Молодой парень в старом пальто без пуговиц, в расстегнутой до пупа рубашке и потертых джинсах, с красным лицом алкоголика и мутными глазами протянул руку и нажал на кнопку. В квартире раздался звонок, и через минуту дверь открылась.
— Здравствуйте, здесь живут Михайловы?
— Да, — худенькая, еще не старая женщина посмотрела вопросительно, — а в чем дело?
— Я по поводу Алексея…
— Что-то случилось? — Она схватилась за сердце.
— Мне надо кое-что передать, желательно всем сразу и без посторонних.
— Проходите, — поспешно открывая дверь, сказала женщина и закричала в квартиру: — Михаил, Таня, быстро идите сюда. — И пригласила гостя: — Вы проходите, пожалуйста, вот сюда в комнату.
— В чем дело, мама? — с удивлением спросила Таня, появляясь из своей комнаты и разглядывая визитера. Муж, подняв брови, тоже посмотрел с недоумением.
— Вот сюда, садитесь.
Парень плюхнулся в кресло и, глядя в потолок, спросил:
— Только свои?
— Да!
— Здравствуйте, мои дорогие родители, и ты, Танька, — заговорил он монотонным голосом, все так же глядя в пространство. — Это я, Алексей. Не обращайте внимания на этого типа, он работает вместо магнитофона. Как закончит, все сотрется, и он ничего не вспомнит.
Таня метнулась в комнату в поисках мобильника с видеокамерой.
— Ничего записывать не надо и рассказывать никому тоже. Таньки это особо касается — это опасно и для меня, и для вас. Не надо из-за ерунды рисковать. Просто выпал случай, который может не повториться.
Отец вырвал из рук дочери телефон и сунул в карман.
— Что бы вам такое сказать, чтобы не думали, что это идиотская шутка. Ага! Знаю! В моей старой куртке есть дырка в подкладке, туда права провалились, и я их все найти не мог перед отбытием. Потом посмотрите. Короче, я жив и здоров. Межгалактических, магических войн и разумных насекомых никто не видел, и хочется надеяться, не увидим, можете плюнуть на интернетовские байки. Нас суют на другую планету, чтобы осваивать ее просторы, и больше не обращают внимания — живи как хочешь. В общем, здесь что-то вроде Дикого Запада времен заселения Америки. Кто хочет — землю пашет, кто хочет — в мастерских работает, а кто хочет пить без просыпа или грабить, пожалуйста, пока не застрелят. Полная свобода и никакого начальства, кроме своих. Можешь идти на все четыре стороны и жить отшельником — всем фиолетово. Проблема одна: для долгосрочников — это дорога без возврата. Я объясню: Рафик женился, и у него родилась дочка. Сами знаете, если он вернется, ему сотрут память, жене тоже, а ребенок родился здесь и на возвращение права не имеет. Это кем же надо быть, чтобы такой номер отколоть? А десять лет прожить в одиночестве, без всяких связей и знакомств, немногие способны. Так что лучше меня не ждать, возвращение мое очень маловероятно. Считайте, что я уехал в эмиграцию в двадцатых годах, и отсутствие писем ничего не значит, просто связи нет.
Тут визитер сделал паузу, как бы что-то вспоминая, боясь упустить. И так же монотонно продолжил:
— Кстати, зайдите к родителям Рафика и скажите, что писульку в ящик кинули от меня, без адреса и обращения, про эти фокусы лучше молчите. Жену его зовут Лена, дочку — Оля. Поверят или нет, но, может, им тоже легче будет. Ну что еще, даже не знаю… Если кто из своих сюда залетит, подскажите, чтобы сразу спрашивал справочную, там можно выйти на знакомых. Если что вдруг, искать меня через деревню Нахаловка. Рафик или Борис, по прозвищу Кулак, будут знать, где меня найти. Надеюсь, в вашем возрасте хватит ума глупостей не делать. Тут уровень жизни конца девятнадцатого века, с коровками и лошадками, при полном отсутствии всего, что может отсутствовать по сравнению с нашим временем. Список очень длинный. Только молодым и здоровым здесь хорошо.
— Все? — спросил парень с вопросительной интонацией и ответил сам себе: — Все. Время вышло.
Он дернулся и сполз с кресла прямо на пол и, сидя там, начал очумело вертеть головой:
— А где это я?
— Ты на улице перед домом упал, так я тебя к нам затащил, — сообщил отец.
— Да? — со злобой спросил парень. — Гады эти эльфы, говорили, все в порядке будет, а тут прямо на улице падаешь. Только вернулся, тут такая… — Парень грязно выругался.
— Э, — подала голос Таня, — тут женщины.
— Извини, не заметил. Так я пойду? — спросил он после паузы.
— Иди, иди…
— Говорили мне, — пробормотал он себе под нос, вставая, — даже если вернешься, — это дорога без возврата.
— Как, как? — переспросила мать.
— Все равно ничего не помню, а здесь ни одного знакомого не осталось. Лучше бы не возвращался…
Часть вторая
Живой
Глава 1
Первое знакомство
— Пошла, — сказал я.
Красотка, не оглядываясь, прыгнула в переливающуюся темноту. Для нее показать боязнь хуже, чем для воина. Доказать, что лучше всех, — вот главная задача для таких, как она.
Невозможно описать это зрелище ни на Языке Народа, ни на русском. Прямо перед тобой зияет неподвижное черное ничто трехметрового диаметра, а при желании Вожака и больше, и чувства говорят тебе, что внутри ничего нет. Нет запаха, звука, осязания, и не на что смотреть. Абсолютное ничто, где нет места живому существу.
Можно заглянуть сбоку или сзади, и со всех сторон это выглядит совершенно одинаково. Если ты войдешь в нее, окажешься за сотни, а то и тысячи километров. Шаг — и на этой стороне ничего нет.
Умом я все прекрасно понимаю, но все чувства буквально визжат, посылая сигналы о полном отсутствии любой отдачи из дыры, и хочется сжаться в страхе.
Я не в первый раз делаю это. Когда Вожак только начал тренироваться, первым шагнул в неизвестность я. Это мой долг — первым проверить, не ждет ли опасность на той стороне, приятного, скажу, в этом мало. Когда шагаешь через дыру, возникает ощущение, что тебя разрывает на очень маленькие кусочки. Это длится только мгновение, а потом ты уже на той стороне, собранный в исходном виде. Ощущения отвратительные, хотя после десятка переходов уже не так страшно и больно. Может быть, играет роль привыкание, а может, чем чаще, тем боль слабее и слабее.
Я послал лошадей вперед и в очередной раз понаблюдал занимательное зрелище, когда в дыре исчезает фургон. Никогда не спрашивал, но больше чем уверен, если Вожак не удержит дыру, пока мы не пройдем, может оказаться, что части тел и фургона окажутся по разные стороны. Там — за сотни километров — головы, здесь — задняя часть. Вряд ли это будет приятное зрелище.
На другой стороне солнечный свет ударил по глазам, и я резко остановил фургон, натянув поводья и взявшись за приготовленную заранее винтовку. Остроухий и Серая спрыгнули сзади в разные стороны и моментально исчезли. Нас должны встречать, но приготовиться к любому развитию событий надо. Кто ленив и теряет бдительность, долго не живет.
С негромким хлопком дыра исчезла, и дороги назад больше не было.
Слева от меня находился небольшой лесок, откуда несло смертью и запахом жареного мяса. Это были очень старые, но от этого не менее неприятные запахи. Входить в этот лес не стоило. А вокруг находились заросшие кустарником холмы, и было холодно, очень холодно. Снег почти сошел, но местами еще оставались небольшие белые проплешины. С одного из этих холмов к нам приближался всадник.
Метрах в тридцати от меня с земли поднялась Красотка и демонстративно зевнула, показывая клыки. Еще мгновение назад я ее не видел, только ощущал запах. Она показала, что знает наездника. Тут уж я понял, кто к нам направляется, и немного позже ясно разглядел Черепаху.
Волков я тоже не видел, хотя нюхом чувствовал, что Серая лежит в полной готовности слева, а Остроухий справа от фургона. Прятаться младшие братья и сестры умели прекрасно даже на таком открытом месте.
— Вижу тебя, дважды рожденный, — сказала она, спрыгивая с коня.
— Вижу тебя, паук, — в тон ей сообщил я. — Вожак сказал, ты лучше знаешь, что здесь происходит. Я всегда внимательно тебя выслушаю.
Ее лицо осталось невозмутимым, но сквозь щиты я почувствовал злость.
— Только выслушаешь?
— Я не бросаю тебе вызов и готов подчиниться ради блага Клана. Ты же знаешь, в походе есть только один вождь. Но тогда выбери, кто ты — паук или воин. Если паук — бойцы подчиняются мне.
К нам подъехали еще двое всадников, и за моей спиной моментально появились волки в качестве поддержки и демонстрации защиты. Красотка так и сидела в стороне, делая вид, что происходящее ее не касается.
— Позвольте представить вам, — заговорила по-русски Черепаха, — это Живой, род Медведей, семейство Гризли со скал, из Клана Пятипалых. А это, — показала она на вновь прибывших, — Рафик и Лена из рода славян, семейства Каримовых. Союзного семейства, — подчеркнуто сказала она.
