мэтра Анжельбера, который его кормил, давал ему ночлег, а главное, избавил от преследований властей, за что Эврар выполнял все тяжелые работы и вдобавок вел счета, помогая взыскивать долги.
Каждый раз, когда в лавчонку заглядывала Беатриса, мэтр Анжельбер под первым попавшимся предлогом удалялся прочь. И удалялся со спокойным сердцем. Если придут покупатели, Эврар сумеет им угодить и пополнить скромную кассу. А вот что касается торговли воском для иных целей, для всяческих колдовских манипуляций, тут мэтр Анжельбер предпочитал держаться на заднем плане – пусть за такие дела несут ответственность другие, – словом, он знать ничего не знает, лишь бы денежки шли к нему в карман.
Когда Беатриса и Эврар остались одни, бывший тамплиер схватил Беатрису за руку.
– Пойдем, – шепнул он.
Молодая девушка молча последовала за ним и смело вошла в каморку, задернутую занавеской, – здесь мэтр Анжельбер хранил неочищенный воск, бочонки с животным салом, связки фитилей. Здесь же, на узеньком соломенном тюфячке, затиснутом между старым сундуком и изъеденной сыростью стеной, ночевал Эврар.
– Мой замок, мои угодья, все командорство рыцаря Эврара, – сказал он с горькой иронией, обводя рукой свое мрачное и мерзкое обиталище. – Но все лучше, чем смерть, – добавил он.
Обняв Беатрису за плечи, он притянул ее к себе.
– А ты, – шепнул он, – лучше вечности.
Насколько Беатриса говорила спокойно и медленно, настолько тороплив и неспокоен был Эврар.
Беатриса улыбнулась своей обычной улыбкой, и, как всегда, казалось, что она смеется над всем и вся; она не отрываясь глядела на бывшего тамплиера. Всякий раз, когда судьба сталкивала ее с человеком, зависимым от нее, Беатриса испытывала какое-то болезненное сладострастие. А этот человек вдвойне от нее зависел: прежде всего, потому что был беглый, жил на незаконном положении и она могла в любую минуту выдать его правосудию, и еще потому, что молодая красавица стала для влюбленного Эврара подлинным наваждением. С обычной своей невозмутимостью Беатриса не отталкивала жадных рук Эврара, лихорадочно ласкавших ее, и только спокойно сказала:
– Можешь радоваться. Папа умер.
– Да… да… – ответил Эврар, и дикий пламень зажегся в его взоре. – Лекари пользовали его толчеными изумрудами. Хорошенькое лекарство – сразу же прорезает кишки. Кто бы эти лекари ни были, они мои лучшие друзья. Проклятие начинает сбываться, Беатриса. Один уже подох. Рука Всевышнего разит скоро, особенно если ей помогает рука человека.
– А также и рука дьявола, – с улыбкой подхватила Беатриса.
Казалось, она даже не замечает, что он приподнял подол ее юбки. Блестящие от воска пальцы бывшего тамплиера ласкали прекрасную упругую ногу, гладкую и теплую.
– А хочешь помочь сразить еще одного? – спросила она.
– Кого?
– Того, кому ты обязан своей хромотой, – Ногаре… – прошептала Беатриса.
Эврар отшатнулся от девушки, и уродливая гримаса несколько раз подряд исказила его лицо.
Теперь уже сама Беатриса приблизилась к нему.
– Если хочешь, ты можешь отомстить, – сказала она. – Ведь он у вас запасается свечами?
Эврар глядел на нее непонимающим взглядом.
– Ведь вы делаете для него свечи? – повторила она.
– Мы, – ответил он. – Такие же точно мы поставляем и в королевские покои.
– А какие они, эти свечи?
– Очень длинные, из белого воска, фитиль мы кладем особый, чтобы было меньше дыма. Берет он у нас также и толстые желтые свечи. Эти свечи он употребляет только в том случае, когда пишет ночами, и выходит их у него в неделю две дюжины.
– Ты точно знаешь?
– Еще бы, ведь мне это рассказал его слуга, который приходит к нам за товаром и забирает сразу по двенадцать дюжин свечей. Мы-то сами ему товар на дом не носим, так просто к нему не проникнешь. Этот пес недоверчив и здорово бережется.
Эврар показал пачки, лежавшие в ряд на полке.
– Видишь, это уже готовая порция, а рядом свечи для короля… Нет, ты только представь себе, что это я, я, – добавил он, ударив себя в грудь во внезапном приступе гнева, – я сам должен изготовлять ему свечи, и при моих свечах он вынашивает в своей голове все эти преступления. Всякий раз, когда мы отправляем ему пакеты, так бы и плюнул туда – жаль только, что у меня слюна не ядовитая.
Беатриса улыбалась все той же равнодушной улыбкой.
– Я могу предложить тебе неплохую отраву, – сказала она. – Если ты действительно хочешь сразить Ногаре, нет надобности проникать к нему в дом. Я знаю средство, с помощью которого можно отравить свечи.
– Разве это возможно? – воскликнул Эврар.
– Тот, кто будет вдыхать отравленный свечой воздух в течение часа, уже никогда больше не увидит огня, разве что только в аду. К тому же средство не оставляет следов и недуг, который оно вызывает, неизлечим.
– Откуда ты узнала?
– Да так… – ответила Беатриса, лениво пожимая плечами и кокетливо потупив глаза, будто разговор шел о самых легкомысленных предметах. – Достаточно примешать к воску порошок…
– А ты-то почему добиваешься этого? – спросил Эврар.
Беатриса притянула тамплиера к себе, приблизила губы к его уху, словно хотела поцеловать.
– Потому что есть еще люди, кроме тебя, которые тоже хотят отомстить, – шепнула она. – Поверь мне, ты ничем не рискуешь.
Эврар размышлял с минуту. Было слышно только его бурное дыхание. Взгляд его стал еще более колючим, засверкал еще ярче.
– Тогда не будем медлить, – заговорил он обычной скороговоркой. – Возможно, мне вскоре придется уехать. Не говори об этом никому… Племянник Великого магистра, мессир Жан де Лонгви, начал нас потихоньку собирать. Он тоже поклялся отомстить за смерть мессира де Моле. Ведь не все мертвы, как ни старается уморить нас этот гнусный пес Ногаре. Недавно сюда приходил один из наших братьев, Жан дю Пре, он принес мне послание и сообщил, чтобы я готовился отправиться в Лангр. Вот было бы хорошо принести с собой в дар мессиру де Лонгви душу Ногаре… А когда у меня будет этот порошок?
– Он здесь, – ответила Беатриса, открывая кошель.
Она протянула Эврару маленький мешочек, который тот осторожно приоткрыл. В мешочке был насыпан порошок, вернее, два почти не смешанных порошка: один тускло-серый, другой белый, кристаллический.
– Это пепел, – сказал Эврар, показывая на серый порошок.
– Да, – подтвердила Беатриса, – пепел, это сожженный язык человека, убитого Ногаре… для того чтобы привлечь к нему дьявола и не ошибиться. А это, – добавила она, указывая на белый порошок, – это «фараонова змея». Не бойся. Она убивает только в состоянии горения. Когда ты сделаешь свечу?
– Немедленно же!
– Еще успеешь. Анжельбер скоро вернется?
– Через час, не раньше. А ты постой пока в лавке, как будто ждешь продавца.
Эврар притащил в свой закут печурку
