Он протянул мне белый конверт с красной эмблемой. Я узнала императорский герб — дракон, пожирающий солнце.
— Что это?
— Заключение императорской лаборатории. Я хочу, чтобы ты взглянула.
Я теребила в руках конверт:
— Я?
Квинт кивнул.
Я неверными пальцами открыла конверт, достала стандартный формуляр. Активировала и пролистала мелкий текст. Формулировки, цифры, таблицы. Единственное, что было мне понятно — собственное имя.
Я виновато посмотрела на Квинта:
— Я не понимаю.
Он заглянул мне в глаза:
— Пятьдесят девять процентов, Лелия. Пятьдесят девять процентов высокородной крови.
Я потеряла дар речи. Смотрела в его ясные глаза и ничего не понимала.
— Что это значит?
— Это значит, что ты имеешь полное право получить статус высокородной полукровки. Самый низкий для высокородных, без принадлежности к дому. Но и это в корне все меняет.
Я просто молчала, буквально чувствуя, как вытягивается лицо. Все это не могло быть правдой.
— Во многих высоких домах существует негласная традиция избавляться от детей наложниц, если эти дети неугодны. Полукровок редко узаконивают без особой необходимости. Избавляются и от матери и от ребенка. В большинстве случаев наверняка.
Квинт опустил голову, поджал губы. Казалось, ему было неприятно об этом говорить.
Было сложно допустить, что я поняла все правильно:
— Мой отец… высокородный?
— Да.
— Кто?
Квинт усмехнулся:
— Это определит только императорская лаборатория по запросу предполагаемого отца. Поверь мне — желающего не найдется. Но кто-то решил сохранить тебе жизнь. Тебе и твоей матери. Несколько подложных перепродаж — и уже никто не узнает первоначального хозяина. Полагаю, была договоренность, что этот человек, Ник Сверт, освободит вас по прошествии какого-то времени. Но он почему-то этого не сделал.
— Он любил маму. Мы ни в чем не знали отказа.
Квинт лишь развел руками:
— Может, это и было причиной. Он боялся ее потерять.
Я молчала. Чувствовала себя так, будто меня долго-долго раскручивали с закрытыми глазами, а потом отпустили. Но никакого ликования не было — я совершенно растерялась. Настолько, что готова была разрыдаться. Я посмотрела на Квинта:
— И что теперь?
— То, что я могу жениться на тебе.
Я потеряла дар речи. Наконец, опомнилась:
— Но, ведь даже так я вам не ровня. Разве это допустимо?
Квинт поднялся, обнял меня, снова утыкаясь в макушку:
— Если бы я не нарушил протокол, не пересел на другое судно, как и настаивал Варий — подорвался бы вместе с флагманом. В прошлый раз я отделался шрамом, но не стоит дважды полагаться на такое везение. Меня спасло отступление от правил. Лишь взрывной волной вывело из строя кислородную систему и модуль связи. Пришлось провести несколько дней на спутнике Кланса и ждать отладки. Я всю жизнь поступал, как допустимо. — Он отстранился, посмотрел мне в лицо. — Теперь я хочу ту жену, которую выбрал сам. По закону второй брак это позволяет. Мне не нужно одобрение ни Совета высокородных, ни самого Императора.
— А люди?
Он помолчал, глядя мне в глаза:
— А людям придется принять мой выбор.
Эпилог
— С ума сойти! Какая же ты красивая! — Гаар сцепила тонкие руки и прижала к груди.
— Честно?
Я нервно оправляла облако невесомой мерцающей ткани, смотрелась в зеркало, но не находила себе места. Настолько, что даже пошла от волнения красными пятнами. Только этого не хватало!
— Очень. Настоящая высокородная.
Я вновь посмотрела в зеркало. Сложная высокая прическа, диадема в волосах, массивные серьги с розовыми бриллиантами в тон нежно-розовому платью. Я сверкала так, что можно было ослепнуть, но сейчас это не слишком радовало. В вырезе на груди виднелся краешек искусного черного рисунка — как и положено, я получила герб дома. Формально в моем статусе теперь никто не посмеет усомниться, но…
Я повернулась к Гаар:
— Ты же будешь рядом?
Она кивнула:
— Конечно, с няньками.
Я вытерла о платье влажные ладони, шумно выдохнула, качая головой:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я не хочу идти. Я боюсь. Они все будут рассматривать меня.
Гаар лишь улыбнулась, обнажая ровные мелкие зубы, стала похожей на ящерку:
— Выбора-то нет. Хочешь, накапаю успокоительных капель, которые давали Грату.
Я решительно кивнула:
— Давай. Вылей сразу весь флакон!
Успокоительные капли — то, что нужно, но я очень сомневалась, что они помогут. Нам с Квинтом предстояло ехать в императорский дворец на церемонию представления сына двору. А я скорее предпочла бы выйти в окно. Мое первое официальное появление — мы и так оттягивали, сколько могли. Даже наша свадьба была закрытой, но тогда все еще можно было сослаться на траур. Теперь выбора не оставалось. С новым положением появились новые обязанности. Меня станут изучать под лупой, искать изъяны. Я была уверена, что меня заранее все ненавидят. Квинт не переубеждал, заявил, что это неизбежно. Чтобы стать своей, для начала нужно суметь на всех наплевать. Квинт будет рядом. Старый Варий — тоже. Все будет хорошо…
Нет… Не помогало. Меня по-прежнему лихорадило, и я обливалась потом.
Гаар вернулась с бокалом:
— Не весь флакон, но прилично.
Я выпила единым махом. Сейчас станет лучше. Хотя бы немного. Я умоляюще смотрела на Гаар, она снова улыбнулась и ободряюще кивнула. Она тоже была нарядной, в зеленом, цвете дома. Непривычно было видеть ее не в сером. Сейчас она казалась еще бледнее, еще прозрачнее.
Гаар теперь была старшей над моей прислугой. Но все равно все было как-то неправильно. Я просила Квинта освободить ее, но получила категоричный отказ. Он сказал, что это подрывание устоев. То же самое я услышала от Донсона Фалька. Категоричное «нет», основанное на каких-то незыблемых правилах. Мне было сложно это понять. Кажется, никогда не смогу.
Но Гаар не расстроилась, сказала, что я — госпожа, о которой можно только мечтать. Мне кажется, сейчас она была едва ли не счастливее меня. Но я не чувствовала себя госпожой, и порой казалось, что почти ничего не изменилось. Разве что, теперь у меня были другие покои — роскошные и просторные. Если честно, ко всему этому нужно было привыкнуть. Бесконечные правила и бесконечные «но». Я все еще не могла есть под взглядами вереницы рабынь, выпроваживала их, если обедала одна. Оставалась лишь Гаар. И ели мы вместе, как нормальные люди. Но я скрывала это. Для меня купили новую прислугу, чтобы не было тех, с кем я когда-то ночевала в одном тотусе. Но слухи распространяются, как вирус. И, конечно, все всё знали. Я предпочитала не воображать, что они все могли думать.
Квинт вошел без предупреждения, остановился в нескольких шагах, придирчиво осмотрел меня:
— Великолепно. Ты прекрасна, Лелия. Идем, мы не можем опоздать.
Он был в белом с ног до головы, и это казалось очень странным, стал походить на Вария. Черными оставались лишь идеально уложенные волосы и неизменная серьга с империалами.
Я кивнула, вышла из комнаты и забегала глазами по приемной:
— Где Грат? Дайте мне его!
Подошла рабыня с ребенком на руках, я забрала сына, прижала к себе, поправляя белую мягкую шапочку, под которой прятался черный пушок. Сегодня ему исполнилось три месяца, и он уже был в мантии, как и положено высокородному. Малыш улыбнулся, увидев меня, и все мое волнение будто ветром сдуло. Я поцеловала свое сокровище в лоб, тронула кончик носа. Я могла смотреть на него часами, сутками. Все в нем казалось удивительным настолько, что у меня замирало сердце. А иногда глодала ревность. Он во всем походил на Квинта — это не замечал только слепой. И я каждый раз мучительно вглядывалась в огромные детские глаза, надеясь различить сиреневые оттенки. Пусть мне достанутся хотя бы глаза! Порой казалось, что я замечаю, что хочу, но все кругом твердили, что он еще слишком маленький, и все может поменяться.
