Доктор Норман как раз вешал трубку, когда их впустила секретарша. Это был коренастый мужчина с взлохмаченными белыми волосами над ушами.
— Что у нас тут?
Он поднялся из-за стола, подошел и натренированными пальцами отодвинул в сторону футболку. Его дыхание пахло трубочным табаком. Делии хотелось взять его руку и прижать к своей щеке.
— Хм, — сказал он, разглядывая ее. — Ну, ничего такого, отчего вы могли бы умереть.
— А шрам останется? — спросила Делия.
— Вряд ли. Трудно сказать, пока я не промою рану.
— Разумеется, я сделала все что могла, — тараторила Элли. — Снова и снова ее предупреждала. «Будь осторожнее, Ди, когда будешь садиться», — говорила я ей, и ладно бы я раз ей сказала, нет, я сказала это дюжину раз…
Доктор Норман прервал с некоторым нетерпением:
— Да, хорошо, Элли, я понимаю, — и Элли заткнулась. — Пройдите в следующую дверь, — обратился он к Делии, провожая ее в смежную комнату. Элли и Ной пошли следом, хотя вряд ли доктор их имел в виду.
В этой второй комнате стоял смотровой стол, обитый потрескавшейся черной кожей. Делия тупо забралась на краешек и поставила на колени сумку. Роясь в металлическом шкафчике, мистер Норман спрашивал Элли о погоде, Ноя — о его футбольной команде, затем сказал Делии, что слышал, что она была пло-о-охой учительницей.
— Плохой! — воскликнула Делия.
— Это значит хорошей. — Он посмотрел на нее сквозь резиновые перчатки, которые как раз натягивал. — На языке Ти Джея Ренфро «плохой» означает «хороший», а поэтому — «подлый». Он говорит, что вы «подло учите».
— О-о, — с облегчением вздохнула Делия.
Элли, изучавшая плакат с изображением последовательности действий при операции Хеймлиха, обернулась.
— Ты помогаешь студентам в Андервуде? — спросила она.
— Да.
— Джоэл, должно быть, на небесах от счастья, — фыркнула Элли. — Он все время меня упрашивал заняться этим.
Доктор Норман быстро взглянул на Элли, так, что та, наверное, и не заметила. Потом сказал Ною:
— Пропусти-ка меня, сынок, — и шагнул вперед, чтобы осмотреть лоб Делии. Как только врач приблизился, она перестала качать ногами.
От исходившего от него знакомого медицинского запаха Делии захотелось закричать: «Я не просто обычная пациентка! Я каждый угол в вашем офисе знаю! Я знаю, что вы вечером за ужином скажете, что эта Элли Миллер ведет себя по отношению к Джоэлу как собственница, особенно учитывая то, что они развелись. Я знаю, что вы скажете, что наконец-то познакомились с его компаньонкой, и в зависимости от того, насколько вы откровенны с семьей, можете высказать предположение о том, как именно я получила эту рану. Не думайте, что я одна из тех непосвященных, кто ничего не видит за белым халатом!»
Но, конечно, Делия этого не сказала, а доктор Норман промыл рану и ощупал ее теплыми упругими пальцами.
— У вас, — сказал он, — поверхностная царапина на лбу, но довольно глубокая рана на виске. Хотя швов накладывать не нужно, и я думаю, что шрама тоже не останется, если мы стянем концы, пока она будет заживать. — Он повернулся к шкафчику. — Мы просто наложим «бабочкину печать». Такую липкую повязку, которую…
Делия знала, что такое «бабочкина печать» — она не одну такую налепила на ранки своих детей. Когда доктор приклеивал ее, Делия закрыла глаза. Она чувствовала рядом дыхание Ноя — мальчик наклонился вперед, чтобы посмотреть.
— Круто! — сказал он.
— Теперь, если хотите, я могу выписать обезболивающее, — предложил доктор Норман, — но я думаю…
— Да она почти не болит, — сказала Делия, открыв глаза. — Мне ничего не нужно.
Он нацарапал записку для секретарши, прежде чем пациентка успела опомниться, похлопал Ноя по плечу и пошутил:
— Элли, всегда приятно видеть, как висит на тебе твоя одежда.
— Ой, перестаньте. — Элли отмахнулась и обратилась к Делии: — Все подшучивают над тем, что я сказала в интервью.
Делия только хмыкнула, потому что не хотела показывать, что она это читала.
— Но меня неправильно поняли! — сказала Элли. — По крайней мере я не это имела в виду. Я только хотела сказать, что одеваюсь экономно.
Элли еще долго распространялась об этом, рассказывая Ною, что юбку, к примеру, купила за тринадцать долларов девяносто пять центов в магазине для подростков. Все подошли к регистраторше, где Делия расплатилась. Она подумала, что Элли могла бы предложить оплатить счет. Но Делия в любом случае собиралась отказаться, поэтому промолчала.
На крыльце она свернула футболку и запихнула ее к себе в сумку. Затем спустилась по лестнице вслед за Ноем и Элли. Элли рассказывала о том, сколько тратит на одежду некая Дорис. Дорис? Ах да, ведущая на Дабл Ю-Кей-Эм-Ди.
— Сколько она тратит на всякие мелочи — страшно сказать, — говорила Элли. — Это не говоря уже о шарфах, которые она носит, чтобы прикрывать свою морщинистую шею.
Делия подумала, что все-таки стоило взять рецепт, но не для головы, а для лодыжки. Она совершенно забыла сказать о том, что растянула лодыжку. Потом неуклюже доковыляла до машины и плюхнулась на пассажирское сиденье.
— Ну, думаю, ты хочешь домой, — обратилась к ней Элли.
— Да, пожалуйста, — ответила Делия. Но Элли говорила Ною.
— Милый? — спросила она, глядя на него в зеркало заднего вида.
— Думаю, да, — ответил тот.
— Ты не передумаешь и не захочешь поехать ко мне?
— Мне нужно готовиться к тесту по истории.
Элли опустила плечи. Она не стала говорить, что сын мог бы заняться этим в выходные в любое время.
Они проехали по Уэбер-стрит, мимо кулинарии «Копп Кэтеринг», где Белль купила ужин ко Дню благодарения, и «Саб Таб», куда заходили перекусывать после школы все ученики Андервуда. Делия чувствовала, что в присутствии Элли Бэй-Бороу выглядел по-другому. Городок больше не казался таким радостным, как обычно. Женщины, которые возвращались домой с продуктовыми пакетами, неосознанно вызывали иронию — как улыбающиеся домохозяйки с пластмассовыми кукольными лицами с рекламы кухонных приборов, которая была популярна в пятидесятые. Делия отбросила эту мысль и повернулась к Элли:
— Ну, может быть, как-нибудь встретимся у твоего отца.
— Если я когда-нибудь туда вернусь, — мрачно ответила Элли.
— О, тебе нужно к нему приехать! Почему нет? С ним так приятно разговаривать.
— Тебе легко говорить, — буркнула Элли. — Ты — не его дочь.
Она свернула на Пендл-стрит, затормозила, пропуская перебегавшего дорогу колли, и подъехала к дому Миллеров (где бросила на парадный вход ничего не значащий взгляд).
— Пока, Но-Но, — сказала она, посылая сыну воздушный поцелуй. — Делия, еще раз прости за все.
— Все в порядке, — сказала Делия.
Ковыляя за Ноем по дорожке, Делия вспоминала, от кого слышала фразу, сказанную Элли. «Тебе легко. Ничего удивительного в том, что ты ладишь с папой. Это из-за того, что ты так поздно родилась. Тебе пока нечего ему возразить», — говорили ее сестры.
Но сами никогда не объясняли, что именно им в нем не нравится. Когда Делия спрашивала, они никогда не могли ответить, и она готова была поклясться, что Элли тоже не может.
Переобувшись в домашние тапочки, Делия обнаружила, что перепонка туфли оставила след на правой ступне. Нога настолько распухла, что казалось, будто на ней надета призрачная туфля, которая к тому же жмет. Лодыжка сильно болела. Хотя она и сомневалась, что что-нибудь сломано, пальцы все еще шевелились.
Она налила в тазик холодной воды, добавила несколько кубиков льда и уселась на кухонный стул, опустив туда ногу. А что еще можно сделать? Она помнила все, что советовал своим пациентам Сэм в таких случаях. Муж еще всегда говорил им такую напоминалку: «П. Л. К. П.». Она постаралась вспомнить: «Покой, лед…» Но что такое было «К»? Крутить? Делия попробовала снова: «Покой, лед…»
— Покой, лед, компресс, подъем, — подсказал Джоэл, ставя на стол свой дипломат. — Что случилось? Выглядите как жертва войны.
— О, — начала Делия, — знаете, у автомобильных дверей такие острые углы… — Тут она поняла, что это вовсе не объясняет того, почему у нее болит лодыжка. — Просто был неудачный день, — беззаботно закончила она.
Мужчина не стал выяснять. Он открыл навесной шкафчик и потянулся за чем-то, лежавшим на верхней полке.
— Я знаю, что у нас должна быть аптечка. Мне нужно было пройти курс в… А, вот и она. — Он вытащил серый металлический ящичек. — Когда вы закончите отмокать, я ее зафиксирую.
— О, а я уже все. — Делия, наверное, посидела бы еще, но начала дрожать.
Она приподняла ногу и вытерла ее кухонным полотенцем. Джоэл склонился над ней и присвистнул.
— Может, стоит сделать рентген, — сказал он. — Вы уверены, что она не сломана?
— Вполне уверена. Все работает, — ответила Делия. Отодвинув сковородку, он принялся разматывать эластичный бинт. Делия прекрасно понимала, что лодыжка страшно распухла, а кожа вокруг нее — мертвенно-синяя, но виду не подала. Джоэл начал забинтовывать ногу, крест накрест вокруг ступни.
