А в это самое время слуга донес про все донье Исабели, которая поначалу ему не поверила, полагая, что говорит он это только для того, чтобы рассеять ее тоску, а не потому, что так оно на самом деле. Тогда предложил ей слуга выйти и убедиться воочию в том, что он говорит правду. Донья Исабель согласилась, и увиденное настолько поразило ее, что не поверила она своим глазам: всему хорошему верится с трудом, а скверные вести сразу принимаются за истинные.
Заперла тогда донья Исабель ту комнату снаружи и послала оповестить о случившемся коррехидора. Коррехидор пришел так быстро, как только мог, ибо хоть и сомневался он в правдивости известия, но уповал на него и радовался от души в одно и то же время. Когда оповестили о его приходе, вышли ему навстречу дон Алонсо, дон Санчо, а также донья Исабель, которой каждый миг промедления казался веком. Обратившись к дону Алонсо, сказал коррехидор почтительно:
— Сеньор дон Алонсо, пришел я просить вас о милости, в которой прошу не отказать мне, ибо поручили вы мне очень сложное дело, и во имя вашего же блага действуя, я выполнял ваш наказ.
На это добрый кабальеро отвечал тоже очень учтиво, что представляет свой дом и самого себя во власть коррехидора, поскольку убежден, что, поменяйся они местами, и он, дон Алонсо, встретил бы такое же понимание.
— Да, такова моя просьба, — сказал коррехидор, — и заверяю вас, что оказанная мне милость может сослужить добрую службу вашему благополучию, службу, о которой вы даже и не помышляете, а так как хочу я воспользоваться всеми предоставленными мне правами, призываю вас сопроводить меня, и пусть идут с нами все те достойные люди, что здесь присутствуют.
А поскольку был коррехидор предупрежден заранее, то направился он прямиком в комнату доньи Аны, о чем пребывавшие там нимало не подозревали: коррехидор позаботился о том, чтобы не было шума, а приблизившись к двери, сделал знак дону Алонсо постучать. И когда те, кто был в комнате, услыхали голос дона Алонсо, они смекнули, что попались, и ответили. Дон Хуан вышел: что же ему еще оставалось, как не попытаться превратить поражение в победу. Про себя он лопался от злости, потому что хорошо понимал, кто был причиной такой прекрасной осведомленности. Дон Алонсо от неожиданной радости лишился чувств, донья Исабель бросилась обнимать дона Хуана, который не сопротивлялся, дабы окружающие не заподозрили у него дурных намерений, хотя предпочел бы смерть этим объятиям.
Слуга униженно заглядывал в глаза дону Хуану, не отрывавшему от него пристального взора, потому что знал, что слуга бесстыдно притворяется. Обрадовались также дон Санчо, коррехидор и все прочие, к этому времени пришел в себя и дон Алонсо, и радости его не было границ, ведь снова чудесным образом обрел он того, кого любил и считал мертвым. Все радовались воскрешению дона Хуана, а равно избавлению дона Дьего от несправедливой казни, ибо он доказал на деле, что любит, подвергнув собственную жизнь опасности. Коррехидор приказал привести дона Дьего, повелев обращаться с ним так, как требуют того его благородное происхождение и неповинность.
Движимые не добродетелью, но алчностью, кинулись стражники исполнять приказание, и каждый старался опередить другого. Когда же добрались они до тюрьмы и поведали о случившемся дону Дьего, он так обрадовался, как может радоваться только тот, кому довелось пережить столь тяжкие испытания. И хотя многим капризная Фортуна, занеся меч над головой, даровала жизнь, я все же думаю, что мало кого она возносила из такой бездны к вершине их мечтаний, распахнув настежь двери счастья, — ведь теперь мог дон Дьего отпраздновать свадьбу с той, что, не имея никакого злого умысла, ввергла его в пучину несчастий.
Меж тем коррехидор попросил дона Хуана рассказать, где был он все это время и как получилось, что дело приняло столь опасный оборот, а также историю ссоры его с доном Дьего. Дон Алонсо и донья Исабель были так счастливы, вновь обретя любимого сына и брата, что глаз с него не сводили, а если приходилось им отводить взор в сторону, то тут же снова впивались они в него взглядом, ибо чудилось им, что они видят это во сне.
Отвечая на вопрос коррехидора, дон Хуан сказал так:
— Вследствие юношеской горячности, сеньор, и необоснованных подозрений, которые зародились у меня по отношению к дону Дьего, я вызвал его на дуэль, и мы вышли из города, и хотя и не задета была ничья честь, но получилось так, что скрестили мы шпаги…
И далее рассказал он про то, о чем уже было говорено: как, возвратившись на условленное место, увидел дон Хуан из-за куста раненого дона Дьего, отца и друзей, направлявшихся в город. Тут вмешался многоопытный дон Санчо и подтвердил историю с нападением разбойников. Дон Хуан меж тем продолжал:
— И так вышло, что коль скоро всем было известно о нашей ссоре, я полагал, что решить спор при помощи тех средств, которые приняты в таких случаях между кабальеро, нам не дадут, а стало быть, мне не добиться заветной цели; я переоделся в те одежды, которые вы на мне видите, приняв твердое решение не возвращаться домой до той поры, пока не представится мне возможность продолжить поединок — что греха таить, бывает, мнишь, что честь твоя задета, а тобою просто овладели недобрые чувства и теснит грудь обида. А потом у меня кончились деньги, и я тайно вернулся домой, надеясь на благоразумие, великодушие и щедрость сестры. Но здесь оказалось все не так, как я думал: я увидал дона Санчо, донью Ану, мою жену… Я и пришел-то совсем недавно и, узнав о грозящей дону Дьего опасности, намеревался незамедлительно отправиться к вам, господин коррехидор, чтобы вы воочию убедились, что я жив, и сняли бы с дона Дьего необоснованные обвинения. А опередили вы меня лишь потому, что удерживала меня донья Ана, полагавшая, что часом раньше, часом позже, не суть важно, и что мне надлежит переодеться, прежде чем появляться перед вами, как подобает связывающей нас старинной, скрепленной узами родства дружбе.
Отец и дон Санчо, не подозревая, сколь разительно отличаются произнесенные доном Хуаном речи от действительных его намерений, приняли такое объяснение за истину, меж тем как коррехидор, донья Исабель, донья Ана и слуга знали, что речи дона Хуана скрывали его умыслы.
Гем временем об этой истории толковали на всех углах, и повсеместно все были очень довольны, ведь большинство любило обходительного и щедрого дона Дьего. Вот почему так важно быть великодушным и нравиться, и не только для того, чтобы покорять людские сердца, но более для того, чтобы не пробуждать в них неприязни.
Друзья и стражники толпой повалили в тюрьму к узнику, и столько тут было радости и объятий, что вообразить все это легко, а изобразить трудно. Потом толпа отправилась туда, где находились коррехидор и родственники. Дон Хуан и дон Дьего обнялись и снова подружились, что само по себе немалое дело, ибо долг людей благоразумных восстановить дружбу, к тому же отпала причина для распри — они породнились.
Коррехидор и все, кто там присутствовали, пожелали дону Дьего всяческого благоденствия. Со стороны коррехидора это было очень любезно, впрочем, этот достойный человек, даром что представитель власти, а в любое время, хоть сто раз на дню сталкивайся с ним на улице, всегда непременно поздоровается и еще проводит вас, словно вы самый дорогой его друг.
Протянул коррехидор обе руки дону Алонсо, который очень учтиво пожал их, а потом повернулся к веселой и взволнованной донье Исабели, которая тоже распрощалась с ним как подобает.
Тут же было решено сыграть через восемь дней свадьбу, причем шаферствовать просили коррехидора с супругой, дамой благороднейшего происхождения из рода Гусманов. А еще дон Санчо возымел желание жениться на их дочери, и все решили, что так тому и быть, ведь слыл он богатым и достойным кабальеро. Вот какие фокусы выкидывает Фортуна: слезы, печали и невзгоды нежданно-негаданно сменились свадьбами, родственными узами, дружбой и всеобщей радостью.
В короткие сроки все было готово к пышному празднеству: вынуты из ларцов невиданные драгоценности, и при всеобщем веселье, с шутками и смехом сыграны свадьбы, на которых присутствовала городская знать, а также представители правосудия, своей мудростью и справедливостью не уступающие тем знаменитым судиям древности, о которых повествуется в старинных книгах. Вот так и осуществились желания всех. Дон Алонсо дал слуге обещанную тысячу дукатов, и он, опасаясь преследований со стороны дона Хуана и не менее страшась, что слухи о его усердии дойдут до ушей дона Дьего, очень довольный, почел за благо отправиться к себе на родину, ведь хозяева его отблагодарили если и не за преданность, то по крайней мере за отменные плоды трудов.
Итак, в доне Алонсо мы видим пример рассудительного старца, поступающего в согласии с возрастом и, как и надлежит кабальеро, безупречно выполняющего обещания, который покровительствовал дружбе сына, отложил свадьбу дочери, постарался исполнить обязательства, каковые, как ему казалось, взял на себя его покойный сын, и явил всем своим поведением образец отцовской любви и благоразумия.
