Руки сплела нервная дрожь, по туловищу пошли мурашки: мне показалось, что вокруг работают тысячи трансформаторов — ритмичное гудение полей было вокруг меня.
— Укройте… укройте… мне холодно… — бормотал я.
Гудение усилилось, и неожиданно послышался громкий хлопок. Тыч!..
Я открыл глаза: передо мной было слегка колеблющееся трехмерное изображение какого-то расплывчатого объекта, напоминающего осу… Она дрожала, словно студень, и слегка искрилась… «Уи-уи-уи», — зудела оса… Вокруг нее сконцентрировались какие-то светлячки, мерцающие холодно-голубым цветом…
Где-то далеко-далеко я услышал встревоженные восклицания. Но мне уже стало тепло и комфортно — и абсолютно наплевать на какие-то возгласы. По туловищу вдруг прошла волна горячего воздуха.
— Я прохожу по своим делам мимо, — продолжал бормотать я, — а вы как?
Гул приобрел богатый спектр модуляций, словно тысячи голосов отвечали мне.
— Довольно! — услышал я откуда-то из глубокой бездны гортанный встревоженный женский голос. — Встань, Пастух…
Пастух? А кто это? Я не видел перед собой никакого стада, и уж тем более пастуха…
Где-то глубоко, словно в жерле вулкана, было ощущение щекочущей эйфории… Меня окружали женские половые органы… ко мне тянулись длинные, вытянутые ладони, поглаживая тонкими гибкими пальцами мои плечи… Я хотел прикоснуться к ним… во рту появился привкус свежего яблока — давно забытое ощущение…
Я ощущал внутри себя тихую радость: казалось, что все происходящее — что-то очень правильное и естественное. Так должно было быть… свобода… счастье и спокойствие… Вокруг «осы» кружились огоньки — они казались веселыми…
Я обернулся назад и разглядел сквозь застилающие меня слезы радости два знакомых силуэта: первый в ореоле голубовато-красных разводов, который бормотал: «Я — Лия, я — Лия», — и второй, оранжево-сиреневый, в центре которого были тучи и сверкали молнии… Я попытался проснуться, но почувствовал, что падаю на бок…
Выступы скал… равнодушные и холодные… они качаются, и от этого их ритмичного колебания тошнота подходит к горлу… бульканье слабоконцентрированного раствора соляной кислоты жжет ливер… Откуда взялось это странное чувство стыда? Болит справа… ах, да… плечо… меня ранило…
— Очухался! — услышал я голос Йоргена (кажется, его звали Йорген).
— Господи! Дэн! — Это был знакомый голос… Голос моей любимой…
— Странный, — ко мне наклонилось небритое лицо человека, и я точно знал, что оно называется «Йорген», — еще раз ты устроишь такой цирк — я тебя пристрелю на хрен!
— Дэн, что они с тобой сделали?! Эти девки… они уродливые маньячки… — Это голос, который говорит, как правило, хорошее…
Я пытаюсь стать собой — эта проблема неразрешима: я — растение…
— Странный, ты реально чуть не угробил всех, — медленно произносит женщина, у которой выбиваются черные волосы из-под обшарпанного шлема. Сибилла ее зовут, кажется.
— Что? — еле произнес я, борясь с новым приступом тошноты…
— Вообще-то, — сказала Сибилла, — мы почти что насильно выдернули нашего Элвиса из толпы поклонниц…
— Элвиса? — Это звукосочетание вызвало во мне вибрацию кишечника, и я все-таки проблевался на бок своего верблюда.
— Какого хрена ты вызвал столько глюков?! — взорвался Йорген…
— Эти отвратительные женщины словно сошли с ума… — дрожащим голосом произнесла Ирина. — Это было ужасно…
— Они даже не взяли у нас еду и патроны! — Это говорил человек с мясистым лицом… Ах да — полковник! — Они кричали: «Дорогу избраннику!»
— У Аюми ожог на щеке, — холодно констатировала Ирина. — Зачем было устраивать это?!
— Отвяньте от меня… — пробормотал я. — Мне хреново…
— А может, слишком хорошо? — Сибилла сделала ехидное выражение лица, но мне было все равно: в голове до сих пор гудело…
— Щто ви спорытэ? — услышал я голос Азиза. — Настоящий сольдат всэгда нравытся жьенщина!
— Если бы не он, нас бы сожрали! — Я не ожидал, что Дронова скажет про меня хорошее.
Вместе с качающимися скалами под козырьком шлема всадника на белом дромадере было видно презрение и деланое равнодушие — я больше не чувствовал передачи на параллельных волнах… Наверное, просто устал…
Да и пошли они все… задолбали…
Я представил себе, как меня сожрала бы плесень на «Изумруде», и всем бы стало хорошо… но резко одернул себя… за идиотизм — я просыпался и видел, что все в порядке…
Оказалось, что действительно был полный… разброд — что-то всех настолько удивило… Я даже не хотел спрашивать…
Теплая патока стекала с моих пальцев… Когда я начну понимать, что здесь все не так, как ожидаешь? Когда я начну чувствовать… вернее, понимать свои ощущения буквально? Необычные реакции необычных существ на необычные проявления необычных событий… И эта последовательность стала вертеться у меня в голове, словно прокрученная через чудовищный ревер. Необычные реакции… необычных существ… обычный Странный… банальный Марс… другие люди… нити поступков… тошнота… Меня вновь скрутило спазмом… Я крепко зажмурил глаза, чтобы пейзаж перестал болтаться перед моими глазами, а из моих глаз от напряжения потекли противные теплые слезы… Да… Призрачная Крепость… А здесь бывает вообще что-то нормальное и предсказуемое? Подлость? Плохие варианты? Желчь и цинизм Йоргена? Разведка землян? Потеря контакта с любимой женщиной? А что я здесь вообще делаю? Может быть, я сам турист? И мне уже пора домой?..
Мысли путались в голове, словно муха в паутине крестовика, а он все не выползал и не выползал… Он не хотел есть это…
Прошло некоторое время… некоторое время, за которое я старался не чувствовать себя никак, — было очень скверно… Я понял, что, кажется, у меня получилось вызвать каких-то глюков, и при этом я умудрился сделать невозможное: никто ни разу не вошел в контакт с юварками без плачевных последствий после этого. Я даже не слышал о чем-то подобном, но, как я понимал, этот контакт напугал и разозлил многих из нашей группы, а самих юварков, скорее, просто напугал, иначе… Ксенофобия — вещь непобедимая, даже мне многие мои действия представляются с трудом, а уж об их мотивах я и думать не хочу: очень часто я расцениваю собственные поступки как действия, совершенные абсолютно другим человеком. Странно, но часто это помогает, хоть и понять эту логику не в силах и я сам.
Отдышавшись от спазмов, я закурил сигарету, а затем через полчасика хлебнул спирта для ясности мозга. Прошло еще около часа в некотором сосредоточенном молчании и тихих разговорах про пережитые эмоции. Я перевел Йоргена в лидирующую позицию смены, впереди Ирины, совершенно не обращая внимания на ее равнодушно-негодующий вид, а сам пристроился справа от Сибиллы, и, предупредив ее, задремал в седле.
Как это ни удивительно, моя дремота была лишена движений образов. Не было ни Сатаны, ни Зевса, ни прочей нечисти.
Я чувствовал такую чугунную усталость, что буквально ощущал каждую бронированную пластину своего комбеза: как она давит на мое туловище, как пульсирует под кожей моя прохладная кровь, как тяжелым медленным молотом стучит мое сердце, отдаваясь иголками боли в перевязанном плече. Тяжелые, будто стальные ковши, веки моих воспаленных глаз надежно предохраняли меня от окружающего мира: они изредка покачивались в такт могучим шагам Чембы, и тогда на мысленном экране возникали некие полосы, которые означали, наверное, слегка размытые и изломанные контуры горизонта, над которыми темно-лиловыми пятнами, усыпанными яркими прорехами звездного света, шевелилось небо… Небо, в котором что-то происходило…
Кто-то жил… кто-то думал… если, конечно, эти узоры можно назвать мыслями… Меня обволакивала Вселенная своими теплыми и мягкими лапами, в которых я чувствовал холодок спрятанных в нежном бархатном меху когтей: попробуй догадайся, когда она их выпустит и что ее может разозлить…
Хорошо… Я устал — и я отдыхаю… В голове что-то глухо пульсирует, и раздается тихий ритмичный звук капающей воды… прозрачной… чистой и холодной…
Я начал возвращение от негромко сказанной Сибиллой фразы.
— Башня, — услышал я тихий ласковый голос в своем шлемофоне.
Это слово смешалось с какими-то невнятными ощущениями, которые копошились, словно клубок подопытных мышей в вольере, на который внимательно смотрел Крис Паттерсон, держащий в руках микроскоп и расширенными зрачками глядящий в толстые линзы своих окуляров — почему он не сделал себе операции?..
Я стиснул зубы…
Я заставил себя выползти из мягкого сумрака этого кокона, который давал мне подзарядку энергии…
Я напряг мышцы спины…
Я сказал себе: «Надо…»
Я поднял тяжелые стальные ковши, которые становились все легче, и почувствовал щекочущее ощущение в груди…
