— Значит, ты ему помог?
— Я помог ему раскрыться, стать настоящим мужчиной.
Его надо было лишь чуточку подбодрить. Он должен был кое-что усвоить, кое-чему научиться. В то время как другие день ото дня чахли, Алекс набирался сил. Люди, которые осмеливались бросать ему вызов, на собственной шкуре испытывали его беспощадность Постепенно он начал вызывать к себе страх и уважение. Короче, он выжил.
— Как и ваша дружба.
— Да. Когда тюрьму захватили французские солдаты, он сражался за мою жизнь с двумя своими соотечественниками.
Этого я не забыл.
«Никто не может забыть Алекса», — подумала она в холодном отчаянии.
Она пошла к двери, но ее остановил низкий голос Рама:
— Вы умеете играть в шахматы?
— Шахматы?
Это предложение из уст человека столь могучего сложения показалось ей довольно странным.
— Да. Меня научил Александр. Мы вырезали деревянные фигурки и играли прямо на расчерченном полу. — Ники улыбнулась.
Желая немножко развлечься, она уселась напротив него.
Рам также улыбнулся и протянул руку к роскошно инкрустированной шахматной доске.
Целую неделю Ники думала не столько о предстоящем приезде Александра, сколько о Франсуа. Она надеялась, что он заедет, может быть, что-нибудь ей скажет, да и она найдет для него несколько добрых слов, и их дружба возродится.
— Даниэль, — позвала она улыбчивую француженку, которая спокойно сидела за вышивкой в своей небольшой комнатке наверху. — Не могли бы мы поговорить с тобой?
— Конечно. — Она бросила на Ники понимающий взгляд — У вас какие-то неприятности с его светлостью? — Даниэль, казалось, получала тайное удовольствие, называя так герцога. Хотя она никогда так к нему не обращалась.
— У меня всегда с ним неприятности, но дело Не в этом.
— А в чем?
Ники присела на край постели рядом с Даниэль, которая отложила свою вышивку в сторону.
— Ты что-нибудь слышала о мужчинах… отличающихся от других мужчин? Я кое-что о них знаю, но мне этого мало.
— В каком смысле отличающихся?
Ники слегка покраснела.
— Они не интересуются женщинами, их привлекают мужчины.
— Проклятие! — Даниэль широко открыла свои серые глаза.
— Значит, ты что-нибудь знаешь?
Даниэль улыбнулась наивной улыбкой, которая придавала ее лицу особое обаяние.
— Я знаю только то, что случайно подслушала.
— И что ты слышала?
— Говорят, что это грех. Проклятие дьявола. Женщина должна притворяться, будто ничего не знает, даже если ей все известно.
— Ты думаешь, они…
— Не знаю. И честно сказать, не стала бы спрашивать… — В глазах Даниэль зажглись плутовские огоньки. — Но если ты что-нибудь узнаешь, пожалуйста, поделись со мной.
Ники едва не улыбнулась. «Проклятие дьявола», — подумала она, вспомнив искаженное лицо Франсуа, когда он увидел ее сквозь стекло витрины.
Позднее, набравшись смелости, она заговорила об этом с Рамом. Она догадывалась, что именно у него как раз и не следует спрашивать. Но на нем лежал отпечаток большого жизненного опыта, которого не хватает большинству мужчин. И ничто, казалось, не смущало его. Он никогда не выказывал замешательства или предубежденности.
— Добрый день. Рам, — сказала она, заходя в кабинет Алекса.
— Для кого-то, может быть, и добрый, — сказал Рам. — Но я предпочел бы провести его на свежем воздухе.
— А я бы предпочла, чтобы вы с Александром отправились куда-нибудь подальше, но, очевидно, это мое желание не сбудется.
В его гулкой, как барабан, груди заметался смех.
— Я пробуду здесь не так уж долго. Вот только дождусь, когда закончится уборка тростника.
Ники вспылила.
— Почему ты думаешь, что я не уеду сразу же после твоего отъезда?
— Этот вопрос вам придется задать самому Александру.
И Рам опустил глаза, видимо, намереваясь продолжить прерванное чтение книги.
Но Ники не двинулась с места и начала пристально следить, как его черные глаза неторопливо движутся по странице.
Он читал «Два года под мачтой», книгу, написанную Ричардом Генри Дейной. В свое время она была удивлена, что человек столь необразованный умеет читать, но он объяснил ей, что по его просьбе Алекс нанял ему учителя.
— Я хотела бы кое о чем спросить тебя. Рам, — «сказала она, вновь прерывая его чтение.
Устремив на нее взгляд, он снисходительно спросил:
— Да?
Она стала нервно накручивать на палец длинную медную прядь своих волос.
— Считается, что женщины не должны разговаривать на эту тему.
— Если я знаю, что вас интересует, я отвечу.
Ники облизнула вдруг пересохшие губы.
— Я хотела бы спросить о мужчинах… которых привлекают другие мужчины.
— И что бы вы хотели о них знать? — спросил он без малейшего смущения.
— Значит, ты знаешь таких людей?
— Знал нескольких. На Востоке к этому относятся терпимее, чем здесь.
— Почему… почему они становятся такими?
Он пожал могучими плечами.
— Не знаю. Некоторые говорят, что это дело рук шайтана. Но по-моему, это просто причуда природы. Многие чувствуют подобное влечение с самого детства. Но так как я лично не принадлежу к числу этих людей, — он насмешливо осклабился, и его зубы засверкали на оливково-коричневом лице, — судить об этом не мое дело.
— И с этим ничего не поделаешь?
— Насколько мне известно, нет. — Он посмотрел на нее в упор.
— Кажется, я знаю такого человека.
— Франсуа, — не раздумывая сказал он.
Ники шумно вдохнула.
— Откуда ты знаешь?
— Все признаки налицо. Но Александр отказывается их видеть.
— Он любит своего брата.
— Да. Но оттого, что отрицаешь правду, ничто не меняется.
— Думаю, что мало кто об этом подозревает, — сказала Ники.
— Это верно. Но Александр не из этих людей. А Франсуа так боится огорчить брата, что отказывается от собственного счастья.
— Я хотела бы что-нибудь для него сделать. Мне так его жаль.
Рам внимательно присмотрелся к ней.
— Что вы чувствуете по отношению к Александру? Ненависть? Страх? Страсть? Или любовь?..
Ники вздернула подбородок, но глаз не отвела.
— Александр дю Вильер — мой хозяин. В разное время я испытывала по отношению к нему все эти чувства и еще кое-какие другие.
— А теперь?
— А теперь я хочу только быть подальше от него.
Больше Рам ничего не сказал.
В среду, когда Алекс намеревался приехать, Ники получила от него записку. Дела задерживают его в Бель-Шен, но он очень просит ее присутствовать вместе с ним в пятницу на концерте итальянских певцов, который состоится на так называемой Веранде.
Она фыркнула, прочитав формальное приглашение. В сущности, это было повеление, а не просьба, и они оба это знали.
