– Если говорить откровенно, я просто не знал, что мне думать.
Софи погладила мужа по щеке.
– Теперь ты можешь забыть об этом и подумать о чем-нибудь другом, более реальном, заняться любовью с твоей преданной женой.
Мелодичный голос Софи внезапно напомнил Джеймсу об их медовом месяце, когда он позволял себе просто восхищаться ею, и она радостно купалась в этом восхищении.
С тех пор Софи заметно изменилась, и он тоже стал другим.
Софи подвинулась на кровати, и Джеймс через голову снял с нее рубашку. Словно зачарованный он смотрел на ее полные красивые груди, ждущие его прикосновений.
Подняв руки, Софи заложила их за голову, и Джеймс замер в предвкушении того, что должно было произойти. Он чувствовал благодарность судьбе за то, что она оказалась действительно преданной ему женой.
– Ты не возражаешь, если я останусь до утра?
– Конечно, нет. Иначе я бы привязала тебя.
Джеймс улыбнулся. Время для разговоров кончилось.
Потребность обладать ею оказалась настолько сильной, что он не мог сопротивляться ей, если бы даже захотел.
Обняв Софи, он прижался губами к ее губам, ощущая биение крови в жилах, а затем прикоснулся языком к ее языку. Постукивая пальцами по ее животу и дразня ее прикосновением языка к соскам, он пытался сопротивляться тем подозрениям, которые вопреки его желанию владели им. Целью его визита к жене было желание доказать себе, что она принадлежит только ему и что так будет всегда.
Но именно это слово – «всегда» – пугало его, потому что это было именно то, чего он старательно избегал всю свою жизнь. Неуправляемая, неконтролируемая страсть.
Прижавшись к Софи, Джеймс почувствовал, что она руками пытается притянуть его еще ближе, настолько, насколько это возможно для двух человеческих существ, а когда он проник в нее, волна тепла и наслаждения окутала не только его тело, но и его душу. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким невероятно уязвимым... и таким счастливым.
Для Софи последующие несколько дней показались самыми чудесными с тех пор, как они с Джеймсом появились в замке Уэнтуорт. Благодаря гостям обеды проходили оживленно и весело, за столом часто раздавался смех. Впервые молодая хозяйка замка без стеснения носила свои шикарные платья из Парижа и роскошные драгоценности. Кроме того, Джеймс был к ней чрезвычайно внимателен, приходил в ее спальню каждую ночь и оставался с ней до утра. Казалось, что все его претензии остались в прошлом, и он окончательно смирился с мыслью о том, что Софи является частью его жизни.
Даже в постели Джеймс вел себя иначе: он часто смеялся и напоминал Софи об их медовом месяце. Еще он говорил с ней о Мартине, о Лили, о том, что собирается изменить управление поместьем.
Правда, Джеймс так ни разу и не сказал Софи, что любит ее. Она также не произносила запретного слова после того, как он возвратился из Лондона, потому что каким-то образом поняла, что он еще не готов к этому. Тем не менее, все изменения, происшедшие в последние дни, вселяли в нее надежду на счастливое будущее, и это придавало Софи уверенности в своих силах.
Для Джеймса охотничий праздник оказался самым лучшим из всех, когда-либо проходивших в замке. Благодаря Софи не все ритуалы соблюдались полностью, и Джеймса это очень устраивало.
Как глоток свежего воздуха, Софи, его герцогиня, сняла напряжение, обычно существовавшее во время приезда гостей. Она пригласила американского аккордеониста, которому сама аккомпанировала на рояле, и они вместе исполняли не совсем приличные песенки.
А еще Софи организовала подвижные игры, которые после нескольких бокалов вина заставляли всех заразительно смеяться. Да и сам Джеймс не мог припомнить, когда еще он был столь же весел, как в эту неделю.
В один из дней мужчины отправились на охоту, и граф Уитби оказался рядом с Джеймсом. До этого оба они избегали бесед друг с другом и разговаривали только тогда, когда это оказывалось совершенно необходимо. Оба понимали, что дружба их подвергалась суровым испытаниям. Последний раз Эдвард высказал возмущение тем, что его друг сделал предложение Софи, и тогда Джеймс, ничего не ответив, просто ушел, а потом постарался выкинуть этот эпизод из памяти, как он обычно поступал со всеми другими неприятностями.
Вскинув руки и прицелившись, Уитби выстрелил, и одна из пролетавших птиц упала на землю.
– Хороший выстрел, – одобрительно сказал Джеймс.
– Не такой впечатляющий, как твои – ведь ты всегда попадаешь в цель.
Почувствовав подвох, Джеймс перезарядил ружье.
– И как теперь живется женатому человеку? – небрежно спросил Эдвард. – Надеюсь, все происходит так, как ты и предполагал?
– И даже лучше. Софи оказалась очень хорошей герцогиней.
Уитби прицелился и выстрелил еще раз.
– Я в этом не сомневался, – опустив ружье, он посмотрел на Джеймса, – она смогла многое изменить, это заметно.
Джеймс кивнул в ответ.
– Но я не могу себе представить, что перемены нравятся твоей матери.
– Ей приходится с этим мириться. – Джеймс почувствовал, что разговор принимает неприятный оборот.
– Софи также изменила некоторые детали праздника. Количество блюд на этой неделе было невообразимым. Суп из креветок – просто объедение. У твоей жены талант в этих делах, и она замечательная хозяйка. – Эдвард перезарядил ружье. – Между прочим, кто этот француз? Он присутствует на всех обедах, но никогда не сидит с нами за сигарами. Он что, знакомый Софи?
– Нет, он гостит у лорда Мэндерлина, – ответил Джеймс. – Снимает у него коттедж.
– Понятно.
Еще одна стая пролетела над ними, и охотники выстрелили одновременно.
– Странный парень, – продолжал Уитби, – говорит мало, беседует только с дамами. Похоже, он не очень интересуется охотой?
– Думаю, что нет, иначе он был бы здесь.
Какое-то время оба молчали, затем Эдвард опустил ружье.
– Послушай, Джеймс, мы долго были друзьями, и я считаю, что должен извиниться за то, что наговорил тебе. Все свершилось так, как должно, и я хотел бы забыть о наших разногласиях, если, конечно, ты не против.
Джеймс опустил глаза и смотрел на почерневшую осеннюю траву. Все это время он не позволял себе думать о том, насколько сильным было переживание от разрыва с ближайшим другом. Глубоко вздохнув, Джеймс посмотрел на графа, потом протянул ему руку, и тот с радостью пожал ее.
– Разумеется, я согласен и тоже хочу извиниться. Надеюсь, это не очень тебя... задело.
– Меня? Боже, конечно, нет. Ярмарка невест – это жесткое состязание, особенно когда в ней участвуют богатые наследницы. Моя гордость была немного уязвлена, вот и все.
Джеймс улыбнулся:
– Действительно все? Рад слышать это.
