываю на крыльцо и прикрываю за собой дверь.
— Не впустишь, значит? — спрашивает он со злой улыбкой. Таким я видела его однажды. В университете, когда он на меня наорал.
В прошлый раз дело было в его отце. А сейчас?
Да, я не впустила его внутрь, но это как-то само собой случилось. Что я пытаюсь защитить? Свою жизнь? Джеймса? Но ведь Стефан ни за что не сдаст его полиции. Почему я не захотела, чтобы он вошел в двери моего дома? Сама не понимаю, но вот так. Быть может, это опять мои поганые, практичные мысли, которые завладевают сознанием каждый раз, когда мы со Стефаном не вместе. Не знаю, в чем дело, но рядом с этим парнем я как под гипнозом. Мне так хорошо, что страшно. А потом мы расходимся, и я начинаю думать, думать, думать. О нем, кстати, тоже. И понимаю, что мы какие-то слишком разные, никак не состыкуемся. Меня пугает то, что он может сорваться с насиженного места в любой момент, а я — человек привычки. Я так не умею. Мне нужна очень твердая почва под ногами. Вот почему я предпочла чирлидинг серфингу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Стефан — другой. Меня он восхищает, но я никак не пойму, для меня ли он!
Фейрстах оттолкнуть меня не пытается. В его взгляде мелькает разочарование, и он разворачивается, хватаясь за голову, спускается по ступеням под дождь. Тревожный звон внутри меня превращается в гулко орущую сирену. Я сделала что-то не так, усугубила. Но как, как себя вести? Пригласить Стефана и познакомить его с Джеймсом? Так запросто? Не дав времени никому опомниться, включая меня? Мы сами с братом даже не поговорили, ничего не обсудили. Он готов сдаться полиции, но к этому не готова я. И вроде нам бы обсудить хоть что-то, а тут Стефан с его собственными тараканами, и ему вроде как ничего не угрожает. Что удивительного в том, что я подсознательно попыталась защитить Джеймса?
— Стефан, — зову его и тоже выхожу под струи дождя. — Что-то случилось?
Боже, ну что я за ужасная, черствая особа? Я же вижу, что это так. Я подхожу к нему и неловко кладу руку на плечо. Не знаю, что сделать. Это — другой Стефан. Не тот, к которому я привыкла. Не тот, который любит каждое мое прикосновение и станет терпеть закидоны. Сегодня у него, очевидно, нет сил выносить мой бесспорно поганый характер.
Он снова разворачивается ко мне, скидывая руку.
— Ты понимаешь, что я вишу на волоске от исключения? — спрашивает он.
— Я тоже, — киваю я с облегчением. Это он из-за возможного исключения? Но ведь сам уверял меня, что это не проблема, из-за которой стоит всерьез грузиться.
— Брось. Ты в безопасности. Зато я — нет. Я угроза для нового руководства, пока за мной охотятся газетчики. И… если меня исключат, я не вижу смысла задерживаться в Калифорнии. — Его голос звучит глухо, а внутри меня что-то обрывается, хоть я и предполагала такой финал. — Ты — единственная причина, по которой я бы остался. Но ты мне сегодня была нужна. Как же ты мне была нужна сегодня! Но ты не в состоянии впустить меня в свой дом, в свою жизнь. Это какое-то гребаное чудо, что ты вообще снизошла до такого, как я.
— Сдурел? Ты что несешь?
— Пойдем тогда представимся твоим родителям, а?
— Их нет дома. Но они о тебе знают. Я им рассказала. И Клэр тоже знает. Чего ты хочешь? — вздыхаю я.
— Тогда почему не впустила? Ты не одна? — усмехается Стефан криво и неожиданно жестко.
Я дергаю его к себе, заставляя смотреть прямо в глаза.
— Это не Майлз.
— Не Майлз, значит. Кстати, мы с ним тут побеседовали. Не хочешь ничего рассказать?
Я морщусь, силясь понять, о чем вообще речь. Но мне определенно не в чем каяться. В том единственном поцелуе я уже созналась, а больше ничего и не было.
— Значит, нет. Так кто у тебя там?
Я сглатываю, не понимая, как объяснить и надо ли вообще.
— Джеймс вернулся, — говорю я сипло.
— Джеймс? — Стефан снова усмехается. — Не выдержал, узнав, что у папы из-за него такие неприятности?
Я жмурюсь. Джеймс сказал, что не пропустил бы мое совершеннолетие, но, может быть, Стефан и прав: брата попросту загрызла совесть.
— Мы еще не успели поговорить. Я понятия не имею, что происходит.
— То есть ты не впустила меня в дом из-за него. После всего, что я сделал. Это из-за того, что я тогда сказал про Эммерсона? Что якобы твой брат навалял ему зазря?
— Нет… я не знаю, почему так поступила, — признаюсь я, сглатывая ком в горле. — Я просто хотела понять, что нам с ним делать дальше. И ты…
— Явился не вовремя. Это ведь только ты у меня всегда желанный гость.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Это правда, что ответа у меня попросту нет. Глупо ссылаться на отсутствие большой и пылкой любви. Люди встречаются честно и открыто и без нее. Хочу ли я встречаться со Стефаном честно и открыто — совсем другой вопрос. Он же спит с кем попало, и если по университету чуть притихли об этом слухи, так то заслуга Лейси Уильямс. Ну или у меня травма из-за Майлза, который был со мной мил много лет, но каждый раз прокатывал, выбирая другую.
