драматургического семинара, и преподаватель отправил меня сюда выбирать книгу на дополнительную оценку. По-моему, он задумал испортить мне зрение в качестве наказания.
Роберт Барнс улыбнулся открыто и искренне – так улыбаются люди, которых за всю жизнь никто не обижал. Ди не могла представить, как можно не проникнуться к нему немедленной симпатией, – и не могла представить, чтобы Роберт Барнс допускал, будто он может кому-то не понравиться. Ди представила себе его комнаты: все поверхности до блеска натерты горничными, ряды начищенной обуви, над которой потрудились чистильщики, на вешалках в шкафу – пиджаки с отвисшими карманами, тяжелыми от забытой мелочи. Тени будто отступали с его чистого, красивого лица.
– Можно, я помогу вам искать, сэр? – спросила Ди. – Иногда новая пара глаз бывает полезна.
– Сделайте одолжение! Буду чрезвычайно благодарен, – шутливо отозвался Роберт.
Ди выставила перед собой стопку простыней. Роберт поднялся и взял белье.
– Благодарю вас, сэр.
Она спросила имя автора и повела пальчиком по корешкам книг на полках, спустившись до нижней, где Роберт уже искал нужный том: фамилии авторов начинались с «ЛА». Ди подобрала юбки и присела.
Вглядываясь в тома на нижней полке, она ждала, что Роберт скажет что-то еще, но он не сказал, молча стоя рядом. От его брюк слабо веяло камфорным мылом из университетской прачечной.
Вокруг на едва различимом пределе громкости звучала миниатюрная симфония, то нарастая, то затихая: сытое потрескиванье десятка тысяч кожаных переплетов, гул и жужжанье электроламп, бормотанье пыли, торопливое стаккато мышей. Было приятно находиться почти в темноте с этим юношей, наслаждаться его терпением, пока обступившие их стены надежно удерживали все остальное снаружи. Ди будто не помнила себя, и это ей понравилось. Если она – не она, тогда она ничего не теряет и ничего не хочет. Если она – не она, значит, она – кто-то другой, а если речь идет о ком-то другом, в мире нет абсолютно ничего невозможного.
Тощая книжица была засунута между двумя толстыми томами – корешком назад, страницами вперед. Ди не без труда извлекла ее. Алоис Ламм, «Ловушка для волка» – пьеса, которую тщетно искал Роберт. На обложке иллюстрация – две аплодирующие руки без тела. С ладоней сочились ноты.
Ди поднялась на ноги.
– Она была втиснута так, что вы не видели названия.
Они проделали обратный обмен – простыни на книгу. Совершив передачу, Ди не двинулась с места, и они стояли совсем близко друг к другу в проходе между стеллажами. На Ди веяло запахом сигарет и тоника для волос.
– Спасибо, Дора, – сказал Роберт. – Это было на редкость любезно с вашей стороны – вы куда-то шли, но остановились мне помочь. – Выражение лица молодого человека стало серьезным, кожа напряглась вокруг мягких глаз и большого рта. – В детстве я знавал людей, ходивших за лошадьми, сеявших зерно, ухаживавших за посевами и собиравших урожай, и считал их своими друзьями. Я верю, что ценность простых людей не ограничивается рамками, навязанными им обществом. Я не считаю, что одни должны делать всю работу, а другие – только пожинать плоды. Мой приятель Лайонел собирает группу людей, которые хотят, чтобы все было по справедливости, и я тоже примкнул к ним.
Ди стало интересно, а считали ли Роберта своим другом те люди, которые сеяли зерно, ухаживали за посевами и собирали урожай. Пожалуй, что и нет, подумалось ей, но она все равно кивнула.
– Хорошо, сэр.
Лицо Роберта снова разгладилось.
– Не поверите, у меня там даже звание, как в армии. Я лейтенант.
Она снова кивнула – ну, если ему так хочется.
– Хорошо, лейтенант.
– Я не имел в виду… – Роберт засмеялся. – Получается, я сам напросился… Неужели этот старый дурень библиотекарь тут и спит? Где его нора?
– Он здесь не спит.
Ее лейтенант повернул к ней голову. Ди показалось, что он догадывался, в чем дело, но воспитание не позволяло ему в это поверить.
– Тогда что вы тут делаете с этими простынями?
– Я шла к вам, лейтенант, – сказала Ди. – А простыни несла в качестве предлога. Они ни для кого не предназначены. Но, может, вы захотите их взять. Может, вы придумаете, что с ними делать. Может, мы вместе сможем это придумать.
Δ
Как много лодок пустилось в свободное плавание, подумала Ди.
Пустая лодка на середине пруда медленно вращалась против часовой стрелки, словно полная призраков. От этого у их идиллии появилась цель: поймать отвязавшуюся лодку и вернуть ее под навес, к прочей монархической братии.
По настоянию Роберта честь выбора спасательного судна досталась Ди.
Она прошлась по дощатому полу крытого ангара, переделанного из пустовавшего павильона, оглядывая суровые мины носовых фигур. Лодки, привязанные к именным бронзовым тумбам, с тихим стуком покачивались в своих персональных выемках. Ди выбрала Мейкона XI, у которого рот был приоткрыт, как у человека с сердечным приступом, а вокруг ноздрей налипла беловато-зеленая ряска.
– Потому что он самый яростный и самый сопревший? – уточнил Роберт.
– Да, – ответила Ди.
– Превосходно, – сказал лейтенант, влез в лодку и помог Ди сойти и присесть на скамью напротив. Лодка была на четверых. На сиденьях лежали мягкие белые подушки.
Роберт вставил весла в уключины, Ди отвязала конец, и они выплыли из тени ангара на открытую воду под яркое солнце. Сине-зеленая гладь пруда казалась покрытой потрескавшейся глазурью из золота и серебра. На берегу светло-серый плиточный пол павильона и узорные кованые столы выглядели раскаленными. Выгнутый мост, предназначенный для любования окрестностями, таял в дымке, поднимавшейся от воды.
Ди прикрыла глаза от солнца. Роберт крякнул и налег на весла, отчего они плавно понеслись к брошенной лодке.
– Мы же никуда не спешим? – спросила Ди. Ей не хотелось слишком рано возвращаться в музей, к окну, выходящему на двор посольства.
– Нет, спешить некуда, – отозвался Роберт.
Уключины щелкнули, когда он вытянул весла из воды. Ди чувствовала, как движение замедлилось, и лодка легла в дрейф. Их маленькое суденышко поскрипывало. Тоненько чирикали птицы. На воде пахло еще приятнее: запах моря смешивался с нагретой зеленью деревьев и травы парка. Ди развязала завязки чепчика под подбородком.
Роберт кашлянул и выдохнул. Ди не открыла глаза.
– Как у вас дела, лейтенант? Как поживаете?
– Пожалуй, я тоже несколько переутомился.
Она слышала, как потянулся ее лейтенант – каблуки сапог гулко стукнули по днищу лодки. Затем послышалось чирканье спички, и Ди почувствовала запах серы, а затем дымок сигареты.
– Народ волнуется.
– Для этого есть поводы?
– Нет, – сказал Роберт, но произнес это так, словно хотел сказать «возможно».
Лодка медленно плыла. Солнце согревало лицо Ди, и это было приятно. Она слушала,
