Консилиум специалистов, собранный в центральном посту вокруг тумбы перископа, согласился с этим решением, и вскоре в машинном отделении зазвенели гаечные ключи и выражения: "Да чтоб тебя..." мастеровых стали чередоваться с: "Не соизволите ли сойти с моей ноги". Пролетарии физического труда и труда умственного как могли соединяли усилия в достижении общей цели. В корме шкыркал напильник, отчего первая вахта обмотала головы полотенцами. Трижды сменили патроны в поглотителях углекислоты и дважды восстанавливали оба азотных фильтра.
Потом защипало в глазах, а анализаторы содержания кислорода показали расстояние от Одессы до Жмеринки. Пришлось принудительно сменить атмосферу за счет примитивной продувки лодки воздухом - разлили какой-то растворитель, как бы не ацетоново-спиртовый.
Эта лужа полыхнула, но я не велел гасить - она была маленькая. Прогорело всё в полминуты, и мы снова поменяли воздух в лодке. После этого выяснилось, что ветошь ужасно воняет и её спустили в гальюн, который тут же забился. Зато мне пришлось срочно восстанавливать анализатор содержания кислорода, отравленный органикой - благо запчасти с собой у нас имелись практически от всего.
Естественно, мы подвсплыли и стали усиленно вентилироваться через шноркель - интересно. Заметил ли кто-нибудь на эскадрах торчащее из воды бревно, следующее к северу двухузловым ходом? Мы сочли за благо удалиться подальше и, в связи со всеобщей занятостью, место вахтенного начальника заступил Игнат, рулевым работал Степан Осипович, а роль посыльного досталась мне.
Вскоре опробовали турбину. Там всего-то навсего заменили подшипник, после чего разразились бурные дебаты и о его конструкции, и о доступе к этому слабому месту при ремонте.
День прошел насыщенно, можно сказать, с огоньком. К Александрии мы снова наведались вечером, чтобы убедиться в том, что всё здесь по-прежнему, мирком да ладком.
А вот и нет. Английские корабли, оказывается, тут, пока мы были заняты, как-то маневрировали и все перепутались. Зато французы остались на месте. Разбираться в том, что произошло, оказалось рисковано - как минимум ещё три корабля "топтались" мористее основных сил и страшно меня нервировали. Ещё заметят перископ, или наедут на него - что делать будем? Кстати, их шумы через слуховые трубки прекрасно различались, что создавало некоторое психологическое давление.
Мы уходим заряжаться. Солнце скатывается к горизонту, а по ночам нынче особо-то на море не воюют, если только десанты высаживают, чему мы никак не можем помешать.
Глава 19. На стрельбище
Ночь тиха. Яркие южные звёзды кажутся близкими - вскарабкайся немного, и достанешь. Луны нынче не видно, и, если верить справочнику, сегодня не её время. Команда расселась перед рубкой и просто дышит. Если бы не залетающие изредка на низкую палубу брызги, наверное, и на ночлег бы здесь устроились. Нанюхались нынче всякой дряни, вот и переводят дух.
Мы лежим в дрейфе и несём все положенные огни. Мало ли кто появится в окрестностях оживлённого порта. Отдалённый свет маяка напоминает о том, что завтра нам предстоит новое дежурство и длительное пребывание в тесном пространстве подводной лодки.
- Ляксеич, черпни мне ещё полкружечки, - не вижу, кто говорит. Тут что интересно - Алексеевич в экипаже один - сын мой, гимназист. Его раньше все по имени звали, а тут выходит, за ровню себе стали держать. Не знаю почему - за этот шебутной день произошло столько событий - разве за всем уследишь!?
- И мне, Игнат Алексеевич, если не затруднит, - ага, интеллигенция одобряет возведение юноши в разряд "больших мужиков".
Лёгкая дрожь палубы сообщает о работе ходовых двигателей. Вахтенный начальник принял решение о смене позиции, не обращаясь к командиру за разрешением.
- Пожалуйста, Кузьмич, - это, видимо, сын передаёт кружку торпедисту. - Вот, Игорь Захарович, - и турбинисту передан зелёный чай, который стынет в лужёном бачке тут же наверху. Разводящим при нём, естественно поставлен самый молодой член команды.
Ходовые двигатели остановлены, и я вижу, как далеко слева по корме движется огонёк. Всё понятно, убрались подальше с чьей-то дороги. А вот и компрессор заговорил. Значит, зарядка завершена, и доводится до номинала давление в емкостях сжатого воздуха.
Лодка снова в полном порядке, даже сортир прочищен. Нет, ну кто мешал мне предусмотреть его продувку и на аварийные случаи, а не только на работу в штатном режиме!? Впрочем, у каждого члена команды имеется свой кондуит, и мне ужасно интересно - сколько человек "принесут" эту мысль, когда начнётся "разбор полётов"?
А сейчас все расслаблены. Ни разговоров за жизнь, ни подначек, ни баек. Люди слушают ночь и, кажется, наполняются её торжеством.
- Семёныч! - это вахтенный с мостика обращается ко мне вполголоса. - Время вышло. Аккумуляторы и баллоны сжатого воздуха заряжены полностью.
- Благодарствуйте, Эдуард Карлович! Господа подводники, свидание с миром "Тысячи и одной ночи" успешно завершено. Нас приглашают к осмотру руин одного из семи чудес света - Александрийского маяка. Прошу занять места в омнибусе. Через несколько минут отправляемся.
Даже в полной темноте я словно чувствую улыбки интеллигентов. Кто-то из мастеровых добродушно ворчит:
- Балабол ты, Семёныч! Корапь подводный омнибусом обозвал, и откуда слово-то такое выкопал, - вот и Захарыч пришёл в обычное расположение духа, а то лица на нём не было, ни к кому даже не цеплялся.
Вниз спускаюсь предпоследним. Вахтенный следует за мной, задраивая люки.
***
А ведь сегодня явно Всемирный день Разведении Больших Паров. Дымы, дымы. Идем на перископной глубине, и я осматриваю горизонт в оптику. Ещё только рассветает, а впереди уже черным черно. Ветерок отгоняет клубы в сторону, и они накладываются друг на друга, образуя подобие низкого облака. Дымят все, и англичане, и французы. Становится интересно - они что, собираются сцепиться между собой?
Французская эскадра, хоть и не пересчитана нами поштучно, но выглядит скромнее, Я, послушав рассуждения Макарова о достоинствах и недостатках кораблей, смело поставил бы на сынов страны, где вскоре гордо вознесётся ввысь Эйфелева башня.
Что же, сражение между этими группами меня вполне устраивает - не нужно ни во что вмешиваться. Во всяком случае, торопиться пока некуда. Снижаю ход до минимального, при котором ещё сохраняется управляемость, начинаю выполнять "змейку" чтобы как можно медленней сближаться с полем грядущего боя.
Прошу Макарова полюбоваться на происходящее.
- Непохоже, что они друг против друга ополчились. Судя по перемещениям, британцы имеют опаску, что на них нападут, но сами наскакивать не собираются. Хотя, заранее и не скажешь, куда повернут, когда построятся в линию.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
