— Я не засну, — снова заплакала Галя.
— Думай не о себе, о ребенке. Это существо с ноготок уже, возможно, способно страдать твоими страданиями, хотя в нем еще ничего не оформилось. Горе — штука ядовитая, Галя...
— По себе знаешь?
— Меня в сторону. Пока подумаем о тебе. Иди ложись, я постелю себе на кухне.
Но не тут-то было.
В дверь позвонили уже знакомым Гале звонком — не отнимая пальца от кнопки.
— Это он, — проговорила она.
— Врезать ему как следует? — Олег сделал бы это с наслаждением, измолотил бы этого типа, нагло звонившего в его квартиру, может, тогда из его сердца вышла бы эта колючая игла.
Галя вцепилась в него.
— Нет. Нет. Он тоже ужасно несчастный, — пролепетала она.
— Пусти, я открою дверь.
— Не затевай драку, умоляю тебя!
— Ладно. Пусти, я хочу его видеть...
...Вацлав снял палец с кнопки.
Взгляд его устремился на Галю, стоявшую за спиной мужа.
Его вообще не смутило то обстоятельство, что ему открыл дверь муж его любовницы.
Внимательно поглядев на Галю и как будто убедившись в справедливости собственных догадок относительно пережитого ею с момента их ссоры горя, Вацлав перевел угрюмый взгляд на Олега.
— Пойдем поговорим, — предложил он, кивнув в сторону лестницы.
— Пойдем поговорим, — кивнул в сторону кухни Олег. — Галя, Галя, пойди в комнату, приляг...
Слезы высохли у нее на глазах. Пошлость этой сцены была просто невыносимой, от нее за версту разило третьесортной драмой. Уже из-за этого одного Галя ни за что не допустила бы объяснений между двумя мужчинами. Но еще ее пугало, что Олег может ненароком сообщить Вацлаву о ее беременности. Он ведь не знал, что она не посвятила в это своего любовника.
— Прости, Олег. Никто ни с кем сейчас не будет разговаривать. Я этого не хочу. Вацлав, ступай домой. — Она давно уже ни с кем не говорила таким властным тоном. — Мы завтра с тобой поговорим.
Олег ушел на кухню, прикрыл за собой дверь. Все было так непонятно, хрупко, странно, что, казалось, любое ее движение грозит гибелью.
— Пошли жить ко мне, Галка, — сказал Вацлав.
Еще сутки тому назад она была бы счастлива услышать эти слова.
— Завтра, Вацлав, — повторила Галя терпеливо. — Прошу тебя, уйди!
— Да, мужик он ничего, — кивнув в сторону кухни, мрачно сказал Вацлав.
— Зря ты пришел все-таки. Ты обещал, что больше не кинешься за мной.
— Это я обещал, — Вацлав бросил взгляд на часы, — вчера около одиннадцати часов вечера. А сейчас почти полночь... Я очень завишу от положения светил на небе.
— А я здорово завишу от люстры в моей гостиной, — отозвалась Галя. — Все, все, завтра поговорим!..
Утром Олегу стало плохо с сердцем, и Галя, заметив, что он задыхается, вызвала «скорую помощь», а потом, отыскав в записной книжке телефон, позвонила на работу Тане.
Таня вошла в квартиру одновременно с врачом «скорой помощи». Обе жены Олега, бывшая и настоящая, встретились впервые, но встреча эта произошла при столь чрезвычайных обстоятельствах, что в ту минуту они даже не сумели друг друга как следует разглядеть.
Таня с врачом из «скорой» помогли Олегу спуститься вниз.
У машины вышла небольшая заминка: Галя и Таня обменялись немного растерянными взглядами — кому из них ехать вместе с Олегом в больницу. Таня наконец предложила:
— Садитесь, мы тут поместимся...
В больнице Галя осталась в вестибюле, а Таня в своем «белом халате пошла вместе с Олегом.
Через час она спустилась вниз и сообщила:
— Он на четвертом этаже, четыреста первая палата...
— Что с ним? — робко спросила Галя.
— Предынфарктное состояние... Сейчас ему немного легче, но лучше его не беспокоить. Навестите мужа вечером. И захватите из дому все, что нужно в больнице, — тапочки, книгу, стакан, расческу, зубную щетку...
— Ему правда легче?
Тане очень хотелось спросить, не произошло ли у Олега с Галей что-то такое, что могло спровоцировать сердечный приступ, но она удержалась от расспросов.
— Правда. Не беспокойтесь, Галя. Я со своей стороны сделаю все, что могу. Все будет нормально.
— Спасибо, — пробормотала Галя.
Много позже, перебирая в памяти события тех дней, Галя поняла, что Олег тогда как в бою прикрыл ее собственным телом, заслонил своим сердцем.
Несколько дней Галя безвылазно провела в больнице возле Олега. Он как будто понимал, что рядом с ним она в безопасности, не гнал ее от себя. Таня иногда сменяла ее возле кровати, давая ей отдых, но Галя домой не шла, укладывалась спать в коридоре на кушетке и проваливалась тут же в сон. Если бы не Таня, она бы, наверное, в те дни умерла от истощения. Таня почти насильно кормила ее бульонами и фруктами, которые приносил Олежка. Таня же заставляла ее выйти в больничный дворик немного проветриться.
На Галю в те дни действительно нашло какое-то отупение. В больницу несколько раз приезжал Вацлав, который, безуспешно пытаясь найти ее дома, догадался, что что-то произошло, приехал во Внуково и там все узнал.
Галя на его появление почти не отреагировала, так сильно она была утомлена, зато Таня, как-то увидев его сидящим на корточках перед Галей и чего-то от нее добивающимся, кажется, поняла. Она продолжала кормить Галю своими бульонами, как больную, но уже не пыталась ее утешить...
Олегу стало легче. Его отправили для реабилитации в пригородный санаторий, и тогда Галя вышла на работу.
Одно теперь она знала твердо: больше ни за что не станет заговаривать с Вацлавом на тему их общего будущего.
Эта тема — табу. Она не в силах рвать себе душу ссорами с ним, потому что внутри нее ребенок, потому что — работа. Пусть все идет как идет. Прежде она презирала состояние плывущего по течению человека, теперь в этом заключалось ее спасение — ждать выздоровления Олега, ждать отъезда Вацлава. Куда и когда — об этом она также не станет спрашивать, объяснения с ним чреваты излишней болью.
Олег в больнице сказал ей одну мудрую вещь, дал совет, который впоследствии она очень оценила.
— Не уходи сейчас к нему, подожди, — сказал он ей. — Я видел его, у этого человека нет твердой почвы под ногами. Вряд ли у тебя с ним что-то получится. Держись, Галя, за стены, очень тебя прошу, держись за стены своего жилища... Ты сейчас вряд ли поймешь справедливость моих слов, но я прошу тебя, чтобы ты выполнила эту мою просьбу. Прошу, как старший товарищ.
Он еще мог шутить.
— Даю тебе слово, — взволнованно пообещала она. — Но больше ни о чем меня не проси пока, хорошо?
Срок беременности был еще очень мал, чтобы на работе могли что-то заметить, а токсикоз, которого она опасалась, пока не давал о себе знать.
