Кроме пистолетов мои товарищи притащили всяких напитков и лакомств, так что стол получается весьма праздничным. Подростки сильно удивляются этому, а до меня доходит, что майор Брысь, очевидно, решил взять шефство над этим странноватым коллективом, как раньше покойный Николаич забрал в нашу охотничью команду этого самого беспризорника Демидова. Надо же, вспоминаю изначальное прозвище нашего воспитанника – до Беды звали его Ссыкатым. Не очень красивое прозвище было, надо заметить, зато потом ему каждый новый день в зависимости от успехов (или неуспехов) давали новое прозвание. Да это и по сей день сохранилось, став своеобразной традицией команды. Только вот я не узнал у хранителя традиции Андрея, как именовать Демидова сегодня, не до того как-то было.
– А боевое оружие вы сможете нам дать? – спрашивает невысокий паренек у майора.
– В следующий раз вручим вам холодное оружие и посмотрим, как у вас с пневматикой будет получаться. Пока не научитесь пользоваться как следует, с огнестрелом погодим. Научитесь на пневматических, получите и огнестрел.
– Это какое холодное оружие? – удивляется паренек.
– Ножи. Заодно будете учиться ими пользоваться.
Сразу на нескольких подростковых физиономиях вижу кислые мины, а наши молодые курсанты, наоборот, ржут. Тимур вот, правда, не поддерживает их ржач. Хотя вообще-то они дружбаны и обычно вкусы у них совпадают.
– Рукокрыл, что это тебя так развеселило? – грозно вопрошает майор.
– Чтобы вступить в рукопашный бой с противником, вам, товарищ майор, надо расстрелять весь боекомплект, потерять автомат, лопатку, не найти на поле боя труп с автоматом и патронами, палку или камнь и найти при этом еще одного такого же разгильдяя. Нас так учили, – уважительно, но с дерзиной отвечает Рукокрыл.
– Значит, плохо учили, – невозмутимо отвечает Брысь.
– Нет. Учили хорошо. Куда в нынешнее время годится нож? При огнестрельном-то оружии? Нет, консервы открыть там, огурцы порезать – да, но учиться рукопашной смысла нет. Мы же морские офицеры…
– Раз так, с чего это вам, морским офицерам, вручают по окончании учебы такую своеобразную штучку, а? – явно с подковыркой спрашивает Брысь.
– Какую штучку?
– Кортик для выпускника офицерского училища. Как считаете: зачем?
– Устаревшая традиция, товарищ майор, но красиво! – ляпает Ленька.
– Ну-ну. Навыки ближнего боя – важный элемент психологической подготовки бойца. Когда он умеет, стремительное сближение с противником не порождает парализующий страх. Ему по фигу, далеко противник или близко. У него есть ответ на все случаи жизни. Он устойчив. Кроме того, бывают ситуации, когда начальство не велит с автоматом ходить. По своему расположению или по чертовому «мирному селению». Мало ли? И охота чувствовать себя без штанов? Заходишь в дверь или за угол, а там враг. Нос к носу. Откуда взялся? А тебе не все равно потом будет? А пистолет тоже велели сдать. А нож не отобрали, потому что это беспредел будет – чем хлебушек резать и банки открывать? А кто думает, что драться голыми руками и ножом почти одно и то же, тот сильно заблуждается. Какой бы ни был мастер подраться, что-нибудь подходящее в руке сильно меняет расклад.
– А кортик тут при чем?
– Именно при том, что флотский офицер всегда был вооружен. И на корабле к любой ситуации постоянно готов. Неглупые люди эту традицию ввели, только сейчас суть традиции забыта. Осталось только кортики обмывать, да?
– Не без этого, – соглашаются переглянувшись курсантеры.
– Вот! А кортик – это не только символ власти, а вполне себе кинжал, практичный боевой нож.
– Не, лучше всего для драки финка. Да и что такое боевой нож? – убежденно заявляет шпанистый с виду малец. – Да и в драке любое что-нибудь годится, лишь бы было.
Меня удивляет, что эта шпана разговаривает на нормальном человеческом языке. Подозреваю, что это однорукий постарался. Не иначе. Хоть и однорукий, а тут в авторитете.
– А если вместо «чего-нибудь» специально придуманный боевой нож, то разница огромная. Финны со своими пу-укалками просто лохи. Боевой нож без ограничителя – нонсенс. Ограничитель не для того, чтобы не дать руке съезжать в сторону клинка. Именно эту проблему можно решить по-другому. Перекрестье нужно, чтобы нож можно было надежно удержать, когда руки перемазаны кровью или еще чем-нибудь скользким, – с пониманием вопроса отзывается Брысь.
– Но все равно же сейчас нож свое значение потерял полностью.
– Ну-ну. Чтобы вашему вожатому жизнь спасти, кисть руки укушенную чем оттяпали? Топором?
– Да не, я про драку. Ну эта, про рукопашный бой, – поправляется шпанистый. – Это же не для войны нужно, так, для махача уличного. Сейчас уже и ножей таких специальных нет, и обученных тоже. Ну разве кавказцы, они все с ножами.
– Оптимальный боевой нож существует. Люди, которые умеют в считаные секунды перебить им наповал несколько человек, тоже. Хотя сейчас их меньше, потому что учат меньше. Вот подумайте, почему с таким упорством продолжает существовать термин «холодное оружие»? Почему под него подпадают довольно смешные на первый взгляд ножики? И до сих пор не такие уж смешные санкции? Даже сейчас вроде? Почему здоровенный кухарь из отличной стали – не оружие, а небольшой ножик из довольно паршивой стали – оружие?
– Все равно ножевой бой уже архаика, глупость, – встревает Рукокрыл.
– Ножевой бой на войне не глупость, а экзотика. Почувствуйте разницу, – поправляет майор.
– Да, в общем, и в обычной жизни так бывает, чтоб на ножах дрались. Только в основном все же кухонными ножами пользуются. От кровопотери помирают больше, по статистике-то судя, – замечаю я.
– Статистика насчет летальности от порезов и последующей потери крови – это бытовуха. Когда работает настоящий головорез, порезы – вспомогательный прием, без него зачастую обходятся вообще. Колющие удары, которые либо вызывают мгновенную смерть, либо нокаут и последующее тихое помирание – вот как это выглядит. Не надо думать, что так могут только супермастера, которые много лет тренируются. Убивать лохов, которые чуть зазевались, бойца обучают очень быстро. Вот так они почти все и умерли, жертвы ножа разведчика образца 1940 года. Наверное, не обязательно всем быть умельцами по этой части. Но помнить все это и учитывать в своих раскладах надо. А то последняя мысль в жизни будет глупая и смешная.
– Да невозможно так человека пырнуть, чтоб он сразу брык, и все! – как-то чересчур уверенно говорит шпанистый.
– Вы своих орлов в Артиллерийский музей водили? – неожиданно спрашивает Брысь однорукого.
– Ага. А что? – отзывается тот.
– Довелось видеть эрликон – зениточку автоматическую? Она приметная, аккуратненькая такая и стоит на голых ободах, резиновые шины с нее сняты?
– Видели. Видели, – подтверждают сразу несколько человек.
Шпанистый что-то тихо напевает, отчего сидящие рядом с ним девахи кто хихикает, кто смущается. А Хиросима свирепо тычет его кулачком в бок. Кулачок маленький, аккуратный, но шпанистый пацан тут же затыкается. Мне показалось, что пацан воспроизводил что-то насчет стоящей на горе машины без колес, резину с которой употребили на презервативы молодые люди.
– Так вот любопытная история была с этой зениточкой. Точно такая же стоит в минском музее. Тоже без резины. Меня это заинтересовало, спросил. Оказалось, что это партизанские трофеи – взяли в ножи одномоментно целиком батарею. И что любопытно – чисто, тихо и только холодным оружием вырезав расчеты и вывезя потом орудия и боеприпасы к ним прямо из-под носа у остального гарнизона. Никто и не заметил, что рядышком зенитчиков вырезали поголовно. Вот и прикиньте, как резали. Доктор, человек, который кровью истекает после того, как его пописа́ли ножиком, сколько живет?
– Ну смотря как пописали. Если сильное кровотечение, то минуты, если артерии не зацепили, то часы и больше.
– Вот и судите сами, какой там был ножевой бой, если никто из зенитчиков и стрельнуть не успел. Красивая работа. Про снятие часовых уже молчу, хотя любого разведчика, даже салагу из разведроты, этому в принципе учат. Не говорю про спецов из ГРУ или подобных контор. Снимают часовых с ножа так, что не то что не взвизгнет часовой, а даже не хрюкнет и ничем не брякнет. Стоял – и исчез. Вот как-то так.
– А резина с колес куда делась? – гнет свое шпанистый, отчего получает аккуратным кулачком еще раз в бок.
– Эти эрликоны стояли стационарно в системе ПВО городка. Вот немцы и посчитали, что шины им не очень нужны, и передали тем эрликонщикам, которые прикрывали танки – у тех из-за постоянных переездов шины буквально горели, был недостаток шин у гансов к этой технике. Так что все просто.
Минуту все переваривают информацию.
– Кстати, а как называется ваша группа? – спрашивает майор у однорукого.
– Детдом девять. Это для обеспечения снабжением. А так пока не думали. Не пионерами же называться.
