— Именно о ней я и хочу поговорить. Она должна была вас предупредить: два брата и два кузена ее церберы!
— Я должен выдержать вступительный экзамен?
— В каком‑то роде…
Винсен остановился, Эрве повернулся, и его лицо оказалось на свету.
— Я знаю, что вы знакомы уже давно, что вы были очень… привязаны друг к другу лет двадцать назад.
— Очень привязаны? — удивился Эрве. — Она не дала нам возможности, к сожалению. Я очень счастлив, что волею судеб снова ее нашел.
— Я не думаю, что это была случайность.
— Почему же? Потому что я пришел в контору Морван‑Мейер? Это правда, что в моей попытке было немного любопытства, но ничего предосудительного или корыстного, могу вас успокоить.
— Я не беспокоюсь, в любом случае не по этому поводу.
Эрве нахмурил брови, заинтригованный. Он плохо различал выражение лица Винсена, который стоял спиной к крыльцу, и он начинал чувствовать себя неловко. Следующий вопрос внезапно его потряс.
— Как вы находите ее детей?
— Ее детей? Ну, но… Очень хорошо воспитаны, очень динамичны. Сирил мне показался очень умным, хотя я с ним толком и не поговорил, что касается Леи, она красивая, забавная, непосредственная.
Он не знал больше что добавить, полностью потерявшись, и Винсен продолжил.
— Лее будет девятнадцать лет в апреле, — медленно сказал он. — По гражданскому состоянию она родилась без отца… Но Мари, знает, с кем она зачала свою дочь, прошло ровно двадцать лет. Сделайте подсчеты.
После многозначительного молчания Эрве отступил на два шага назад и наткнулся на платан. Он открыл рот, покачал головой, сделал жест бессилия.
— Я сожалею, — добавил Винсен. — Вы бы, конечно, предпочли, чтобы вам это сообщила она?
— Вы… Вы говорите серьезно? Речь идет о каком‑то испытании?
— Нет, это было бы бестактно.
— Я боюсь, что плохо понял или… Извините меня, я не могу осознать.
— Это причина, по которой Мари отказалась принять вас в контору. Она не хотела представлять вас раньше, чем это необходимо. Сходство было таким явным, когда вы стоите рядом с Леей.
— Но она, именно она, в курсе…
— Конечно, нет.
Эрве бросил свою сигару на землю, затушил окурок ботинком, потом нагнулся, чтобы его поднять.
— Месье Морван‑Мейер, — начал он неуверенно.
— Зовите меня Винсен.
— Очень хорошо, Винсен, так будет проще… Послушайте, я так взволнован, что наговорю вам сейчас, конечно, глупостей, но тем хуже, ничто в мире не могло меня так щедро одарить, как то, что…
Он восстановил дыхание, заколебался, потом быстро продолжил:
— Лея, правда? Это невероятно, чудесно! Это также жутко нечестно, я сойду с ума, если стану считать потерянные годы… Я любил Мари тогда, и я так же люблю ее сегодня, но между нами огромная пустота, дыра, где меня нет… Она сделала все без меня, она не хотела меня. Тогда, знаете, у нее уже был Сирил, и я обожал ее. Потерял голову, коченея от любви к молодой независимой матери, которая работала со знаменитым адвокатом, которая смотрела на всех свысока… Я хотел принять меры предосторожности, в двадцать пять мы уже были не дети, но она меня уверила, что нет необходимости, потому что она больше не может иметь детей. Ее жизнь была организована, как и ее ложь, я ничего не заметил. И когда она порвала со мной, я не понял, я не сделал ничего плохого, и был искренне ранен…
Его голос сорвался, и он отвернул голову, в то время как Винсен стоял молча, опечаленный за него.
Наступила долгая тишина, во время которой Эрве удалось взять себя в руки, перебороть эмоции, которые переполняли его.
— Я ждал всего, что угодно, кроме этого. Я считаю, что это самая лучшая новость за всю мою жизнь! Но что мне сейчас делать? Вы поговорите с девушкой, с… моей дочерью?
— Мари займется этим сама, как только вы ее успокоите.
— Успокою? Ее? Да это я умираю от страха! Почему надо было, чтобы… Неужели она хоть на секунду могла представить себе, что я убегу?
— В такого рода ситуациях, я предполагаю, все возможно.
— Нет, нет, тут вы становитесь нечестным! Винсен немного улыбнулся, сраженный искренностью Эрве.
— В глазах девятнадцатилетней девушки, я спрашиваю себя, являюсь ли я достойным отцом?
— Вы отлично выглядите.
— Достаточно хорошо? Потому что она должна была уже давно его идеализировать!
Удивление, неверие и тревога в ожидании встречи с Мари и Леей, которые закрылись в библиотеке. Ночь грозила быть долгой для него. Было ли у него время, по крайней мере, для того, чтобы подготовить слова, которые, как ему казалось, он никогда в жизни не сможет произнести.
Когда проснулся Сирил, вставало солнце. Тифани, как всегда, свернулась около него клубочком. Это прикосновение было им теперь необходимо. Он немного подвинулся, и его лицо утонуло в ее шелковых волосах. Он взял ее руку в свою. Через несколько минут ему надо было вставать, покидать теплую кровать, которую они разделяли, расстаться с ней до завтрака, уважая убийственные семейные обычаи. Но Винсен отнесся с пониманием, и он заслуживал некоторых уступок. На авеню Малахов или в Валлонге он не хотел наткнуться на Сирила, выходящего полуголым из комнаты его дочери, он очень ясно дал это понять.
С бесконечными предосторожностями он освободился от Тифани, поднялся, позаботившись о том, чтобы накрыть ее простыней, потом выскользнул из комнаты. В доме было тихо в такое раннее время, он к этому привык, поэтому очень удивился, увидев на кухне Лею, когда спускался из душа.
— Ты упала с кровати, моя крошка? — пробормотал он, взяв кофейник.
— Я не ложилась спать, — ответила она странным голосом. — Вчера вечером у меня был разговор с мамой, скорее поучительный…
— По какому поводу?
— Этот мужчина, Эрве. Ты знаешь кто это?
— Ее друг или что‑то в этом роде, нет?
Сирил сделал несколько глотков горячего кофе, ожидая ответа, не выражая ни нетерпения, ни особого интереса.
— Не только, — с трудом выговорила она. — Кажется, это еще и мой отец.
Пораженный, он смотрел на нее в упор в течение долгой минуты, прежде чем пробормотал:
— Боже мой, Лея, но это потрясающе! Это правда?
Он поставил кружку на стол, взял свою сестру за талию, прокатил ее по всей длине скамейки, чтобы звучно поцеловать в щеку.
— Как тебе повезло!
Его энтузиазм, общение, вызвало, наконец, у Леи улыбку.
— Повезло? Может быть…
— Конечно, да! К тому же он очень хорош.
— Ты думаешь?
— А ты нет?
— Да… Но мне не мешало то, что у меня не было отца…
— Надеюсь, что с первым маме тоже посчастливилось! — весело бросил он.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
