Женщины обнялись, расцеловались и все вместе отправились на кухню пить чай. Варя рассказала, что они втроем гуляли на бульваре, потом Ромка простился с ними у парадного и помчался к третьей паре в институт. Бабуля перекрестилась и торжественно взглянула на невестку. Раиса подумала и тоже перекрестилась. Молодые вместе гуляли с малышом, вместе приехали домой — это был верный знак полного примирения.
Наконец-то в квартире наступила тишина. Ушла свекровь. Бабуля прилегла у себя в комнате, измученная событиями последних дней. Сладко спал Сержик. Только Варе предстояла трудная и не совсем безопасная работа. Нужно соблюдать предельную осторожность, чтобы не услышала за стеной бабуля и не проснулся Сержик.
Варя растащила широкое супружеское ложе на две ровные половинки, отгородила себе уголок старинной ширмой и отерла лоб. Никогда ей не приходилось переставлять мебель. Бабуле она скажет, что этот монстр занимал всю комнату, а ей нужно место для швейной машинки и стола. Варя решила всерьез заняться портняжным ремеслом.
Глава 19
Олег Градов вернулся домой часов в девять вечера. В дверях он споткнулся о Галинину сумку.
Олег отодвинул ее ногой.
В квартире было тихо, темно.
Он вошел в комнату, щелкнул выключателем.
Галя сидела в кресле. Она даже не шелохнулась, увидев Олега, только повела глазами в его сторону и сразу устало прикрыла веки.
Кисти рук безжизненно свисали с подлокотников кресла.
Олег стоял в дверях и молча рассматривал жену.
Лицо ее обуглилось, почернело, как будто она вернулась с похорон близкого человека. Оно выражало крайнее утомление и такую безысходную печаль, что у Олега, который сейчас испытывал то же самое, дрогнуло сердце от жалости.
— Здравствуй, — сказал он.
Галя пошевелила губами, будто силясь что-то произнести в ответ.
В комнате была разлита та же безнадежная тишина, что встречала Олега в последние дни.
Он сел в кресло напротив нее и произнес:
— Ну как, отдохнула?
Галя открыла глаза, посмотрела на него отсутствующим взглядом, разлепила губы и прошелестела в ответ:
— Я жила у своего любовника.
— Я знаю.
Эти слова дались ему с трудом.
До последнего в нем теплилась надежда, что Галя вернется и каким-то образом сумеет объяснить ему свое отсутствие в Величкове. И только проговорив «я знаю», он до конца осознал, что это означает крах, разрыв.
— Откуда ты знаешь? — как будто издалека прозвучал вопрос.
— Я съездил в это самое Величково, — отозвался Олег.
— Понятно.
Говорить теперь стало не о чем, и все-таки Олег спросил жену:
— Почему ты так плохо выглядишь?
— Зачем тебе? — устало отмахнулась Галя. — Ты выглядишь не лучше меня...
— Я мужчина.
— Ты как будто хочешь предложить мне помощь? — через силу усмехнулась Галя.
— Если ты в ней нуждаешься.
Галя засмеялась сухим, безжизненным смехом:
— Чем показывать мне свое благородство, лучше бы, что ли, избил меня. Вот это была бы самая лучшая помощь.
— Ты отлично знаешь, что я на это не способен.
Галя прикрыла глаза рукой:
— А жаль. Знаешь, ты лучше его, несравнимо лучше. Но я его люблю.
Олег отправился на кухню, чтобы проделать все то, что он обычно делал, возвращаясь из рейса, — сварить себе кофе.
«Похоже, на ее долю тоже надо сварить кофе», — подумал он.
Что-то здесь было непросто. Кажется, самая банальная ситуация измены, подлого предательства, ножа в спину, но ощущение у него было такое, будто рукоятка этого ножа торчит под ее лопаткой.
Он вернулся с двумя чашками кофе, одну поставил перед Галей, вынул из кармана куртки, которую даже не успел снять, пачку сигарет, протянул ей:
— Кури в комнате, если хочешь...
Галя отняла от лица руку и посмотрела ему прямо в глаза:
— Мне нельзя. Я беременна. От него.
Вот даже как...
Теперь впору было Олегу зажмуриться, чтобы ничего не видеть, и заткнуть уши, чтобы ничего не слышать. На это что-то надо было отвечать, и он произнес:
— Кто он?
— Зачем тебе?..
— Выпей кофе, — сказал Олег. — Приди немного в себя. Если хочешь, все расскажи мне, если нет — не рассказывай. С тобой что-то не то, Галя...
Олег вышел на балкон покурить.
Он, как ни странно, почувствовал, что с того момента, как встретил несчастный, затравленный взгляд Гали, в нем произошла какая-то спасительная перемена.
Не потому, что вид ее страданий мог утешить его, насытить его мстительное чувство. Он был не из тех, кому страдания другого человека, даже подло поступившего с ним самим, могут доставить удовольствие.
Олег как будто прозрел, понял про себя самое главное...
Когда он думал только о себе, все это плохо кончалось. Его призвание — думать о других. Влюбившись в Галю, он забыл об этом, повел себя как последний эгоист, не смог отказаться от своего чувства и принес ему в жертву чувства Тани, Олежки. Вот и расплата. Все правильно, все справедливо. Другого он не заслуживал.
А сейчас, чтобы как-то смыть с совести эту застарелую вину, следовало акцент страданий переместить в сторону другого страдающего существа, Гали, которая тоже, думая о самой себе, поддавшись чувствам, попала в какую-то ловушку, в бедственное положение — Олег это чувствовал нутром.
Он старше ее, мудрее, опытнее, и, в конце концов, он — мужчина.
Произнеся про себя эти простые, доступные здравому человеческому рассудку мысли, он как будто обрел второе дыхание и, когда за его спиной возникла Галя, сказав: «Дай все-таки покурить...» — он обнял ее за плечи и мягко ответил:
— Тебе нельзя курить...
Галя, наверное, почувствовала в этом почти дружеском объятии самоотречение.
Уткнувшись в его плечо, она тихо заплакала.
— Ничего, ничего, — покачивая ее, как ребенка, пробормотал Олег. — Все плохое пройдет, хорошее останется, — говорил он, и в то же время в его сердце бился ужас: «Как я теперь буду жить с ней? Как я теперь буду жить без нее?» — У тебя будет ребенок. Если захочешь, я останусь с тобой...
— Как я могу принять такую жертву, — с горечью произнесла Галя, — зная, что не могу, понимаешь, не могу, черт меня побери, отказаться от него...
— Знаешь, Галя, — чувствуя в сердце ноющую боль, нарочито бодрым голосом сказал Олег, — будем решать возникшие проблемы поэтапно. Сначала одну, потом другую. Сейчас проблема состоит в том, чтобы ты поела, успокоилась, выспалась, наконец...
— Я не засну, — снова заплакала Галя.
— Думай не о себе, о ребенке. Это существо с ноготок уже, возможно, способно страдать твоими страданиями, хотя в нем еще ничего не оформилось. Горе — штука ядовитая, Галя...
