— Ли Ремик была на диете, — рассказал Клайд племяннику. — Она весь день ела арахис, а Барбара Джин отвечала за её еду. Маккуин сходил с ума, потому что она съедала горсть арахиса после каждого дубля, и изо рта у неё после этого пахло отвратительно.
— Дон Мюррей стал называть меня Барбара Джин — королева Арахиса, — сказала Барбара Джин, — команда подхватила, и вскоре прозвище сократилось просто до Арахис.
Джин сказал Аркетту, что был на премьере «Малышка, должен пойти дождь». Несмотря на хорошую игру актёров и то, что его заинтересовал сюжет, — Маккуин играл рок-н-ролльного певца, только что вернувшегося из тюрьмы к жене и детям, которому кто-то постоянно названивал, — ему не понравилось, что в фильме не звучала живая музыка.
— Было видно, что он не умел играть на гитаре и что он просто плохо пытался попасть в слова, которые пел кто-то другой. Я не клюнул на это.
— Он мне больше понравился в «Великом побеге»[155] и ещё одном фильме, про картёжников.
– «Цинциннати Кид»[156].
— Он самый.
Джин взглянул в сторону бара, и ему вдруг пришла в голову мысль, что мать Мелани Новак, как и Барбара Джин, была сценаристом. Этот факт сам по себе не был бы ничем примечателен, если бы он не знал о прошлом Мелани Новак и её дружбе с Бобби Фуллером.
Не глядя Аркетту в глаза, Джин сказал:
— Бобби Фуллер был из Техаса, из маленького городка под названием Гуз Нек.
— Бобби какой?
— Фуллер. Он тоже пел песенки в стиле рокабилли в кино.
— С Маккуином?
— В другом фильме, в тупом фильме с Нэнси Синатра. Он вышел приблизительно тогда же. Он умер через год недалеко отсюда. Ты, наверное, и не помнишь об этом.
— Не помню.
— Ну да. Большинство людей забыли про это, — сказал Джин. — Я — нет.
— Это ты к чему?
Джин подумал минутку, рассказывать ли ему об этом. Он покачал головой:
— Да ничего. Забудь о том, что я говорил об этом. Аркетт холодно и слегка беспокойно посмотрел на Джина.
— Я, наверное, ещё захочу с тобой поговорить, — сказал он и снова посмотрел на часы. — Так что не уезжай из города.
— Я и не собирался.
Аркетт встал и пошёл в сортир, а Клайд дал Джину стакан за счёт заведения. Потом открыл кассу и, выдав своему племяннику несколько четвертаков, сказал: «Поставь F-2, G-3 и А-9».
— И D-11, — попросила Барбара Джин, подмигнув Клайду. — Помнишь эту песенку?
– «Hush… Hush, Sweet Charlotte».
— Мы тогда были на съёмках, — сказала Барбара Джин. Она разговаривала с ковбоем, но Джин знал, что она хочет, чтобы и он слышал её историю. — Мы тогда с Клайдом слегка увлеклись друг другом. Это длилось где-то неделю, да?
— Ну, вроде того.
— Можно я им расскажу о номере в отеле?
Клайд достал сигарету из кармана рубашки и поджёг её золотистой зажигалкой, которую его племянник оставил на баре.
— Я тебе разве указ?
— Да нет, — ответила Барбара Джин, в её глазах засветилась ностальгия, словно бы тоска по тому, что когда-то было. — У него по всей комнате висели её фотографии: над столом, на столике возле кровати, заткнуты за стекло в ванной комнате. Это был самый настоящий храм Патти Пейдж.
— Расскажи им о патефоне, — подсказал ей Клайд, которому совершенно очевидно нравилось это путешествие по глубинам памяти. — Не забудь о нём.
— Ну, да. У него проигрыватель стоял прямо в комнате, — сказал Барбара Джин, зазвучала первая песня «Too Young to Go Steady». — У него были две большие стопки со всеми её записями. Я имею в виду, что мне нравился её голос, поймите меня правильно, всё это было романтично и заводило меня, но это было и странно, — сказала она и посмотрела на Джина. — А ты как думаешь?
— Не знаю, — ответил Джин. — Меня там не было.
— Дядя Клайд странный человек. Кстати, вся семейка Фебов странная, включая меня, — сказал ковбой, медленно повернулся на стуле и вытянул руки, словно бы танцевал фокстрот с предполагаемым партнёром. — Хочет кто-нибудь потанцевать со мной? Мисс Королева Арахиса?
Барбара Джин встала.
— С большим удовольствием, — изящно ответила она и обняла ковбоя. — Клайд, ты смотришь?
— Да.
— Помнишь, как мы танцевали с тобой в твоей комнате?
— Да.
— Мы оба были слегка пьяны, наши тела соприкасались.
— Наши тела соприкасались. Да, — скромно и с почтением ответил Клайд. — С Патти мы никогда не стояли настолько близко друг к другу. Мы даже никогда с ней не целовались.
— Она многое упустила, — сказал ковбой, и его руки с упругой груди Барбары Джин опустились на её попу. — Вот всё, что я знаю. Она явно что-то упустила.
Джин ушёл из «Ревеллс», прослушав первые такты «Hush… Hush, Sweet Charlotte», on чувствовал опустошённость и беспомощность, каждое усилие, которое он делал, пытаясь понять недавние события своей жизни, оканчивались впустую. На противоположной стороне улицы рядом с входом в «Дом любви» стояла женщина с глубоко посаженными глазами и притворной жестокостью на лице. За ней в полумраке входа стоял вышибала, коренастый, с короткими конечностями, в белом спортивном костюме и в мягких туфлях из замши с золотистыми пряжками. Это был Ник, нервный тип со срезанным подбородком, чьё лицо казалось дружелюбным. Первый раз Джин увидел его в офисе «Биг Сити Мьюзик», компании, принадлежащей Гербу Стелзнеру, затем — в «Пони экспресс», покерном клубе на Фремонт-стрит на севере Лас-Вегаса.
— Я хотел бы поговорить с Ларри Гаваной, — сказал он. — Скажи ему, что с ним хочет поговорить Джин Бёрк.
— Я знаю, кто ты, — ответил Ник.
— Тем более.
— Ларри на отдыхе, — сказала женщина, стоящая рядом с Ником, и Джин увидел, как в её больших ярко-голубых глазах промелькнула грусть.
— Когда он вернётся?
— Сложно сказать, — лукаво ответил Ник. — Зайди через пару недель.
Женщина улыбнулась Джину, и он, несмотря на раздражение и смущение, охватившие его, улыбнулся ей в ответ. Она сказала:
— Ник рассказал мне, кто ты, пока ты шёл через улицу. Он сказал, что ты бывший полицейский, а сейчас суёшь свой нос в дела, которые тебя не касаются.
— У его отца на этом углу был книжный магазин. «Новости от Ната». Потом он продал его отцу Ларри. Джек закрыл его и открыл здесь «Дом любви».
Джин сказал:
— Я думал, ты работаешь на Герба Стелзнера.
— Я работаю на многих людей, — почти весело ответил Ник. — Иди! Когда Ларри вернётся, я скажу ему, что ты заходил.
Джин был само дружелюбие, но женщина почувствовала, что в воздухе что-то витает, и сделала шаг назад, освобождая пространство между двумя мужчинами.
Джин сказал:
— А если я хочу войти внутрь?
— Мне так не кажется, — сказал Ник. — По-моему, тебе лучше уйти.
— Я слышал о вашем шоу. Я хочу его увидеть. Женщина обернулась и посмотрела на Ника.
— Какое ещё шоу? — спросила она грубо. — О чём он говорит?
Ник так посмотрел на Джина, что стало ясно, что терпение его кончилось. Вторая женщина трудноопределимого возраста появилась из глубин «Дома любви». На ней была кокетливо надетая красная шляпка и красное трикотажное вязаное платьице, открывавшее её мальчишеские бёдра.
— У меня проблема в комнате номер шесть, — сказала она Нику. — Парню не понравился массаж.
Ник сделал непристойный жест кулаком у паха:
— Он кончил?
— Два раза.
— Два раза. Тогда он должен быть доволен.
— Мужики такие свиньи, — сказала вторая женщина, она взглянула на Джина, и он прочёл неодобрение в её лице. — А этот чего хочет?
— Он ищет Ларри. Джойс сказала ему, что он отдыхает. А теперь он хочет зайти внутрь.
— А ещё он сказал, что хочет увидеть шоу, — сказала первая женщина.
— Шоу? Мы устраиваем кучу шоу. Какое из них? — спросила вторая женщина.
Прежде чем Джин успел ответить, длинный белый лимузин выехал из-за угла и остановился напротив «Дома любви». Шофёр, двигаясь, как робот, сдержанно вышел из машины, обошёл её и открыл заднюю дверь. Из машины вышел неприметно одетый человек средних лет, с важным выражением лица, с тонкими, аккуратно подстриженными усиками.
Ник поздоровался:
— Добрый вечер, мистер Ричарде.
— Добрый вечер, Ник.
— Джойс, Рита, проводите-ка мистера Ричардса ко мне в кабинет. Я приду через минуту.
Джин и Ник остались одни на тротуаре, и Ник сказал:
— Не накликай на себя беду, Бёрк. Иди-ка домой. Джин сказал:
— Мы с Ларри давно знакомы. Если бы он был здесь, то позволил бы мне войти.
— Возможно. Но сейчас его здесь нет. Здесь есть я.
— Ты руководишь делом?
— В настоящее время да.
— Когда я тут был в последний раз, женщина попросила меня никогда больше сюда не приходить.
— Возможно, она была права.
— Думаю, да. А ещё я думаю, что этот угол был лучше, когда принадлежал моему отцу.
— Это кому как, — сказал Ник, сдерживаясь, чтобы не прозвучало ни намёка на враждебность. — Слушай, у меня тут дельце одно…
