В несколько прыжков рядом со Шменкелем оказался Рыбаков, и как раз вовремя, так как солдат, оправившись от испуга, начал сопротивляться. Но Рыбаков ударом в челюсть снова нокаутировал его. Взвалив часового на плечо, Петр потащил его с площади.
В этот момент в здании комендатуры распахнулось окно, и чей-то заспанный голос спросил:
- Что там такое?!
Шменкель успел подняться с земли, мигом отскочил в тень и застыл как вкопанный.
- Ничего!
- Нужно отвечать: ничего, господин унтер-офицер! Идиот!
- Так точно! Ничего, господин унтер-офицер! - машинально повторил Шменкель и щелкнул каблуками.
Унтер пробормотал что-то себе под нос и захлопнул окошко.
Когда Шменкель очутился по ту сторону калитки, он оглянулся. На площади не было ни души. Со двора его шепотом окликнул партизан. Часового притащили во двор Варвары Павловны. Он был без сознания. Руки и ноги ему крепко связали, а рот заткнули кляпом на случай, если пленный придет в себя и попытается звать на помощь. Два партизана уложили его на плащ-палатку и понесли.
Солнце уже поднялось над лагерем, когда разведчики благополучно вернулись к себе. Лобацкий и Рыбаков сразу же пошли с докладом к Дудареву, а остальные разошлись по своим землянкам. Первым вернулся от командира Петр. Он бросился на топчан и сладко потянулся.
- Командир всем нам объявил благодарность. Пленные уже пришли в сознание. Сейчас с ними занимается наша врачиха. Я твоего слишком сильно стукнул, Иван, Командир простил мне "поход" за самогонкой. А как тебе понравилась мамаша?
- Замолчи же ты наконец, - зевнул Спирин. - Спать охота.
- Спать? Сейчас? - Рыбаков как ни в чем не бывало перевернулся на живот. - Иван, ты знаешь, что Виктор...
- Петр, если ты сейчас же не замолчишь...
- Ничего с вами не случится.
Снаружи послышались чьи-то шаги. А когда палатка, которой был закрыт выход, приоткрылась, все увидели на пороге стройную фигуру Лобацкого.
- Вы еще не спите, Иван Иванович? Капитан просил вас зайти.
"Просил, а не приказал, - подумал про себя Шменкель, застегивая гимнастерку и приглаживая волосы. - Чтобы это могло значить?"
Дударев был не один. Вместе с ним над картой склонился Тихомиров, Капитан был чисто выбрит и выглядел так, будто всю ночь спал безмятежным сном. На самом же деле даже не прилег.
- Вы не очень устали, Иван Иванович?
- Ничего, терпимо.
- Садитесь. Хотите чаю? - И, не дожидаясь ответа, капитан налил в алюминиевую кружку горячего чаю и положил рядом на ящик из-под патронов несколько кусочков сахару. - В селе вы разговаривали со старухой. Скажите, какое впечатление она произвела на вас? Можно верить ее словам о том, что фашисты готовятся напасть на нас?
- Мне кажется, ей можно доверять. Если б она работала на немцев, в ее чугунке плавало бы мясо, а она живет очень бедно.
Тихомиров свернул карту и налил чаю себе и капитану.
- А старуха неплохо придумала - заманивать к себе полицаев самогонкой. Нам надо бы достать ей новый змеевик, - заметил Тихомиров.
- Вот как меняются времена, Сергей Александрович.
Дударев отхлебнул из кружки, усмехнулся:
- Наши отцы, разгромив белых в гражданскую войну, разбили и все самогонные аппараты, чтобы крестьяне не переводили зерно, которого тогда так не хватало. А мы вот теперь собираемся завести такой аппарат, чтобы с его помощью получать интересующую нас информацию.
"Зачем же он меня позвал? Не для того же, чтоб я слушал их разговор!"
Словно угадав мысли Шменкеля, Дударев вдруг обратился к нему:
- Не обижайтесь, Иван Иванович, что мы не дали вам отдохнуть. Сергей Александрович рассказывал мне тут о том, как вы принимали присягу.
Шменкель покраснел, вспомнив, как он переживал, когда его в первый раз не привели к присяге.
От Дударева не ускользнуло замешательство Шменкеля.
- Командир и комиссар отряда взяли на себя большую ответственность, так как, не спросив разрешения высшего командования, лично изменили текст присяги. И как вы на это согласились, товарищ Тихомиров?
- После боя в Комарово я убедился в необходимости этого. Я много думал и пришел к очень важному для себя решению.
- Вот как? К какому же именно, разрешите спросить?
- - Воевать вместе с людьми и не доверять им - нельзя. - Тихомиров взял сигарету, которую протянул ему капитан.
Шменкель тоже закурил, Усталости как не бывало, Он внимательно слушал комиссара. Тихомиров продолжал:
- Когда Просандеев рассказал мне, как переживал Шменкель, когда мы не привели его в первый раз к присяге, я серьезно задумался. Я представил себя на месте немца, который радуется нашим успехам, потому что хорошо понимает, как нелепа эта война, затеянная фашистами. И если этот человек пришел к нам с чистым сердцем, чтобы бороться против фашизма, то тут уж нечего цепляться за его гражданство.
- А вы не боялись, что штаб партизанского движения не утвердит ваше решение?
- Нет. Товарищ Шменкель - убежденный антифашист. В Германии у него осталась семья - жена, дети. И мы не имели права... - комиссар запнулся, подыскивая нужное слово, - оставить его на полпути, так сказать, на ничейной земле. Я не знаю, Фома Павлович, что вы думаете по этому поводу, но если я, как коммунист, боюсь взять на себя ответственность, то мне не поможет и высшее командование.
Дударев задумчиво кивнул:
- Понятно. А теперь послушайте, что об этом думают в штабе. - Он вытащил из кармана гимнастерки сложенный лист бумаги и, развернув его, начал читать: - "Центральный штаб партизанского движения, 28 июня 1942 года. В один из партизанских отрядов добровольно пришел немецкий ефрейтор Фриц Шменкель и изъявил желание бороться против гитлеровских захватчиков. Шменкель был принят в отряд и вскоре зарекомендовал себя как смелый разведчик".
Дударев сложил листок и встал:
- Поздравляю вас, Иван Иванович.
Шменкель пожал протянутую ему руку. Тихомиров, который очень редко проявлял свои чувства, подошел к Шменкелю и обнял его.
- Вы - Франц Фельдхубер, 1898 года рождения, из Мюнхена. Солдат 12-й роты 456-го полка 256-й пехотной дивизии. Не так ли?
Шменкель перевел слова капитана. Пленный даже не пошевелился.
- Почему вы не отвечаете?
- Зачем? Все это написано в моей солдатской книжке.
- Чем занимались до армии?
Враждебный тон пленного, казалось, не произвел на Дударова никакого впечатления. Капитан не спеша рассматривал бумажник пленного. Увидев какую-то фотографию, Дударев протянул ее Шменкелю. На карточке был снят Фельдхубер в обществе каких-то важных персон. Все в черных костюмах, накрахмаленных сорочках, и все смотрят прямо перед собой.
- Вы имели собственное дело? - снова спросил капитан.
- Я кузнец. Мастер. На карточке - мои друзья.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
