Взгляд Акселя переместился на ночную рубашку Майи (надо сказать, довольно откровенную). Ноздри его раздулись, глаза недвусмысленно сузились: Берлинская стена его самообладания рушилась с треском. Вспомнив, как глубок ее вырез и как короток подол, Майя затрепетала в предвкушении того, что так стремительно надвигалось. Взгляд прошелся по ее голым ногам, вернулся к груди и остался там. Он был почти физически ощутим, и она, быть может, скрестила бы руки, чтобы прикрыться, если бы не лукавый бесенок в душе, внезапно перехвативший инициативу. Майя не загадывала, не планировала этот момент, но подсознательно ждала и готовилась, поэтому сейчас завела руки за спину и оперлась на стол так, что груди призывно приподнялись.
– Сломался, да? – поддразнила она.
А между тем следовало помнить, что речь идет о северном боге, одном из тех непредсказуемых созданий, которые лучше не провоцировать. Майская ночь была теплой, поэтому Аксель держал пиджак в руках, узел его галстука был ослаблен, ворот рубашки распахнут. Рубашка туго натянулась на напрягшихся, окаменевших плечах. Майя уставилась в вырез рубашки, не отваживаясь бросить взгляд ниже. До сих пор единственной неуправляемой страстью, которую ей удавалось будить в мужчинах, был гнев, но это не тот случай, и, судя по всему, назад хода не было.
Весь вечер Аксель старался совладать с собой: что-то пробуждалось в нем, росло и билось в путах. Это не была плотская страсть, но когда Майя выпятила грудь, дразня его, он отбросил всякую сдержанность и мгновенно преодолел разделявшее их расстояние.
Майя ахнула, когда Аксель подхватил ее с той же легкостью, с какой она подхватывала своего маленького племянника. Она оказалась в воздухе и автоматически вцепилась в мужские плечи. Поцелуй сразу заставил ее забыться.
Горячий рот Акселя пахнул виски, и когда рука подхватила Майю снизу, еще больше приподняв, она впервые со всей полнотой ощутила, что ее сила не идет ни в какое сравнение с его сокрушительной мощью. Жизнь научила ее опасаться этого сочетания: физическая сила и спиртное, – но хотя губы прижимались к ее губам жадно и требовательно, в этом были еще и нежность, и осторожность, которым невозможно противиться. К тому же ладонь была крепка и приятно горяча...
Акселю можно доверять – по крайней мере в этом.
Майя разжала судорожно напряженные пальцы и обвила руками мужскую шею. Поцелуй Акселя вполне отражал его натуру – подавленную, плененную страсть, что он в себе носил. Казалось нелепым, что она так долго ждала, прежде чем толкнуть его к опасной грани. Майя ответила на поцелуй, не скрывая, как сильно изголодалась.
Не выпуская из объятий, Аксель посадил ее на стол. Отстранился, положил руки на груди под рубашкой, приподнял их и с минуту молча восхищался обретенным сокровищем.
– Алекса не знает, что теряет, – пробормотал он. – Но все к лучшему... иначе я ревновал бы к младенцу!
Майя не поняла ни слова, она уже утратила эту способность. Руки проникли в длинный вырез рубашки и обнажили груди, рот приник к соску и жадно втянул его. Наслаждение и страх захлестнули ее, – страх совершенно потерять голову. Но он почти тотчас растаял. Майя расцепила кольцо рук, нащупывая пуговицы рубашки в инстинктивной потребности, чтобы кожа соприкоснулась с кожей. Скользкий шелк уступил без сопротивления. Тогда она потянула рубашку из брюк, чтобы поскорее избавиться от помехи.
Аксель отстранился и посмотрел так, словно собирался заговорить. Слов Майя не хотела. Не теперь, когда она наконец добралась до этих чудесных мышц! Она пробежалась кончиками пальцев по груди, которой так долго восхищалась, о которой видела сны. Ничего не сказав, Аксель снова склонился к ее губам. От ласк груди налились сильнее. Майя выгнулась, давая ему доступ, и с готовностью развела ноги в ответ на толчок колена.
Под рубашкой у нее не было белья. Когда Аксель обнаружил это, у него вырвался стон – как, впрочем, и у нее. Чтобы ему удобнее было ласкать ее, Майя скрестила ноги у него на пояснице и еще больше раздвинула колени. Это также давало возможность привлечь Акселя ближе и ощутить его возбуждение.
– Надеюсь, ты это предвидела и что-нибудь предприняла, – прошептал он ей на ухо, – потому что не может быть и речи ни о каком прерванном акте!
– Таблетки... – начала Майя, но не договорила, задохнувшись в благодарном поцелуе.
В самом деле, таблетки. Она поклялась, что никогда больше не попадет в ту же ловушку. Правда, она как-то не подумала, что предохраняется именно от этого мужчины. Они уже были настолько близки, что только одежда мешала проникновению.
Телефонный звонок заставил Акселя вздрогнуть, но он и не подумал оторваться от Майи. Наоборот, прижал ее теснее.
Еще звонок.
– Наверное, ты нужен в... – Голос ее беспомощно угас, когда зубы прикусили сосок.
– Обойдутся! – На этот раз Аксель укусил ее за мочку уха.
Звонки раз от раза становились все пронзительнее. Майе показалось, что она слышит плач Алексы. Боже, они занимались любовью на кухне, в двух шагах от спящих детей!
– А если это насчет Клео?
Аксель продолжал покусывать мочку ее уха, рука снова легла между ног. Однако это и в самом деле могло быть насчет Клео. Судя по письму, ее вот-вот должны были отпустить на поруки. Поэтому нужно было снять трубку.
– Пусть твою сестру развлекает Стивен, – беззлобно заметил Аксель и снова занялся губами Майи.
Его пальцы были там, где она открылась для него, пробуя, насколько она готова. Это заставило бы ее умолкнуть окончательно, если б не жалобный детский плач.
Телефон надрывался, Алекса проснулась, к тому же из одной из спален послышалось сонное: «Майя?!»
Чары были разрушены. Майя осознала происходящее: загорелую руку Акселя на своей обнаженной груди, свои скрещенные ноги у него на пояснице, сожаление в серых глазах. Она залилась румянцем смущения.
– Дьявол! Дьявол, дьявол!!!
– Да уж, – тихонько сказала Майя, пытаясь высвободиться.
Не отпуская ее, Аксель потянулся к телефону.
– Какого черта? – рявкнул он в трубку.
– Ах, скажите на милость! – пропела Селена. – Наш лев бодрствует. Что, рыбка опять сорвалась?
Поскольку Майя сумела выскользнуть из рук и теперь стояла в стороне, поправляя рубашку, Аксель поморщился, неохотно смиряясь с поражением.
– Подсматриваешь в бинокль? – спросил он раздраженно, забывая всякую вежливость.
– – Просто я хорошо знаю Майю. Не переживай, ты свое еще возьмешь, а сейчас есть дела поважнее. Передай ей трубку.
Но Майи уже не было на кухне. Слышно было, как она в своей комнате успокаивает Алексу и отвечает на вопросы Мэтти. Аксель все еще чувствовал ладонями жар ее тела. Он забыл и про детей, и про смерть Пфайфера в безумной потребности обладать наконец женой.
