не только окормлял паству, но и сам кормился от нее. Грубо говоря, не только пас овец, но и стриг. Я говорю это без всякого осуждения. Жизнь есть жизнь, а у наших батюшек были, как правило, многодетные семьи и незначительные зарплаты. Бо́льшую часть своих доходов они получали от треб. Поэтому священнику вести службу не в своем приходе было непозволительно даже с этической точки зрения. Ежели он так знаменит, что на его службы собираются толпы, то что же тогда постоянный батюшка? С какими чувствами он потом выйдет к своим прихожанам? Тем не менее отца Иоанна обожали многие простые священники и сослужить вместе с ним в храме своего прихода считали для себя честью. Но далеко не все. Во время его путешествий по России, а он много по ней путешествовал, бывали случаи, когда местное духовенство принимало его крайне враждебно. Наконец, его, мягко говоря, не любило церковное начальство: епископат, Синод. Ведь он был, выражаясь опять-таки современным языком, церковной «звездой», а «звезд» не любят ни коллеги, ни начальство. Просто – завидуют.
Я говорю об этом подробно, чтобы ясно ответить на ваш вопрос: мог бы отец Иоанн заменить Распутина, если бы не умер в конце 1908 года (в начале 1909-го по новому стилю)? Поэтому вот еще несколько деталей к его характеристике.
Приезд отца Иоанна в Ливадию возмутил не только врачей царя. С врачами все было понятно. Они ставят диагнозы, назначают лечение, проводят бесконечные консилиумы, спорят до хрипоты, как им спасти больного… А тут приезжает какой-то «чудотворец», который одним возложением рук на голову будто бы мгновенно царя исцелит. С их точки зрения, это не только профанация лечения, но еще и личное оскорбление их самих, потому что тем самым выражается недоверие к их методам лечения.
Но приезд отца Иоанна очень возмутил и духовника царской семьи отца Иоанна Янышева. До этого приезда распределение ролей между докторами и Янышевым было понятным. Они – лечат, он – исповедует и причащает. Иоанн Янышев не считал себя чудотворцем. И никто его таким не считал.
Все это я говорю к тому, что Иоанн Кронштадтский, даже если бы он не умер, едва ли смог бы занять место Распутина при царской семье. Вернее, мог бы… Если бы он исцелил наследника. Но болезнь Алексея не поддавалась излечению. Распутин не исцелил его, а лишь временно облегчал его состояние. Но от Иоанна Кронштадтского, если бы к нему обратились в этом случае, ждали бы не временной помощи, а буквального чуда. Того чуда, которое не случилось в Ливадии возле смертного одра царя.
Но дело не только в этом. Иоанн Кронштадтский, по моему убеждению, был личностью куда более сложной и масштабной, чем Распутин. Он – одна из самых грандиозных фигур в истории Русской Церкви, а Распутин к этой истории никакого отношения не имел. Он все-таки был такой загадочный мужичок из Сибири. По сути, знахарь, каких было немало, и они ведь действительно при отсутствии в деревнях должной медицины как-то ее заменяли заговорами, нашептываниями и прочими народными приемами. Но это был не уровень Иоанна Кронштадтского, в которого в народе верили как в явление нового Иисуса Христа.
И вот здесь Лили Ден не права. Если бы на месте Распутина оказался отец Иоанн, это не только не подорвало бы репутацию царской семьи и лично Александры Федоровны, но и очень ее бы упрочило. Потому что ни о каких «распутствах» Иоанна Кронштадтского речи быть не могло. Он даже с собственной женой жил как брат с сестрой. На него молились в шести женских монастырях, которые он основал на личные деньги, получаемые им со всех концов России для того, чтобы он за кого-то помолился. Его как святого еще при жизни чтили на Афоне и в Оптиной пустыни, что поразительно, потому что монахи к белому духовенству всегда относились свысока: дескать, какие же они святые, если у них по лавкам семь-восемь ребятишек, рожденных явно не от Святого Духа.
Всего этого Александра Федоровна, да и Николай едва ли могли бы понять и оценить. Их вполне устраивал Иоанн Янышев как духовник и Григорий Распутин как «духовный друг».
Простите за грубость, но это был их размерчик.
Понимаете, если бы речь шла только о помощи Алексею во время его приступов… Но Распутин становится духовным руководителем царской семьи. На груди Александры Федоровны и великих княжон после их расстрела были обнаружены образки с его «ликом». То есть они в него верили как в святого.
КБ: Возможно. Я тоже думаю, что отец Иоанн Кронштадтский не мог бы заменить Распутина. Ими двигали разные мотивы. Распутин, может, и был в каком-то смысле божьим человеком, но все-таки человеком, не чуждым тщеславия и зависти. А Иоанн Кронштадтский был прежде всего священником, по-своему понимавшим священническую миссию. Григорий верил в собственную силу, пусть и дарованную ему Богом. Иоанн Кронштадтский верил в Церковь и Божественную силу, которая может прийти только по церковной молитве.
Но ведь не из-за облегчения мучений наследника началась фантасмагория вокруг Распутина и императорской семьи. Самым уязвимым моментом стала «тайна посещений», то есть общение Алисы, ее детей и приближенных со странником тет-а-тет, из чего вырос самый опасный для императорской семьи слух о физической близости царицы и «Гришки».
Лучшая подруга
ПБ: Какую роль в этом сыграла фрейлина Анна Вырубова (Танеева)? Пожалуй, она не менее загадочная фигура во всей этой истории, чем сам Распутин. О ней ведь не меньше ходило слухов, чем о нем самом и императрице. Якобы она была любовницей Распутина. Эдвард Радзинский считает, что Вырубова вела свою хитрую политику при Дворе, плела свой собственный заговор. Что это была за женщина?
КБ: А можно я сначала вас спрошу? С вашей точки зрения – что это была за женщина?
ПБ: То, что Вырубова не была любовницей ни Распутина, ни Николая (на этот счет ведь до сих пор тоже существуют легенды), выяснило медицинское освидетельствование Анны, которое учинило Временное правительство после ее ареста. К разочарованию многих, кто распространял о ней грязные слухи, она оказалась девственницей. Мне эту девушку просто жаль… Вот поистине «попала под колесо истории», причем «истории» в переносном смысле – то есть грязной дворцовой истории.
С другой стороны, знакомство и сближение с ней царицы напоминает мне сентиментальный английский роман в духе Марии Корелли (псевдоним английской писательницы Мэри Маккей), книги которой Алиса любила читать в юности. Кстати, Корелли была любимой писательницей и королевы Виктории – в этом литературные вкусы внучки и бабушки вполне совпадали.
Корелли – английский аналог популярной русской писательницы конца XIX –
