Рассказал о том, что последний месяц у него паршивый, мягко говоря.
О том, что в последние две недели даже поспать толком не получается, потому что нет времени — всё отнимает работа.
О том, что Лиззи с Оркоми закончили с обязательными традициями и теперь могут пожениться, чему оказались совсем не рады некоторые из многочисленных врагов правителя, и теперь Дэмису приходилось оперативно разбираться со всем этим.
О том, как он просто чуть не сдох, увидев меня, без сознания и со стрелой в груди.
К этой опасной напряжённой теме мы подошли почти час спустя.
Я опиралась спиной о бортик кровати, Дэмис по-прежнему сидел, привалившись спиной к стене, только теперь наши ноги были вытянуты, а ступни без обуви прикасались друг к другу при малейшем наклоне, чем мы и развлекались за тихими разговорами.
Мой одинокий пёс к этому моменту успел обсохнуть и успокоиться, и теперь лежал рядом с закрытыми глазами, устроив тяжёлую голову и правую переднюю лапу на моих коленях.
— Я должна была это сделать, — я не оправдывалась, я говорила то, во что действительно верила — и тогда, и сейчас. — Лиз моя работа, она смысл моей жизни. Нет, не так: смысл моего существования в том, чтобы отдать за неё жизнь.
Дэмис не злился и даже не осуждал, он просто чуть качнул головой, говоря, что понимает меня, и с усталостью в спокойном голосе сказал:
— Ты отдала за неё жизнь.
Медленно его слова в моей голове переменились в иную фразу с тем же смыслом: «Ты умерла за неё».
По сути, долг выполнен… и это жутко настолько, что у меня дёрнулись ноги, вынуждая бездомного бродягу приоткрыть один глаз и взглянуть на меня.
Я тут же протянула руку и погладила его по грубой шёрстке на голове между ушей, извиняясь.
— Учти, я согласен оставить его у себя лишь до тех пор, пока ты не встанешь на ноги и не заберёшь его себе. — Очень серьёзно, вообще без шуток предупредил Дэмис.
Я заберу. Брошенкам нужно держаться вместе.
— У него есть имя? — Прошептала я, продолжая осторожно поглаживать собаку по голове.
Я была благодарна Дэмису за то, что сменил тему нашего разговора. Мне не хотелось говорить о грустном, не хотелось говорить о том, что… что я…
Я же не могла умереть, правда?
Отравленная, пропитанная магией стрела, которая и без всего этого «весёлого» набора вполне себе могла убить, пробив грудь, но… я не могла умереть.
Это неправильно. Странно. Так не должно быть.
Если я умерла, то сейчас меня не должно быть здесь.
Может быть, я действительно умерла? А всё это — лучшая жизнь. Следующая ступенька на этой длинной лестнице к чему-то большому и светлому.
Всё же не заканчивается смертью?
Всё просто не может оборваться в один миг.
— Я думаю, он нуждается в новом, — рассудил Дэмис.
Мой неожиданный друг, словно поняв, что мы говорим о нём, пошевелился и взглянул на меня уже двумя открытыми глазами, как будто… ожидая чего-то.
— И как же мы тебя назовём, бродяга? — Грустно спросила я у него.
Замерла, медленно осознавая.
Прокрутила свою последнюю фразу в голове ещё раз, и ещё раз.
И поняла, что, кажется…
— Бродяга, да? — Слабая улыбка и прикосновение подушечкой указательного пальца к мокрому неровному носу.
— Пф! — Выразил всё своё презрительное отношение пёс и вернулся к прерванному занятию — сну на моих коленях.
— Бродяга, — повторил, пробуя имя на вкус, Дэмис.
— Тебе тоже не нравится? — Догадалась я по его чуть скривленному лицу.
Йэхар тут же постарался сделать вид, что глубоко задумчив, даже покивал, а в итоге сдался и признался:
— Не очень. Но это теперь твоя головная боль, так что не мне ей имена выбирать.
— Никакая это не головная боль, — но я не обиделась, мой Бродяга тоже ничуть.
В конце концов, он здесь только благодаря Дэмису.
Как и я.
Не думаю, что у нас есть право обижаться на него. Зато у него совершенно точно есть дозволение едко шутить, чем он и занимался последующие полчаса за бессмысленными разговорами, пока к нам почти с боем не пробился тот самый суровый высокий худой лекарь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Ох, ну и орал же он…
И на меня, которая нарушила все запреты и «безголово» вылезла из постели.
На Бродягу, которому тут вообще никак нельзя быть.
На Дэмиса, всё это безобразие устроившего.
Но раэр Йэхар не обиделся и не разозлился, хоть какая-то часть меня напряглась в ожидании именно этого.
Главнокомандующий просто рывком поднялся и смиренно сказал:
— Он прав.
Не знаю, кто из нас троих — я, Бродяга или лекарь — удивился больше.
Дэмис сделал один разделяющий нас шаг, наклонился, обнял меня и осторожно пересадил с пола на кровать, затем заставил лечь и даже заботливо одеялом укрыл, велев напоследок:
— Будь хорошей девочкой.
И направился к двери, бросив через плечо уже не мне:
— Бродяга.
Мой умненький пёсик в последний раз ткнулся носом в мою лежащую поверх одеяла ладонь и смиренно утопал за своим спасителем, всё это время исправно следящий за моим самочувствием мужчина подарил мне укоризненный взгляд и тоже ушёл, закрывая за всеми тремя дверь и оставляя меня в темноте, потому что пульсары Дэмиса тоже погасли.
Я осталась одна. И у меня совершенно точно не было никаких сил стереть с лица эту широкую счастливую улыбку.
* * *
Следующим утром у моей кровати разыгрался целый скандал.
Справа стояла Лиззи и притащенный ею неизвестно откуда лекарь, которого она гордо именовала самым лучшим и так же гордо отказывалась сообщать, к какой конкретно расе этот «самый лучший» принадлежит.
По левую сторону стоял лекарь Дарво, который мой лечащий и который вроде как почти владелец данного заведения. И он тоже не менее гордо именовал себя самым лучшим.
Прямо напротив, устало глядя то на одного, то на другую, стоял айэр Оркоми со сложенными на груди руками и таким выражением лица, что ещё немного и он…
— Я требую, чтобы вы покинули мою клинику! — Это требование Дарво озвучивал уже не в первый раз и он, наверно, имел на него полное право.
Но Лиз было наплевать и на право, и на требование, и на самого лекаря, потому что:
— Вы не справляетесь со своими обязанностями! — Она не кричала, но её голос заметно повысился с первой фразы и теперь звенел от с трудом сдерживаемых эмоций.
Если бы не происхождение и не воспитание, она бы, наверно, тоже уже кричала.
— У вас нет полномочий утверждать подобное! — Неизменно отвечал лекарь.
— У меня — нет, — согласилась Элизабет, — поэтому я привела лорда Шей-Роу. У него три докторские степени.
— В области зоологии? — Дарво на молчаливого спутника Лиззи с таким презрением взглянул, что даже мне немного неуютно стало.
Если учесть, что весь этот скандал в принципе происходит из-за меня…
Я бросила беспомощный взгляд на Оркоми, правитель айэров в ответ безразлично пожал плечами. В общем, он разнимать никого не будет — по крайней мере, пока.
Бесполезная ругань, не приводящая ни к какому компромиссу, продолжалась ещё несколько минут, только теперь активное участие в ней принимали оба лекаря, взаимно оскорблённые и намеренные любыми словами доказать свою правоту.
Они всё ругались, и ругались, и ругались… и крик стоял такой, что у меня уши закладывало и последние крохи терпения буквально прямо на глазах испарялись.
Ещё и Лиззи с Оркоми, словно издеваясь, затеяли какой-то свой, не такой эмоциональный и громкий, но напряжённый спор неизвестно о чём, из-за чего оба стали мрачными и даже словно злыми.
И всё это безжалостно давило на уши, оседая в груди неприятной, затрудняющей дыхание тяжестью.
Когда вдруг наступила резкая тишина, я обнаружила себя, сидящей на постели и тихонько раскачивающейся из стороны в сторону, как… ненормальная.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Но вовсе не моим поведением были увлечены присутствующие — куда больше их интересовал новый гость, обнаружившийся в дверях.
И вот ему не нужно было даже задавать какие-то вопросы. Он просто мрачно оглядел всех и каждого, отдельное внимание уделив мне, отошёл в сторону, большим пальцем указал на дверной проём у себя за спиной и велел сразу и всем:
