Образование - юридическое. Несложный послужной список: устроился по специальности в строительную компанию, где, постепенно прибрав бразды, изменил стратегию предприятия в нелегальную сторону.
Криминальная деятельность вполне традиционная для того времени: дань со строительных компаний, посредничество в госзаказах (распил, откат). Насчет более экзотичных занятий, как то: торговля оружием и наркотиками, крышевание проституции, кражи и грабежи сведений нет. Приписывают несколько убийств и участие в ОПГ "Опаньки!", но бездоказательно. Был знаком с Гартамоновым, истинным генералом от МВД, и более того - дружен. Возможно, это знакомство и повлияло на доказательную базу по мокрым делам.
- А вот кусок - просто прелесть, - сказал планшет голосом Бабки. - Ты просто обязан за него хорошо раскошелиться. Будучи студентом юрфака, сканировал за небольшие деньги мозги желающим, якобы с целью сохранения и дальнейшего - когда-нибудь - воскрешения.
Техники сканирования, конечно, в то время еще не было. Хотя н/ф рассказы на тему появились задолго до. В том числе один - мой.
Год 2040: вполне легальная, за несколько месяцев до огласки (и через восемь лет наблюдения за мной), инкарнация в один день с Гартамоновым. Присвоение себе биографии генерала и его фамилии. А потом - Рубеж, ажиотаж, эйфория, неразбериха с юридическим определением личности, с паспортизацией и учетом, что дало возможность Ваваке тщательно замести следы.
Здесь было на целые сутки увлекательного чтения. Кроме того, основные сведения были снабжены массой ссылок, пройтись по которым заняло бы еще несколько вечеров. Слухи, не обеспеченные фактами, непроверенное враньё были собраны в отдельную папку.
И кроме того - склонен к живописи. И даже несколько собственных поделок (и подделок) удалось продать. Что косвенно подтверждало идентичности Ваваки с нынешним Гартамоновым.
Средь журналистов у него было свое прозвище: Профессор Натюрморти, удачно сочетавшее принадлежность живописи и убийству.
По мере того, как день убывал, Викторович надирался всё основательнее. Его расспросить, что ли, пока пьян? Два-три слова сможет связать? Однако поразмыслив, я решил, что пока светиться не стоит. Я просидел в своей комнате за планшетом до глубокой ночи.
Однажды за дверью послышался невнятный шорох. Скрип, как будто кто-то подкрался к моей двери. Поскребся в нее или мне показалось? Джус - может, у него тоже новости для меня? Завтра надо непременно с ним поделиться своими. Викторович? Может, пронюхал про них - перехват работает, защита взломана - и теперь хочет принять меры, чтоб новости не пошли по свету гулять? Впрочем, вечером был настолько пьян, что, общаясь с хозяином, кроме несложных личардовых фраз - да, я, всё в порядке, слушаюсь - ничего в телефон произнести не мог.
Я в свою очередь подкрался к двери: тихо. Открыл: никого. Вернулся в кровать.
Что делать теперь? Отказаться от сотрудничества с Гартом, пробормотав неуклюжие извинения? Слишком много мы с Джусом знаем, превратит в челомутов, к Бабке не ходи. Продолжать делать вид?
Отступать некуда. За нами Лета. Хотя некоторые считают, что Стикс.
В коридоре стукнуло, будто что-то уронили на ногу или на кошку, ибо раздался визг. Я решительно, уже не крадучись, выскочил в коридор и замер, ошеломленный: мне показалось, что в конце коридора Пушкин мелькнул, повернув к лестнице. Я, конечно, кинулся вслед - любой бы на моем месте кинулся - но никакого Пушкина, разумеется, не настиг. Внизу горел ночной свет, и было абсолютно тихо.
Я ворочался, не мог уснуть. Гартамонов, Вавака "Гартман" Коровин. Да еще Пушкин перед глазами - в кургузом сюртучке, с растрепанными бакенбардами. "Это я с Олениной расцарапался", - объяснил он. Спал или не спал, а на следующий день вслед за ужасной правдой о моем клиенте последовало еще одно событие. Касающееся других, не менее сокровенных тайн этого дома.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. ЗЕЛЕНАЯ КОМНАТА
Мы "оттуда" приходим, но и постоянно какая-то нас часть живет "там": точно там ведутся нам послужные списки, - вообще есть о нас какая-то переписка, мысль, надзор, когда мы ходим и делаем свои дела здесь, в нижнем этаже вселенной.
(В. Розанов, из письма В. Брюсову, 20.10.1901)
Всю ночь меня преследовали звуковые галлюцинации. Шорохи, скрипы, дыхание, сопение, чавканье. Неразборчивое бормотанье. Шлепки босых и не босых ног. Словно где-то рядом происходила интенсивная психическая активность.
А перед самым рассветом я встрепенулся от звонка Бабки.
- Каспар объявился, - доложила она.
- Где?
- Да уж не у вас ли? Его фанк рядом с твоим. Твоему подфунивает.
Я спустился вниз и понял, что не все звуки мне снились. Кое-какие доносились до меня из реальности, проникая сквозь сон, двери и этажи. Об этом свидетельствовали выпотрошенные холодильники, разворованный буфет, незнакомые запахи, клочки мусора и даже кучка дерьма. Впрочем, дерьмо было оставлено псом. Наверное, он кого-то здорово перетрусил. Я мгновенно вспомнил глюкоподобного Пушкина.
Похмельный Викторович, дыша этилом, бродил меж куч и тихо стонал. Бледный, как если бы был призраком или при смерти.
- Что все это значит? - в растерянности спросил я.
- Ты по пьяне разбой учинил? - более сердито спросил Джус, трепетно относившийся к запасам еды.
Но личарда только рукой махнул и ушел за половой щеткой. У меня немного отлегло от сердца, едва я догадался списать звуки, Пушкина и разбой на разгулявшегося на всю ночь Викторовича.
Джус злился. Мне же надо было улучить полчаса и рассказать ему о Ваваке. Я улучил, выманив его в сад.
- Он здорово наследил на этой земле. Надо было избавиться от преследований и наездов. Сменить внешность и документы. Да и возраст-вор давал о себе знать. И тогда он начал искать выходы на Силикатный Завод, но какого труда это стоило! Какие суммы были вложены! Какие величины вовлечены! - Я словно сыпал строками беллетризованной биографии. - Ведь пришлось кое-кого отодвинуть.
- Каким образом?
- До ППЖ он сотрудничал с милицейским чином, с истинным Гартамоновым, который его прикрывал. Через него и устроил себе реинкарнацию. И вместе с ним. Только по воскрешении завладел его документами. А сам типа "умер", неудачная получилась реинкарнация. Тогда как на самом деле был умерщвлен милиционер, - резюмировал я. - Более того, он даже Викторовича сумел протащить вместо одного министра.
Реакция Джуса была однозначной: как можно быстрее отсюда валить. А пока Гартамонов-Коровин нас ловить будет, придумаем, что-нибудь.
Мы решили подняться к себе, чтобы собрать вещи. Потом - в гараж, где кроме Вадимовой "поезжайки" парковалось, как правило, еще пара машин. Не на трех же они уехали.
Мы, экипированные, уже спускались по лестнице, как вдруг Джус замер и сделал мне знак: тихо. Я тоже застыл. И услышал прямо под нами явственное бормотанье. Голоса были странные, один какой-то кошачий и вероятно визгливый, если б ему дать волю. Другой - хриплый, с рычащими переборами. Это напоминало разговор кошки с собакой. Впрочем, собеседники изо всех сил пытались говорить как можно тише.
- Это что ж за пытка такая. При нынешнем-то изобилии... - промяукал один.
- Тело есть скверна... - рыкнул псигласый. - И все же приятно эту скверну кормить. Есть в плотской жизни свои прелести.
- Тсссс...
Голоса смолкли, видимо, сообразив, что к ним прислушиваются. Тогда, уже не таясь, мы бросились вниз, но не успели достичь крайней ступеньки, как из-под лестницы выскочили и скрылись в открытой двери галереи две нелепейшие фигуры. Одну я не успел разглядеть. В другой узнал своего Пушкина.
Мы конечно догадались, что это челоморфы. Откуда они - вопрос не стоял. Слишком много дверей в этом доме были от нас заперты. Видимо, хмельной Викторович одну из них забыл замкнуть.
Джус пошел ловить Викторовича (который в свою очередь ловил чмо), чтобы вытащить или отнять у него ключи от гаражных дверей. А я вышел во двор: может, их удастся взломать.
Вчера таяло, а за ночь дорожки схватились ледяной коркой. Дверь гаража оказалась не заперта. Что это у Викторовича, день открытых дверей?
Посреди гаража тупой мордой к воротам стоял бронированный армейский джип. За ним пряталось что-то более мелкое, штатское, пять или шесть машин, одна - гоночных очертаний, однако я решил, что для нашего с Джусом побега джип как раз подойдет. Когда-то я неплохо с таким управлялся. Я подошел, открыл дверцу и тут же отпрянул: внутри уже кто-то был. Что-то возилось там, на сиденье водителя, косматое, толстое неуклюжее, кто-то еще готовился к бегству помимо нас. Да без ключа не смог или не успел завести. Я испугался. От неожиданности. Я чуть не огрел его баллонным ключом. Однако тут же сообразил, что это приятель тех двух организмов, что пировали под лестницей.
