Затем в разговор вступил капитан Туляк и рассказал про еще одну очень странную вещь. Из Абрашидзе вытекло слишком мало крови. Словно Анзор куда-то уходил, чтобы спустить часть крови, а потом вернулся.
– То есть вы предполагаете, что его убили в другом месте, а затем перенесли в квартиру Игоря? – догадалась я.
– Судя по всем имеющимся доказательствам, именно так и было, – кивнули оба гостя.
Скорее всего, Анзора принесли, когда Игорь лег спать – по-видимому, сам, пока водка еще не подействовала. Также принесли и пистолет, на котором не осталось никаких отпечатков пальцев. Его, по идее, специально вытерли. Возможно, все было задумано следующим образом: представить дело так, что Игорь, убив Анзора, решил в дальнейшем от трупа избавиться, пистолет протер сразу же и убрал в тумбочку, а труп оставил лежать там, где лежал, – у двери. Избавлялся бы следующей ночью, вызвав сообщников. Ну или еще как-то. Сам же в ночь убийства спокойно лег спать. Утром в ментовку звонит какая-то женщина (никто из соседей не звонил, оперативники обошли всех, кто мог бы слышать выстрел) и наводит на след. От трупа Игорь, даже если бы и не отравился, избавиться, конечно, не успел бы. Ну и пошло-поехало, колесо закрутилось. Отмывайся потом и рассказывай, откуда у тебя в квартире труп.
– Его дверь вскрыть легко? – спросила я у Вовы. – Она вообще была открыта или закрыта?
– Сейчас есть такие специалисты… – закатил глаза Вова.
– Была закрыта только на замки, – вставил Туляк. – Не на задвижку.
– А он всегда закрывал на задвижку, – заявил Вова. – То есть, скорее всего, закрывали снаружи.
– Мы считаем, что у тех, кто привез тело Анзора, были ключи от квартиры, – сказал Туляк, глядя на меня. – Нет никаких следов взлома. Поэтому сейчас ребята и разговаривают с твоей подругой.
Я стала судорожно вспоминать, не теряла ли Тамарка ключи и где она могла их оставить, чтобы с них сняли слепки. О чем и сказала мужчинам. Мне ответили, что Тамаркины ключи от квартиры Игоря ею были незамедлительно представлены, и она совершенно не представляет, кто мог бы ими воспользоваться без ее ведома.
Ключи самого Игоря нашли у него дома.
Больше ключей не было. Если, конечно, их кто-то не изготовил.
– Пока он сидел, времени было предостаточно, – заметила я.
– С его связки изготовить не могли, она же была при нем во время ареста, и ее изъяли, – заметил Туляк.
Я спросила, что господа хотят от меня. По-моему, следовало ждать, когда очнется Игорь, и разговаривать непосредственно с ним. Кто еще может дать ответы на их вопросы? Вова тут же заметил, что рассказать про появление Анзора в его квартире Игорь, скорее всего, не сможет. Капитан Туляк извлек из своей сумки два каких-то списка и протянул их мне.
– Что это?
– Поступившие с отравлениями и поступившие в морги. На пять часов вечера. Прогляди. Может, узнаешь кого-то.
Мои усилия оказались напрасными. Я не знала никого и высказала предположение, что если человек, пивший водку, знал, что она отравлена, то вполне мог, только выйдя из квартиры Игоря, отправиться на промывание желудка.
Вова хмыкнул и спросил:
– Ты понимаешь, что это обычный самопал, разлитый где-то в подвале? Навряд ли отравление было специальным. Скорее всего, хотели, чтобы Игорь покрепче заснул. И побыстрее. Чтобы не слышал, как в квартиру вносят тело. Ну или чтоб реакции его замедлились. Открыли дверь своим ключом, положили труп, сунули пистолет в тумбочку – и ушли. Это вполне можно было провернуть. А дальше разбирайся сам, дорогой. Даже если бы Игорь проснулся, что он успел бы сделать? Вскочил с постели, вышел в коридор, а незваных гостей и след простыл. И Анзор лежит, остывающий. Картина.
– Баба звонила в восемь утра, – добавил Туляк. – Как раз Игорь встал бы. Ну или проснулся. И тут приезжаем мы. Все продумано до мелочей.
То есть кто-то снова решил упечь Казанского за решетку? Вот только кто? Кто был в доме Абрашидзе, когда я сидела там в подземном этаже? Кто взял в пленники Анзора? Где его держали? Почему убили именно сейчас? Кто стрелял в меня? И где мой свекор Артем Александрович?
– Что теперь? – спросила я мужчин, переводя взгляд с одного на другого.
Мужчины пожали плечами. Они надеялись, что я смогу узнать хоть кого-нибудь из представленных мне списков. Возможно, кто-то договаривался с Игорем о встрече, пока я находилась в его квартире? Может, слышала какой-то разговор? Или Игорь при мне что-то упомянул?
– С какой стати? – ответила я, глядя на Вову.
Он пожал плечами.
У меня мелькнула мысль насчет «паленой» водки, и я поинтересовалась, ходили ли оперативники по ближайшим к дому Казанского магазинам, проверяли ли, была ли там такая партия? Ходили и проверяли, ответили мне. Не было. А искать по всему городу – умаешься.
Теперь нужно ждать одного – когда очнется Игорь. Но когда это будет – неизвестно.
– Ты пока остаешься на работе? – спросили у меня, поднимаясь.
Я кивнула. Господа попросили звонить им незамедлительно, если мне вдруг что-то придет в голову, а также если вдруг со мною свяжется кто-то, кто может дать хоть какую-то нить к расследованию.
Я обещала. Вова с Толей откланялись и покинули мой кабинет.
Глава 22
Санкт-Петербург. 16 апреля, пятница
Я давно уже отпустила секретаршу и продолжала работать, совсем забыв о времени. В чувство меня привел телефонный звонок – по городскому номеру, который обычно идет через Светку, но сейчас был переключен на прямую связь со мной.
«Неужели опять с угрозами?» – мелькнула мысль, но трубку я все-таки взяла.
– Катя! – прорыдала в трубку подруга Ленка. – Катя, мне так плохо!
Первым желанием было послать Ленку по известному адресу, причем в подробностях описать ей, что там делать. Но Ленка, как обычно, не давала мне вставить ни слова. Она рыдала и рассказывала о том, как ей плохо. Правда, извиниться передо мной за два последних «концерта» не удосужилась.
Судя по Ленкиным причитаниям, она страдала от неразделенной любви к Игорюне, оттого, что ее вообще никто не любит, к тому же она еще и заболела, у нее страшная слабость, и она сейчас со мной разговаривает лежа, с трудом произнося слова. Насчет труда я могла бы поспорить, но сдержалась, вместо этого поинтересовавшись, чем же таким Леночка больна.
– Ты всегда издеваешься! – рявкнула подружка в трубку. – Тебе ничего нельзя сказать! Ты все исковеркаешь и опошлишь! Я, если хочешь знать, прошлой ночью чуть не умерла! Я с унитазом чуть ли не до утра обнималась!
– Чего? – ошалело спросила я, а Ленка тем временем продолжала мне в мельчайших подробностях описывать весь процесс. При обычных обстоятельствах я за такие детали отослала бы ее еще дальше, чем вначале, и просто повесила бы трубку, но в эти минуты у меня в голове пролетали всякие интересные мысли.
В результате я поинтересовалась, где сейчас находится Ленка.
– Где? Где?! – заорала она. – Дома, конечно! Я лежу! Мне плохо! Я чуть не умерла! Ты понимаешь это?
Я предложила заехать навестить болящую. Она тут же соизволила заметить, что во мне наконец заговорила совесть. Я не стала уточнять, что намерена к ней наведаться совсем из других соображений, подумала, не прихватить ли с собой Вову или капитана Туляка, потом от этой идеи отказалась, решив, что с глазу на глаз Ленка мне выложит гораздо больше. А там посмотрим.
Я быстро свернула все дела, собралась, прыгнула в «БМВ» и помчалась к Ленкиному дому, не забывая поглядывать в зеркало заднего вида на предмет преследователей. Но вроде бы никто за мной не ехал.
Ленка в самом деле лежала на своем любимом диване и выглядела осунувшейся. Ее мать, открывшая мне дверь, тут же стала мне живописать, как Леночке всю ночь было худо, она ее откачивала, позвонила в «Скорую», там, сволочи, услышав, что уже сами сделали промывание желудка, сказали, что могут приехать только часа через два, а если больной хотят вызвать врача, то могут звонить в платную, чего Ленка с матерью делать, естественно, не стали.
Затем Ленкина мать увела внучку в кухню, а мы с подружкой остались в комнате. Подружка изображала из себя умирающую, пила слабый чай с сухариками, каковой предложила и мне. Я отказалась, решив, что поем дома Тамаркиной стряпни. Если та, конечно, успела что-то приготовить после всех допросов. Эх, забыла позвонить Тамарке! Ладно, если что-то потребуется – сама свяжется со мной по сотовому.
– И чем ты отравилась? – спросила я у Ленки, примерно представляя, какой ответ получу.
И услышала следующее.
– Это бог меня наказал, – вздохнула Ленка. – Я совершила страшный грех.
– Чего? – вылупилась на нее я. По-моему, Ленка никогда не была религиозной, но вполне могла свихнуться и в эту сторону.
– Ты знаешь, что приворот – это страшный грех? – спросила меня Ленка.
– Что-то слышала, – ответила я, никогда не верившая в действенность подобных методов. Мужика можно к себе привязать и без приворотных зелий. – А кого ты хоть привораживала-то? – поинтересовалась я.
