— А в чем дело-то? — спросила ее медсестра, когда они вошли.
— Долго рассказывать. — Элен только покачала головой. — Мне важно только одно: убедиться в том, что с сыном все в порядке.
80
Они вошли в смотровую, где лежал Уилл, и Элен испытала чувство дежавю. Уилла переодели в цветастую больничную пижамку и накрыли простыней. На большой кровати, рассчитанной на взрослого, он казался особенно маленьким и хрупким. Голова у него была перевязана; он лежал на подушке с закрытыми глазами. Вторая медсестра прикрепляла к его кровати защитные бортики. Рядом стоял врач отделения неотложной помощи, молодой человек с взъерошенными волосами, и что-то писал в карте. При виде Элен он ободряюще улыбнулся.
— Не волнуйтесь, с ним ничего страшного, — быстро сказал врач, и Элен почти развеселилась от облегчения.
— Что показал рентген? — Элен подошла к кровати и взяла Уилла за руку. Она показалась ей странно холодной. И лицо какое-то бледное, синюшное, как раньше, когда у него был порок сердца… Элен уговаривала себя: ничего страшного, врач ведь сказал, что все хорошо.
— Череп не травмирован. Детские косточки гораздо мягче и податливее, чем у взрослых, что и помогло вашему сыну. А царапину за ухом мы зашили.
— Слава богу. А как его сердце?
— Все хорошо. — Врач сочувственно улыбнулся ей. — Не волнуйтесь, с ним ничего страшного нет. Успокойтесь!
Если бы…
— Если вы не против, я бы все же оставил его до утра в больнице. Мы за ним понаблюдаем.
— Конечно. Лучше, как говорится, перестраховаться. Можно мне остаться с ним?
— Да. Мы переведем его в палату, а вам поставим раскладушку.
— Спасибо! — Элен опустила голову и посмотрела на Уилла. — Как он крепко спит!
— Я дал ему легкое снотворное. Он проспит до утра.
— Хорошо. Спасибо. — Элен придвинула к кровати стул. — Знаете, сегодня ему пришлось пережить настоящий ужас. У него на глазах произошло убийство. А через несколько недель ему предстоит пережить еще одно сильное потрясение. Вы не можете посоветовать психотерапевта, к которому можно было бы обратиться за помощью? — Горло перехватило, и она с трудом заставила себя говорить дальше: — Дело в том, что ребенку предстоит переезд от одного родителя к другому…
— У нас здесь есть представитель службы опеки и попечительства. Она наверняка порекомендует вам хорошего специалиста. — Врач отошел в сторону и легко тронул ее за плечо. — Когда палата будет готова, мы вам сообщим.
— Хорошо, спасибо. — Элен повернулась ко второй медсестре. — Если вам нетрудно, передайте, пожалуйста, мужчине, который сидит в зале ожидания, что с мальчиком все в порядке.
— Ладно, но только ради вас. Лично мне он не понравился. — Медсестра вышла из кабинета, и Элен взяла Уилла за руку.
Дышит с трудом — наверное, заложен нос.
Элен закрыла глаза, чтобы лучше слышать.
Боже, как приятно…
Слышать, как он дышит.
81
Через два часа Элен и Уилла перевели в одноместную палату. Элен лежала на краешке кровати и крепко обнимала Уилла. Свет она выключила. Малыш крепко спал. В темноте без звука работал телевизор. Она посмотрела на экран и увидела собственный дом. Внизу появился заголовок: «Двойное убийство и спор о ребенке». Элен стала читать субтитры, и ее передернуло от бойкости выражений. Репортер перепутал все возможные имена собственные:
«По сообщениям полиции, совершено покушение на жительницу Нарберфа Элен Глисон. Вооруженный преступник проник к ней в дом и пытался убить Глисон и усыновленного ею ребенка, который на самом деле оказался Тимоти Бравермарком, сыном состоятельных жителей Майами, похищенным двумя годами ранее…»
Элен отвернулась от телевизора и посмотрела в окно. На улице шел снег. В больнице царила тишина, нарушаемая лишь тихими голосами дежурных медсестер в коридоре, слышными через неплотно закрытую дверь. Элен показалось, будто они сейчас полностью отрезаны от мира. Снег завалил карнизы; сверху он уже покрылся коркой наста, тонкой как лезвие ножа. Изнутри стекла запотели, и уличные фонари отсюда казались расплывчатыми пятнами. Все заканчивается там же, где и началось. В больнице она познакомилась с Уиллом, в больнице она с ним расстается. Элен не знала, как можно отделить от нее Уилла. Это невозможно. Они с ним одно целое! Но до поры до времени она решила не думать о том, что будет. Сейчас они в безопасности, снег закутал их коконом…
Где-то там, снаружи, находится Марсело. Он много раз звонил ей, но Элен было не до разговоров. Она выключила телефон. Ей хотелось побыть наедине с Уиллом.
Отец сейчас тоже где-то далеко, в Италии. Надо будет позвонить ему завтра, когда они с молодой женой вернутся из свадебного путешествия. Или они возвращаются не завтра? Элен не помнила. Она понятия не имела, как рассказать ему о случившемся. Страшная новость его раздавит. Надо будет привезти его попрощаться с Уиллом. Эту сцену она даже представить себе не могла.
Он Уилл. Он наш, понимаешь — наш!
Элен подумала и о Конни. Как она расстроится! Няня любит Уилла, и потеря окажется для нее почти такой же острой, как и для самой Элен. Больше уже малыш не скажет ей, как всегда: «До свиданья, пасть кайманья!»
Но больше всего Элен волновало, как перенесет разлуку Уилл. Разлуку и новую жизнь. Не замкнется ли он, не сломается ли… Он любит Конни и, безусловно, любит Элен, которую считает своей матерью. Разумеется, на первых порах он не обойдется без помощи психотерапевта. За свою недолгую жизнь малыш сменил трех матерей! Здесь, в больнице, ей дали телефоны трех специалистов. Надо будет обзвонить их, как только они выпишутся домой.
Уилл пошевелился и глубоко вздохнул. Элен посмотрела на его забинтованную голову, лежащую у нее на груди. По лицу плясали разноцветные блики от экрана телевизора, и цвет лица мальчика все время менялся, как в калейдоскопе, но щечки оставались прежними, пухленькими, покрытыми детским жирком. Потом он изменится, сформируется… Элен гнала от себя страшные мысли, но они все равно лезли в голову. Она так и не узнает, каким станет Уилл, когда вырастет. Как он пойдет в школу. Она не увидит его друзей, не познакомится с его женой. Мимо нее пройдет еще тысяча подробностей его жизни. Останется ли он кошатником, или у него будут собаки? Как он будет танцевать на вечеринках? А потом — выпускные экзамены, бритье, поступление в колледж… Кем он станет, когда вырастет? В общем, все подробности мальчишечьей жизни. Жизни ее мальчика. Нет, не ее. Он больше не ее сын.
Элен крепче прижала к себе Уилла. По телевизору пошла реклама. Через какое-то время она забылась тревожным сном. В голову лезли многочисленные вопросы, и она знала: ответы на них она так никогда и не узнает.
А позже запретит себе даже задаваться ими.
82
На следующий день рассвело поздно; небо оставалось темным до начала седьмого. Наконец, зимний сумрак слегка приподнял черный бархатный занавес, за которым оказался другой, словно сделанный из темного олова. Элен нехотя открыла глаза. Она лежала, по-прежнему прижимая к себе Уилла. Она прислушалась. Больница постепенно оживала. На посту негромко беседовали сестры. Обсуждали метель, сегодняшние назначения и мамашу из триста второй палаты, которая похитила ребенка. Сегодня главной новостью была журналистка.
— Мама, когда вернемся домой, слепим снеговика? — спросил Уилл после того, как врач осмотрел его и выписал домой.
— Да, конечно.
Элен застегнула на нем курточку. Уилл одет тепло, только обуви у него нет. На ногах синие носочки, вытянутые от частых стирок.
— И о чем я вчера только думала? Забыла о твоих ножках! Где же они?
Уилл засмеялся, склонил голову, осмотрел свои ступни, едва не ударив ее лбом.
— Мои ножки у меня в носочках!
— Правда? А ну, покажи, хочу убедиться. Пошевели-ка пальчиками!
— Смотри! — Зашевелились маленькие пальчики. — Видишь? Вон они, под носками!
— Уф! Какое облегчение. Знаешь, кого я сейчас вспомнила?
— Кого?
— Орео-Фигаро, когда он залезает под одеяло. Каждый раз, как я меняю белье, он прыгает на постель и забирается под чистую простыню. И бегает туда-сюда.
— Он не знает, как вылезти.
Элен надела сынишке на голову капюшон.
— Правильно. Он не знает, как выбраться, и приходится его выпускать.
В палату вошла медсестра; она принесла все необходимые для выписки документы.
— Поставьте, пожалуйста, свой автограф. — Она протянула Элен документы и улыбнулась Уиллу. — Ну как ты себя чувствуешь?
— У меня есть ножки.
— Вот и правильно! — Медсестра снова улыбнулась. — Они тебе пригодятся.
Элен сунула сумку под мышку, взяла ручку, протянутую медсестрой, и кое-как расписалась.
— Спасибо.
