Вскоре Си-би-эс объявила, что с осени на их канале будет регулярно выходить «Шоу Фрэн Кларк».
Фрэн зажглась самой новой звездочкой на небосводе.
* * *
Вышибала, эта горилла в костюме, не знал, что делать. У него не было охоты стоять там, посреди игрового зала казино, где все на него пялятся, и извиняться, точно маленькая девочка, которая запачкала платьице. Не было у него охоты и не извиняться, поскольку, если бы разошелся слух, что он невежливо обошелся с Сэмми Дэвисом-младшим, то ему влетело бы по первое число. Поэтому вышибала, глядя мимо меня — на меня-то ему начхать было, — сказал:
— Не заметил вас, мистер Дэвис. — Прозвучало это скорее как утверждение, чем извинение.
— Не заметил единственного цветного еврея в зале? Ну, малыш, а я-то думал, это у меня проблемы со зрением, — мгновенно отбрил его Сэмми, обратив счет в свою пользу: стало ясно, что громила для него — всего лишь предмет насмешек, не больше. Не убирая руки с моего плеча и еще не договорив своей остроты, Сэмми уже уводил меня в сторону.
Я ничего не сказал. Да мне и нечего было сказать-то. От той спеси, с какой я вышел из «Копы» и пересек зал, где располагались игровые столы для ограниченного круга лиц, не осталось и следа. После того страха, что нагнал на меня вышибала, и неожиданной помощи со стороны Сэмми я почти лишился дара речи. Но подумал, что лучше вести себя как ни в чем не бывало, будто звезды такой величины то и дело приходят мне на выручку.
— Спасибо, Сэмми.
— Сэмми? Ах, так мы уже запанибрата? Знаешь, ты меня очень огорчил. Я приветствую тебя со сцены в «Сайрос», а ты даже не удосуживаешься подойти ко мне в «Кингз».
— Вы видели меня там?
— Дружок, хоть у меня и всего один здоровый глаз, я о-о-ох как много им вижу, — царственным тоном пошутил он.
Мы подошли к столу с рулеткой. Люди потеснились. И не потому, что им не хотелось очутиться рядом с парочкой чернокожих: скорее, их заставляло посторониться звездное могущество Сэмми, они посторонились, чтобы мы могли там поместиться.
Я оценил это.
Я поставил сотню на черное.
Сэмми вытащил пятьсот долларов наличными.
— Ставки сделаны, — раздался голос крупье. Он крутанул рулетку.
— Сэмми… мистер Дэвис…
— Зови меня просто корешом.
Я чувствовал на себе множество взглядов, ощущал напор плотно обступившей нас толпы, жужжавшей, как неукротимый рой растревоженных пчел.
— Я не хотел вчера показаться невежливым, но там вокруг вас собралось столько людей, и все рвались пообщаться с вами — все эти знаменитости, ну, мне и показалось, что я только…
Шар остановился.
Крупье выкликнул:
— Двадцать два. На черном.
Толпа завороженно ойкнула.
Начали выплачивать по ставкам, и я потянулся за своим выигрышем.
Сэмми и бровью не повел. Закуривая «сигарету», он подковырнул меня:
— Ну, раз ты собрался мелочиться…
Его тысяча легла рядом с моими двумя сотнями. Тихонько, как бы невзначай, я отвел свою руку от стола.
Крупье запустил рулетку.
Люди торопились ставить на черное, не думая ни о выигрыше, ни о проигрыше, просто, чтобы, вернувшись домой, в свои родные зерновые или там помешанные на Библии штаты, можно было рассказать всей округе о том, как они делали ставки вместе с Сэмми Дэвисом-младшим. Делали это потому, что хотели походить на Сэмми Дэвиса-младшего — тоже сорить «зелеными», будто деньги ничего не стоят. Я поглядел на все эти кучи купюр, чуть ли не валившихся со стола. И, похоже, догадался, почему для этого единственного чернокожего здесь сделано исключение.
— Послушай, корешок, может, я чуточку перегнул палку тогда в «Сайрос» — я ведь до сих пор не слышал, как ты выступаешь. Но про тебя широко ходят слухи, что ты — сенсация. И тебе, и мне известно, что, не будь ты цветным, ты бы сейчас уже добился вдвое большего.
Шар упал в лунку.
Крупье выкликнул:
— Тридцать один. На черном.
Толпа, наэлектризованная ожиданием, взорвалась восторженными выкриками.
Сэмми потянулся за выигрышем, я тоже.
Разносчица коктейлей, только что не голая, как и все разносчицы коктейлей, медленно проплывала мимо.
— Милая, для кого вот это пойло? — кивнул Сэмми на один из бокалов у нее на подносе.
— Это для господина вон за…
Не слушая, Сэмми подхватил облюбованный бокал.
— Скажи ему, что он только что угостил Сэмми Дэвиса-младшего. — Бросил стодолларовую купюру на поднос. — Это, чтобы тебе на недостающую одежку хватило. — Еще одну бумажку вдогонку. — А это — чтобы ты ее не покупала.
Девица чуть не выпрыгнула из лифчика.
Отойдя от столика, я держался рядом с Сэмми. Люди вокруг хлопали, аплодировали этому сольному представлению. Он направился из казино в сторону номеров для гостей. Я, как собачонка, потащился за ним — за отсутствием каких-либо иных указаний.
Все неотрывно наблюдали за тем, как мы пересекаем зал, и атмосфера была пропитана скорее завистью, чем негодованием.
— Ну, мистер Дэвис… Такое хладнокровие — невероятно!
Он повел плечами.
— Выигрываешь, проигрываешь — какая разница! Насколько мне известно, деньги существуют для того, чтобы их тратить. И знаешь что, Джеки? Хватит строить из себя простачка с невинно распахнутыми глазами. Ты же сам теперь — звезда.
Услышав это от Сэмми, я почувствовал себя польщенным.
Но теперь, сраженный выступлением Ленни, я честно сказал:
— Да я обычный комик.
— Перестань скромничать. Ты — комик из «Копы». Комик из «Сэндз». А уж это кое-что значит! Вдобавок, ты — член клуба «ДФ». — Он сообразил, что я не врубаюсь, и пояснил: — «Друзья Фрэнка». Самый эксклюзивный клуб в мире, малыш! И это членство многого стоит.
— Синатра — это черт знает что за тип!
— И не говори! Никогда не знаешь — поцелует он тебя вот-вот или прибьет.
Я вспомнил свою первую встречу с Фрэнком — как он тогда дырявил какого-то бедолагу, до слез его доводил, а потом повернулся ко мне и тут же разыграл святого Франциска.
— Ага, — поддакнул я.
— Ты слышал о той вечеринке?
О вечеринке?
— Нет.
— Так вот. Вечеринка в Палм-Спрингс. Приглашена куча знаменитостей, и все такое. Среди гостей — Фрэнк. Он забалтывает какую-то девицу. Вовсю угощает ее выпивкой — надеется, что она наградит его маленькими радостями. Однако сверкающие глазки и короткая юбочка не собираются никого награждать никакими такими радостями. Во всяком случае — Фрэнка. Ну, большинство мужиков в лепешку бы расшиблись, но постарались уйти с синицей в руке. А звезде такой величины, как Фрэнк, надо было просто перейти к ближайшей бабе — вроде того, как выбираешь куски мяса с блюда… Наш герой ни того, ни другого не сделал.
Сэмми выдержал паузу.
Я замер, как делал ребенком, когда смотрел кино и пробовал угадать, что случится в следующей серии.
— И…
— Он засунул ее в форточку.
— Боже! Вы шутите!
— И не думаю, деточка. Начался сумасшедший переполох. Сверкающие глазки — на полу, вся в крови. Джуди Гарланд хлопается в обморок. Рок Хадсон верещит, как девчонка… А Фрэнк? Он смешивает себе очередной коктейль.
— Ну и…
— Ну и сукин сын. Да. Вот на что он способен. Самое странное — то, что он и на страшные гадости способен, и на добрые дела. Когда со мной случилась эта маленькая… — Сэмми показал рукой на левую часть своего лица. — Ну, ты знаешь.
Я знал, что левый глаз у него искусственный.
— Фрэнк бросил все свои дела и помчался в Сан-Бернардиногдетотамск, чтобы просто посидеть со мной в больнице. А потом, когда я совсем было нюни распустил, он вовремя дал мне пинок под зад, чтобы я снова вскочил в седло шоу-бизнеса. И вот что я тебе скажу: нет на свете чувака более терпимого к расовому вопросу, чем Фрэнк. Пусть только какой-нибудь бедолага к тебе прицепится — и увидишь, как он его отделает. Сколько дверей он пооткрывал для этого вот цветного еврея!
Мы дошли до номера Сэмми. Возле двери стояла девушка — юная, в облегающем комбинезоне и майке. Косметика — яркая, разноцветная, густо наложенная на щеки и глаза, говорила о том, что это — свежеиспеченная певичка.
Белая певичка.
Можно было догадаться, что она уже давно припарковалась здесь, но ожидание нисколько не утомило ее. Улыбка ее равнялась первому и второму томам предвкушения. Похоже, ей не терпелось лично поставить автограф на заключительном томе.
— И еще, детка, — добавил Сэмми на прощанье, хотя казалось, будто он обращается к девушке, — когда эти двери открываются, они распахиваются настежь.
Сэмми отворил дверь в комнату, отступил на шаг в сторону и сделал широкий жест рукой, пропуская девушку вперед, как истинный джентльмен, хотя он явно собирался предаться с ней совсем не джентльменскому занятию.
